Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть первая

И Клементина не смогла её разочаровать. Она проглотила одну ягоду, потом вторую. Потом долго наблюдала за тем, как женщины готовили пеммикан – перетирали ягоды сассаменеш, смешивали их с сушёным мясом и жиром. Закладывали смесь в кожаные мешки.

– Зачем это? – спросила Клементина тогда.

– Зимой в долгих походах он даёт много сил, – отвечала важно индианка. – Очень хороший пеммикан[7 - смесь ягод с мясом и жиром].

*

«Надо узнать, – думала Клементина теперь, лениво перекатывая кончиками пальцев ягоды в корзине, – где в этих местах собирают сассаменеш».

Клементина сидела, уговаривала себя – ещё немного покоя, и она отправится в обратный путь. Но неожиданный треск за спиной – будто кто-то очень тяжёлый прокладывал себе дорогу через кустарник – заставил её подняться раньше, чем она планировала.

Она не встревожилась поначалу. Повернулась, посмотрела в направлении, откуда раздавались звуки. За переплетёнными ветвями, густо покрытыми плотными мелкими листьями, она никак не могла разглядеть, кто же создаёт весь этот шум. Смотрела – скорее с любопытством, чем с волнением – на упругую дрожь высоких кустов.

Думала почему-то, что сейчас на неё выйдет человек – будто встречу в лесу с чужаком можно было считать безопасной. Только когда, раздвигая, разваливая по сторонам ветки кустарника, на неё выбрел медведь, Клементина испугалась. Отступила на шаг. Затаила в ужасе дыхание.

Большой чёрный зверь вывалился из кустов, замер на мгновение-другое. Потом замотал головой – по сравнению с туловищем она казалась какой-то слишком маленькой.

Зарычал негромко. Пошёл на Клементину – медленно, не сводя с неё взгляда.

*

До Клементины донёсся резкий запах дикого зверя. Медведь приближался, а она никак не могла решить, что ей теперь делать. Бежать было бессмысленно. Можно ли рассчитывать на то, что она сумеет убежать? В её-то состоянии!

Она пристально смотрела на приближающегося зверя. И вдруг заговорила. Громко, повелительно. Протянула к нему руку.

Медведь остановился, поднялся на задние лапы. Выпрямился. Стоял, покачивался. Глядел на неё мелкими, налитыми кровью глазами-бусинами. А она всё говорила и говорила – не понимала что именно. Как если бы кто-то другой управлял её губами, языком, гортанью.

Звуки её речи, кажется, привели зверя в замешательство. Он опустился на толстый зад. Какое-то время смотрел на неё ещё, потом, тряхнув головой, развернулся и медленно, переваливаясь с бока на бок, направился обратно в лес – через кусты, ломая ветки и издавая недовольное рычание.

Клементина стояла, оцепенев.

Даже когда животное окончательно скрылось из поля зрения, она всё никак не могла прийти в себя. Продолжала стоять. Прислушивалась, вглядывалась в глубину переменившегося в мгновение ока пространства вокруг.

Лес стал совсем другим – настороженным, затаённым. И Клементина почувствовала себя странно – как если бы вдруг обострились в одно мгновение все её чувства. Она стала лучше слышать, видеть, ощущать. Может, именно поэтому она поняла в этот момент, что рядом кто-то есть.

Не стала озираться. Просто повернула голову, посмотрела на группу стоящих невдалеке елей. Оттуда исходило нечто, отдалённо предупреждающее об опасности. И в то же время именно теперь Клементина понимала, что тот, кто находится там – не несёт с собой угрозы.

Она расправила плечи. Сделала шаг навстречу. И не удивилась, когда дрогнули ветви, раздвинулись слегка. И оттуда, из тёмной еловой глубины, протянулся к ней взгляд – внимательный, сторожкий. Одобрительный.

*

Не было ничего случайного в том, что Уттесунк оказался теперь здесь – на другом берегу Лаврентия, так близко к домам этих проклятых белых. Он знал, что судьба ждёт его на этом берегу.

Всю первую ночь он говорил с Великим Духом. Шептал, кричал, снова шептал:

– Великий Дух! Дай мне острое зрение, чтобы выследить большого и сильного Лося, дай мне силы, чтобы нанести ему смертельный удар. О, великий Лось, прости меня за то, что я собираюсь тебя убить. Мне нужны твоя сила, твоё сердце, твоя мудрость. Великий Дух, направь мою стрелу.

Всю ночь он пел свою песню. Просил Великий Дух о помощи, испрашивал прощения у Лося за то, что намеревался его убить.

На вторую ночь он просил видения.

К этому времени они – три молодых охотника племени могавков – уже выследили группу лосей: двух самок и одного самца. До того, как им повезло увидеть животных воочию, они долго спорили, вглядываясь в оставленные животными следы.

– Две самки и детёныш, – говорил один.

– Этот след слишком глубок для самки. Это след самца, – качал головой другой. – Самка, взрослый самец и детёныш.

Уттесунк не спорил. Он шёл по следам лосей и ждал, когда сбудется пророчество великого Таронхайвакона. Вспоминал: «Там, на тропе охоты, ждёт тебя женщина, дочь клана Медведя. Не пропусти её».

Когда охота была закончена и наступила третья их ночь в лесу, два его друга уснули. А он сидел, вглядывался в темноту. Ждал видения.

И в какой-то момент оно явилось. У самого лица его всплеснул крыльями ястреб, взлетел, описал круг. Потом другой круг. Третий. Взмыл в небо, которое вдруг сделалось светло-розовым. Скользнул к земле, снова поднялся к небу. И полетел – над кронами деревьев, через реку, на тот берег, мимо сверкающей под лучами Отца-Солнца скалы, мимо впивающихся в небо острых зубцов города, выстроенного белыми. Там покружил над лесом – Уттесунку казалось, он сам летит за ястребом. Не так быстро, не так высоко, но летит. И когда ястреб, издав торжествующий клёкот, сделал очередной круг над берёзами и выронил перо – будто обозначил место, куда следовало стремиться молодому индейцу, – Уттесунк вздрогнул.

Открыл глаза.

Он оставил своих друзей свежевать добычу, а сам направился к берегу. Идти было далеко. Он рассчитывал, что успеет добраться до реки до того, как сядет солнце. Не шёл – бесшумно скользил по тропе.

Перебравшись на другой берег, опустился на колени, приложил ухо к земле. Он искал медведя. Выслушивал его шаги среди других шагов, выискивал следы. Отмечал царапины на стволе, обломанные ветки, примятые полосы травы. Наткнувшись на отпечатки лап на влажной земле, воскликнул радостно:

– Угх! Благодарю тебя, Великий Дух! Охквари[8 - «медведь» на языке ирокезов] приведёт меня туда, куда надо.

Уттесунк был уверен – он идёт по той самой тропе, о которой говорил Таронхайвакон. Ещё стоя на той стороне реки, он знал, что ему следует делать. Лес подталкивал его в спину, волны Лаврентия направляли каноэ. Чужой берег принял его в свои объятия. Он всё делал правильно.

Только, увидев Клементину, ненадолго засомневался – Таронхайвакон говорил «сенека».

До тех пор сомневался, пока не выпрямилась, не заговорила эта белая женщина – горячо, пылко, убедительно. Она приказывала, и зверь повиновался. Уттесунк не шевелился. Внимательно следил за чёрным охквари, держал наготове нож. Но знал, нутром чувствовал, что этот медведь не станет его добычей. Этот чёрный, с белым пятном на груди, медведь – страж его женщины. Её животное силы.

Смотрел на женщину с восторгом – великий дух заключён внутри неё. Такая достойна стать его женой! – думал. Оттого не удивился, когда женщина направила на него свой взгляд – горячий, неотступный. Он жёг Уттесунка, несмотря на ветви, укрывающие его, и грубость его кожи.

Уттесунк раздвинул ветки, обнаруживая своё присутствие. Потом и вовсе шагнул, выступил из-за елей. Принял позу горделивую, выставив вперёд одну ногу. Смотрел на неё пристально.

Когда она коснулась ладонями щёк, все сомнения пропали: это была она. Его женщина, его жена.

«Моё сердце – рядом с твоим сердцем», – говорил ему жест.

Он ещё раз оглядел её с ног до головы. Склонил голову, запоминая.

– Я приду за тобой, – сказал громко. – Когда тело твоё вновь станет твоим.

Увидев острый взгляд индейца, притаившегося за елями, уже шагнув к нему навстречу, Клементина вдруг почувствовала приступ дурноты – видимо, так с запозданием отреагировал организм на испытанный ею страх. У неё запылало лицо. И одновременно с этим заледенели пальцы. Чтобы прийти в себя, она прижала ладони к лицу.

Клементина не была уверена, что правильно поняла то, что произнёс молодой индеец. Он говорил резко, отрывисто и не слишком внятно – будто глотал часть произносимых слов. Чтобы сосредоточиться на его речи, она прикрыла глаза.

Когда Клементина их открыла, она была на поляне одна.

Глава 9. Вот ваши земли, монсеньор!

Мориньер не сводил взгляда с вычерченной им только что линии на карте.