Презумпция невиновности

– Агата, девочка, вот неожиданность! Ого, да ты не одна, – обрадовалась Ида Глебовна, обнимая сначала меня, а затем раскрывая объятия Устиновичу-младшему. – Здравствуй, Боренька, рада тебя видеть. А кто же с тобой такой симпатичный?

– Это Вика, она у нас гостит, – мрачно пояснил Джуниор.

– Отлично, – кивнула бабушка. И, улыбнувшись Вике, представилась: – Меня зовут Ида Глебовна. Веди, Агата, гостей в дом. Сейчас будем ужинать. Владлен как раз вернулся с рыбалки.

В последнее время дед мнил себя страстным рыбаком. С вечера он трудолюбиво копал червей, чтобы с первыми лучами солнца отправиться на озеро, но непременно утреннюю зорьку просыпал и ехал ближе к обеду. Усаживался с удочкой на берегу и впадал в рыболовный транс. Время от времени клевало. Дед маленьких рыбок отпускал, а больших складывал в майонезную банку, которую горделиво привозил домой и ставил у крыльца для соседской кошки Муськи. Вот и сейчас банка с рыбешками стояла на крыльце, и, заметив ее, Вика подозрительно оживилась.

– У вас тут красиво! – улыбнулось дитя, косясь на плотвичку. – Можно я немного погуляю?

– Конечно, деточка, – охотно согласилась бабушка. – Мы позовем тебя, когда все будет готово.

Дед вышел из душа, отдуваясь и фыркая. Синее полотенце свисало с могучей дедовой шеи, банный халат был небрежно запахнут, и из-под него виднелись голые ноги в домашних тапочках.

– Ого, да у нас гости! – встрепенулся он, наткнувшись в коридоре на Джуниора. – Приветствую, Борис! Похоже, намечается партийка в преферанс. Ты как, поддержишь компанию?

– Можете не сомневаться, Владлен Генрихович, – солидно отозвался кудрявый друг, пожимая жесткую дедову ладонь.

– С Борисом приехала славная девочка, зовут Виктория, – предупредила бабушка. – Так что смени халат на приличную одежду.

– Само собой, я как раз собирался переодеться, – откликнулся дед, направляясь к двери в спальню. – Борь, проходи в гостиную, располагайся, я скоро приду и расскажу о сегодняшней рыбалке. Клевало – только держись.

– Видел я ваш улов, – сдержанно ответил кудрявый друг, не разделяя восторга рыболова.

Дед удалился в свою комнату, а Джуниор, всегда любивший у нас гостить, все продолжал топтаться у дверей. Приятель выглядел озабоченным. Должно быть, происшествие с эфиром не давало ему покоя и наводило на тяжкие размышления.

– Э-э, Агатка, – отозвав меня в уголок, зашептал приятель. – Ты бы поговорила с бабушкой насчет Вички, а то она меня того. Пугает.

– Я и сама собиралась, – призналась я. – А кто такая Наташка, которая умерла?

– Викина сестра-близняшка, погибла три года назад.

Нетерпеливый звонок в дверь прервал наши перешептывания. Бабушка вышла из кухни и отправилась открывать, выкрикивая на ходу:

– Иду, иду, сейчас открою!

Должно быть, она думала, что это Вика, но в дверях стояла хозяйка соседской кошки Муськи, заглянувшая за угощением для своей любимицы.

– Ну, где же рыбка? – игриво спросила она. – Мусечка заждалась.

– Да там же, где и всегда, банка на крыльце стоит, – отозвалась бабушка.

– Там нет ничего, – пожала плечами женщина.

– Ну что ты, Ларочка! Ты просто не заметила. Идем, вместе посмотрим, – увлекая соседку за собой, вышла во двор Ида Глебовна.

Мы с Борькой переглянулись и, томимые тяжелыми предчувствиями, двинулись следом за женщинами. Банки с рыбешкой и в самом деле на крыльце не оказалось.

– Может, Вика взяла? – осторожно предположила я.

– Да ну, Агата, зачем ей? – с недоумением взглянула на меня бабушка.

Однако я-то знала, что девочка эта не так проста, как кажется на первый взгляд. Повернувшись лицом к саду, я пронзительно крикнула:

– Ви-ик! Ви-ика! Ты где?

У беседки зашуршали кусты, и мы с Борисом устремились туда. Бабушка за нами еле поспевала, за ней семенила соседка. Первым к беседке подбежал Борис. Он остановился как вкопанный перед увитым плющом входом, и мне пришлось встать на цыпочки, чтобы заглянуть через его плечо и увидеть Вику. Девочка сидела в глубине беседки и, держа перед собой садовые ножницы, сосредоточенно обстригала плотвичке плавники. Рыбка извивалась в детских руках, но Вика, насупив рыжие бровки, продолжала свое дело. Остальные рыбки конвульсивно дергались в тазу с водой, уже лишенные средств передвижения.

– Что ты делаешь? Немедленно прекрати! – страшным голосом проговорил Борис.

– Я провожу эксперимент, – бесстрастно откликнулась девочка, продолжая кромсать рыбку.

– Господи, какой кошмар! – в ужасе всплеснула руками соседка, добравшаяся до беседки последней. – Рыбки живые, им больно!

Ида Глебовна, внимательно наблюдавшая за девочкой из-за моей спины, раздвинула нас с Борькой в стороны и подошла к Вике. Забрав из рук девочки ножницы, бабушка ласково проговорила:

– Пойдем-ка, Виктория, поужинаем, а потом поиграем. Ты любишь тесты?

– Смотря какие, – сморщила курносый нос девочка. И сердито потребовала: – Верните ножницы, я еще не закончила. Я все привыкла доводить до конца.

– Это похвальное качество, но ножницы я тебе не верну, – твердо проговорила бабушка, подхватывая таз с покалеченной плотвичкой и устремляясь из беседки прочь.

После долгих уговоров соседка все же согласилась забрать рыбу Муське, хотя долго охала и ахала, удивляясь детской жестокости. Выглянувший на шум дед бросил короткий взгляд на таз, затем внимательно посмотрел на бабушку, и они друг друга поняли без слов. Но виду никто из них не подал – Ида Глебовна как ни в чем не бывало распахнула двери гостиной и проговорила:

– Прошу всех к столу, а потом мы с Викторией вас покинем – у нас неотложные дела.

Борька оптимистично улыбнулся – дескать, теперь-то все будет хорошо, – и подмигнул мне круглым серым глазом.

* * *

На ужин бабушка приготовила утиную грудку под сырным соусом, которую кудрявый друг умял за пять секунд. Дед неторопливо работал ножом и вилкой, время от времени внимательно поглядывая на Вику. Девочка лениво ковырялась в тарелке, бормоча себе под нос: «Как вы только едите такую гадость» и старательно не замечая страшных глаз Бориса, которыми тот призывал ее к порядку. И только бабушка делала вид, что ничего не случилось. Она весело рассказывала об их с дедом поездке в Тунис, откуда они недавно вернулись. Доев, дед сдержанно поблагодарил и поднялся из-за стола, чтобы уйти к себе в кабинет – по напряженному виду Бориса он понимал, что гостю не до преферанса. Ида Глебовна тоже отодвинула тарелку и сказала:

– Чай через полчаса, а сейчас мы с Викторией вас покинем.

– Чего вы ко мне прицепились? – взбрыкнула девочка. – Не хочу я никуда идти, мне и здесь хорошо!

– И все-таки ты сейчас доешь и пойдешь со мной, – жестко проговорила бабушка, и в голосе ее послышались стальные нотки.

Вика удивленно посмотрела на подтянутую хозяйку дома, которая внезапно из приветливой старушки превратилась в суровую даму, и послушно поднялась из-за стола.

– Ты меня прости, Агатка, – покаянно повесил голову Борис, как только мы остались одни. – Я даже представить себе не мог, что у Вики есть пузырь с эфиром.

– Да ладно, забудь, – отмахнулась я. – Меня занимает другое. Вика сказала, что взяла пузырек в музее. Зачем Мешкову понадобился эфир?

– Понятия не имею, – безразлично откликнулся Борис. И озабоченно добавил: – Интересно, что скажет твоя бабушка?

– Ничего хорошего не скажу, – раздался голос Иды Глебовны. Бабушка перешагнула порог комнаты, плотнее прикрыла за собой дверь и, внимательно глядя на Бориса, спросила: – Борь, припомни, у девочки были травмы?

– Психологические? – уточнил Джуниор.