Наследство

Наследство
Ева Ми

Больше всего на свете Никита ценит уединенность и комфорт собственной квартиры. Получив известие о том, что дед, о котором парень ничего не слышал уже много лет, оставил ему в наследство дом в сибирской глуши, Никита скрепя сердце едет знакомиться со своей новой собственностью. Но поездка оборачивается для него тяжким испытанием. Теперь его реальность – выживание в плену заснеженной тайги и поиски ответа на вопрос: "Какова цена человечности?".

Ева Ми

Наследство

Глава 1. Наследник

Имперский марш разорвал тишину комнаты. Никита, не открывая глаз, пошарил рукой по полу возле кровати в поисках телефона, и, чтобы ответить на звонок, один глаз все же неохотно открыл.

– Алло, – произнес он непослушным ото сна языком.

– Никита Алексеевич? – вальяжный голос на том конце провода выдавал в звонившем какое-то должностное лицо.

Если утро начинается в полдень, вместо привычного обеда, да еще и с какого-то официального звонка, то ничего хорошего ждать не следует.

– Да, это я, – Никита постарался придать голосу немного бодрости.

– Я звоню по вопросу вашего наследства.

«Какое еще наследство?» – подумал про себя Никита, но дал собеседнику самому все рассказать.

Оказалось, что дед Никиты, Фёдор Игнатьевич Самойлов, недавно умер и оставил единственному своему наследнику, внуку, дом в деревне Гором Красноярского края.

Деда юноша видел только в далеком детстве, так что помнил его больше по фотографиям и по рассказам отца. Вроде, тот был археологом, ездил по северам, искал какие-то древности. Объявлялся он трижды в год и всегда по телефону – на Новый год, День Победы и в день рождения Никитиного отца. А после скоропостижной смерти родителей, случившейся несколько лет назад, совсем пропал. Но Никита не особенно расстраивался и переживал. При всем желании трудно печься о человеке, которого видел всего пару раз в жизни.

Получив от нотариуса инструкции, когда и куда подъехать для подписания бумаг, парень нехотя вылез из постели. Такой ранний подъем ему не понравился. Обычно он просыпался к обеду, затем еще часа два приходил в себя в душе, потом сидел за столом в обнимку с кружкой кофе и только к вечеру становился достаточно работоспособным. Хорошо, что он работал на фрилансе. Вот в чем преимущество быть айтишником: работаешь в комфортном для тебя ритме и времени, отчитываешься раз в неделю, в офис кататься не надо. Идеально для его характера.

Вытерев запотевшее зеркало в ванной, Никита критически оглядел себя. Вроде бы он снова немного похудел, а при его высоком росте каждый килограмм и так был на счету. Зато, в отличие от большинства айтишников, которые ведут малоподвижный образ жизни, избыточный вес ему никогда грозить не будет. Конституция. Мать бы сейчас взглянула на него и запричитала: «Ах ты ж, одни кожа да кости! Весь в отца!» – и пошла бы готовить какие-нибудь чебуреки или борщ пожирнее. Легкая небритость ему, пожалуй, даже шла. Копна волос пшеничного цвета лежала небрежно, но от того смотрелась даже более симпатично. Он прищурил серые глаза, поиграл бровями, желваками на высоких скулах. Наверное, по общепринятым меркам, Никиту можно было бы назвать красивым, но ему не было никакого дела до того, как его воспринимают другие. Когда парень учился в институте, к нему часто липли девчонки, но они его не особенно интересовали. Нет, он не был геем, просто в общении с женщинами надо напрягаться, что-то придумывать, ухаживать за ними, а что взамен? Ничего такого, чего не мог сделать сам Никита, взяв дело, так сказать, в свои руки. Он вообще не любил контактировать с миром: магазинам предпочитал доставку, дружеским посиделкам – мультиплеер в какой-нибудь игре. В сети юноше было достаточно комфортно, он не хотел менять этот цифровой уют на сомнительные преимущества жизни вне собственной квартиры.

До нотариуса можно было бы добраться на метро, каких-то сорок минут, и он на месте. Но в подземке ему пришлось бы ехать вместе с другими людьми. От одной этой мысли Никиту передёрнуло. Он был клиническим интровертом, с явными признаками социофобии, и находиться среди людей ему было физически тяжело. Никита предпочитал переплачивать за такси и стоять в пробках, но только не ездить в вагоне, полном людей.

К счастью, у нотариуса все прошло быстро. Только вот клерк никак не мог толком объяснить, где находится этот Гором.

– В трехстах километрах от Туры, – в который раз сказал он.

– В каком направлении хотя бы? – пытал его Никита.

Нотариус лишь неопределенно поводил рукой. «Откуда я знаю», – означал этот жест.

Пока готовились документы, Никита поискал информацию сам. Оказалось, что название деревни Гором происходило от эвенкийского «горотмор», что означало «далекий». Название говорило само за себя, добираться туда нужно было два дня на перекладных. От такой перспективы настроение у Никиты совсем испортилось. Еще и придется отпрашиваться у начальника, чтобы тот дал хотя бы десять дней отпуска. Этого хватит, чтобы съездить туда, посмотреть дом, сделать фотографии для объявления о продаже и вернуться обратно.

Отпуск начальник Никите дал неохотно, как от сердца оторвал.

– И чтобы постоянно был на телефоне, у нас сроки горят, надо проект заказчику сдавать, – велел шеф.

– А если там связи не будет? – спросил Никита. – Это же, черт знает где.

– С ближайшей сосны звонить будешь, – таков был ответ.

Глава 2. Тура

До Туры Никита добрался относительно легко, не считая того, что ему до вспотевших ладоней было неуютно, в забитом людьми, боинге, летевшем из Москвы в Красноярск. А потом он чуть не выблевал желудок в маленьком кукурузнике, который швыряло в воздухе между Красноярском и Турой. Затем оказалось, что городишко и, ближайшие к нему дороги, завалило снегом, автобусное сообщение временно приостановлено. Гостиница в Туре есть, там можно переночевать, а к утру дороги расчистят, и он доберется, наконец, до этого Горома, найдет «чертов» дом, сразу выставит его на продажу и вернется в Москву.

Гостиница превзошла все самые скромные Никитины ожидания. Он был морально готов, что будет не как в Шератоне, но и такой аскетичности не ожидал. Из удобств в номере была только пружинная кровать, тумбочка, обшарпанный стул и лампочка, свисавшая на проводе с потолка.

Оставив вещи в номере, Никита спустился на первый этаж, подошел к стойке регистрации.

– Извините, пожалуйста, – с трудом преодолевая свою робость, начал он, – мне в Гором надо, как туда можно попасть?

– Зачем же тебе туда понадобилось, милок? – не скрывая неудовольствия по поводу того, что ее оторвали от сериала, спросила возрастная вахтерша, поблескивая на него стеклами, приспущенных на кончик носа очков.

– Деда навестить, – ответил Никита.

Он не хотел распространяться об истинной причине своей поездки. Слишком долго было бы объяснять, да и принимать соболезнования по поводу утраты родственника, которого он совсем не знал, ему казалось как-то нечестно.

– Туда два автобуса в день ходят, – женщина вернулась к своему сериалу и стакану семечек, – но один уже месяц как в ремонте, так что ходит только второй. Когда Михалыч – водитель, не в запое.

– А во сколько он отходит? – спросил Никита.

– В семь утра.

«Да что б тебя! – выругался он про себя, – это ж вставать надо чуть свет, или совсем не ложиться».

Вслух он поблагодарил вахтершу. Та кивнула, не отрываясь от телевизора.

Было около одиннадцати вечера. Спать еще не хотелось, но и заняться было нечем. Промаявшись без дела час, Никита решил все же лечь спать, чтобы не пропустить завтрашний автобус. Он надеялся, что Михалыч все-таки будет трезв, чтобы исполнить свой служебный долг и отвезти в Гором всех желающих, в том числе и Никиту. Парень завел будильник на телефоне на половину седьмого утра, закутался по самые уши в колючий шерстяной плед и, хотя в Москве было на четыре часа раньше, уснул почти сразу, дорога вымотала его.

Проснулся он от робких солнечных лучей, пробивающихся сквозь изморозь на окне. Никита проспал свой автобус. Ночью отключили электричество, телефон полностью разрядился, и будильник не сработал.

– Ну, пожалуйста, ну мне очень нужно! Что, вообще никак? – Никита навалился на стойку регистрации и умоляющими глазами кота из мультфильма про Шрека смотрел на вахтершу. От перспективы провести в этой дыре еще один день, вся его робость куда-то испарилась.

– Что ж ты ко мне-то пристал, милый? – отвечала она, – не я ж водитель. Мне что же, на себе тебя туда везти?

– Ну может вы знаете, кто из местных туда поедет? – не унимался парень.

– Да откуда же? – женщина закатила глаза, всем своим видом давая понять, что ей глубоко безразлично, что Никите позарез надо попасть в Гором.

Он сокрушенно покачал головой, поняв, что ничего от нее не добьется.

– Простите, – пролепетал Никита, закинул рюкзак за спину и вышел на улицу.

Солнечные лучи так ярко искрились на сугробах свежего снега, что глазам стало больно. Никита зажмурился, он не привык к такому освещению. Ему был более привычен свет от монитора в темной комнате, да и в Москве солнца немного, а снег, когда выпадает, через полчаса превращается в серую массу, не способную отражать солнечный свет.

А еще непривычен был ледяной воздух. При первом вдохе он забрался по трахее и бронхам в самое нутро, заставил парня закашляться. Придя в себя, Никита натянул шарф на нос, старался вдыхать медленно, чтобы воздух прогревался, пока дойдет до легких. Через пару минут он приспособился дышать по-новому, вдыхал глубоко, не спеша. От избытка кислорода закружилась голова, наступило странное состояние эйфории. Опоздание на единственный автобус уже не так расстраивало Никиту. Он приободрился и пошел в ближайший из двух, на весь поселок, магазин.

«Надо рассуждать логически, – думал он, – поселок маленький, всего два магазина, за водкой все либо сюда, либо туда ходят. С деньгами тут у народа не очень, значит, берут в долг, а для этого надо дружить с продавщицей. Уж она должна знать про своих «друзей», кто в Гором может ездить и зачем. Вот блин, так это мне с ней тоже сейчас любезничать придется?!» Никиту прошиб пот, и похолодело в животе: его организм бунтовал против общения с людьми.