Цвет боли: латекс

Так ли давно Ларс соблазнял Линн, обучая ее искусству потакать себе в самых невероятных желаниях. Требования два: не скрывать своих желаний ни от себя, ни от него, и осуществлять их за закрытой дверью спальни. Развратницей вовсе не обязательно быть у всех на виду, достаточно собственной постели, но уж там стесняться или делать все по правилам запрещается!

Да и что такое правила? Кто их может устанавливать для тех, кто занимается любовью наедине?

Линн все понимала, подчинялась, участвовала в экспериментах, но всегда была ведомой, не проявляя инициативу. Лишь однажды, как выяснилось потом, намереваясь с Ларсом расстаться, она дала волю чувствам, сама практически изнасиловав будущего мужа. Какая же это была восхитительная ночь для обоих!

В остальное время Ларс придумывал и осуществлял, а Линн пряталась в своей раковине, норовя захлопнуть ее при первом же сомнении.

Сомнений было немало, ревнивая женщина все толковала не в пользу мужа, ему приходилось оправдываться и оправдываться. Да, он вынужден признать, что сам давал повод, но вовсе не собирался не только изменять жене, но и вообще смотреть на других, даже самых красивых и сексапильных. Ларс любил Линн, точно знал, что это взаимно, но он устал прилагать немыслимые усилия, чтобы не позволить ей свернуться как ежику в клубок и выставить колючки.

Очень хотелось раскрепостить жену, добиться, чтобы она не просто тихо стонала, скрывая удовольствие, но кричала, испытывая оргазм. Но дома, где за стенкой Осе и Свен и в своей кроватке спит маленькая Мари, это невозможно. Раньше для сумасшедшего секса была квартира на Эстермальмсгатан, но после того, как они едва не погибли в той квартире, спас Вангер, возвращаться туда не хотелось, и Ларс, несмотря на то что квартира была подарком деда, продал ее. Продана и квартира на Кунгсхольмене… В замок на острове они ни ногой уже давным-давно.

Ларс не раз подумывал купить какой-то уголок для безумств, однажды даже отправился смотреть такой, но надо же такому случиться, что хозяйкой уютной квартирки в районе Карлаплан оказалась его бывшая знакомая. Честно говоря, отношения с Эрикой выходили за рамки просто знакомства, у них бывал весьма впечатляющий секс, но только секс, не более того. Эрика ничего не забыла и вовсю старалась вернуть давно прерванные отношения в прежнее русло. Она изыскивала способ остаться с Ларсом наедине хоть десяток секунд и умудрилась в качестве напоминания о прежних забавах засунуть ему в карман свои крошечные кружевные трусики.

На свое счастье Ларс обнаружил «подарок» раньше, чем его увидела Линн. Встреча с Эрикой всколыхнула воспоминания, но не о самой Эрике, а о прежних отношениях с женой и мысли о том, как повысить их градус.

И вот сейчас они остались в квартире на Библиотексгатан одни. Пожить бы вволю, но Ларсу нужно уезжать, чтобы разыскать родственников Густава. Как воспримет это Линн, если она вообще все, что как-то умаляет внимание мужа, принимает с обидой? Как сказать, что он уезжает, когда появились все условия для того, чтобы не вылезать из постели несколько дней?

Ларс купил вино, сыр к нему, фрукты, подумав, добавил коробку конфет, упаковка которых просто кричала о любви. Конечно, винный погреб остался в замке, туда надо плыть либо яхтой, которая стояла на приколе, либо катером. Он вдруг решил, когда все вернутся из Швейцарии, устроить роскошный вечер именно в замке, попросив Свена приготовить его знаменитые блюда – фазанью грудку, оленину под белым вином и паштет. Впрочем, они с Осе освоили еще много что. У Осе и Свена своеобразное кулинарное соревнование, из-за которого очень трудно удержаться и не растолстеть.

Переступив порог дома, он почувствовал умопомрачительный запах, доносившийся из кухни.

– Ларс, это ты? – донесся голос Линн.

– А ты ждала кого-то другого? Ждешь гостей?

– Нет, тебя.

– Но ты же что-то готовишь?

Линн постаралась спрятать улыбку:

– Я не могу побаловать мужа деликатесами? Минутку, я только поставлю кое-что в духовку.

В столовой накрыт стол на двоих, свечи. Значит, Линн тоже настроена на романтический лад. Это замечательно.

Но ужин начался несколько иначе. Просто зайдя в кухню, чтобы отдать сыр и фрукты, Ларс замер, уставившись на жену. Она одета вполне буднично в джинсы и тонкий свитер, но чуть приглядевшись, Ларс понял, что под свитером ничего нет. Это необычно для Линн, она любительница упаковывать свое тело в разные защитные чехлы, как он называл нижнее белье.

Чтобы убедиться, что прав, подошел ближе, Линн подняла глаза:

– Что?

Она протирала бокалы для вина.

Сомнений быть не могло, крупная грудь жены выдавала свою обнаженность под свитером выступающими сосками, в которые вставлены колечки пирсинга! Пирсинг ей когда-то сделал Ларс, не сам, конечно, но договорился с мастером и отвез туда Линн.

Ларс подошел сзади, руки нырнули под ткань свитера, стиснули грудь, пальцы затеребили колечки со вставленными в них крошечными мечами. Это их старые украшения, Ларс выбирал их еще в Замке, когда соблазнял Линн, не помышляя не то что жениться, но и пробыть с ней долго.

– Не отвлекайся.

Разве она могла не отвлекаться, если его руки, потискав грудь, спустились вниз к поясу джинсов, и через пару секунд пришлось переступать через упавшие брюки, оставаясь ниже пояса голышом.

– Хорошая девочка, – пробормотал Ларс, покусывая ее ухо.

– А почему ты одет?

– Меня никто не раздевает…

– Сейчас это исправим.

Перебрались в столовую, где Линн также ловко освободила от футболки и брюк мужа, Ларс остался в боксерках, а она сама в свитерке. Он потянул свитерок вверх, но не снял полностью, оставив на плечах, руках и голове.

– Постой-ка так. Не опускай руки.

Поиграл языком с колечками пирсинга, от чего у Линн сбилось дыхание, стиснул ягодицы. Она не видела, что происходит, только улавливала, что Ларс что-то сделал у входа в комнату. Что именно, стало ясно, когда он подвел жену к дверному проему.

Там над дверью висел крюк для качелей Мари. Когда-то на таком же висели ее собственные детские качели, теперь Свен прикрепил новый. Ларс перекинул через крюк полотенце, дав его концы в поднятые вверх руки Линн:

– Сможешь удержаться?

– Да.

Это было выше, чем стоять на цыпочках, но Ларс на то и рассчитывал. Он подхватил жену за бедра, понуждая обнять себя ногами.

Линн и забыла каким может быть секс на весу. Она беспомощна, потому что нет точки опоры, пришлось полностью довериться рукам мужа, подчиниться его ритму.

К утру Ларс решился и объявил:

– Линн, я уеду на несколько дней. А ты бы лучше увезла Бритт в Швейцарию к Осе и Свену.

Это хорошая идея – увезти Бритт подальше от места трагедии, но Линн рассчитывала, что они сделают это вместе с Ларсом. К тому же Бритт дала согласие пожить у друзей в Осло.

– Куда ты собрался?

– Попытаюсь найти семью Густава, его мать и братьев. Только Бритт пока ничего не говори, не хочу раньше времени травмировать.

– Ты подозреваешь что-то нехорошее?

– Нет, но, кажется, жизнь Густава вовсе не была безоблачной до Стокгольма.

Ларс не стал ничего говорить об откровениях, прочитанных в тетради, он и сам не был до конца уверен, что это о Густаве, слишком разителен контраст между баловнем судьбы сибаритом Сьебергом в Стокгольме и мальчиком Густавом, который жил на страницах тетради. Для себя Ларс решил, что если написанное правда, обязательно расскажет Бритт и привезет ее на север.

– Так где ты будешь искать?

– В… – Ларс явно притормозил на мгновение, но почти сразу продолжил: —… Галливаре.

Женщина хороша собой. Нет, не красива, но ухожена, из тех, у кого не бывает заусенцев на руках, пятнышек на лице или давно нестриженных волос. У таких даже растрепанность создана долгими стараниями стилиста.

Умело подведенные глаза, красивый контур губ, мраморная кожа, но при этом ногти коротко острижены, за линией природного роста ногтя оставлена узенькая полоска, и лак на них бесцветный. Вероятно, врач или медсестра. Александр (в действительности его звали Мамору, что соответствовало значению европейского имени – «защитник») скосил глаза на туфли, убедился, что они ручной работы, и решил, что врач, медсестре не под силу такие траты.