Чужая невеста

Решив так, я принялась наслаждаться довольно комфортной поездкой и рассматривать окружающий пейзаж. Серые камни, поросшие бледным мхом, серые норды, с поразительной мягкостью ступающие по тропе, серое небо с плывущими по нему облаками… керсы – и те серебристо-серые в черное пятнышко! Покинув монастырь, мы словно вышли за границу ярких красок, погрузившись в пусть и фактурную, но все же серость. Наше молчаливое шествие все больше напоминало мне мрачную похоронную процессию, и это начинало нервировать. Ну ведь не на заклание же они меня везут, правда? Всего лишь… замуж.

– Грэм-риль, скажи… – не выдержав, все же обратилась к нему я, – почему ты сам решил сопроводить меня в Стортхэм? Для безопасности?

Блондин, идущий слева, задумчиво посмотрел на меня, но ответом удостоил, правда, слишком уж коротким:

– Да.

Мне же этого оказалось мало, и, так как никто не пытался меня остановить, я продолжила расспросы:

– А в чем суть? Полагаете, что на главу общины напасть побоятся? Или лучше вас эту горную тропу никто не знает? А может…

– Успокойся, маленькая лэфа, – усмехнулся беловолосый, щуря свои льдисто-голубые глаза, которые на улице казались нереально светлыми и прозрачными. – Я отвечу на твой вопрос, – и, сделав выразительную паузу, добавил: – Сам.

Я опустила голову, испытав чувство неловкости, а Таш, идущий справа от Фимара, как-то обреченно вздохнул. Грэм же, как и было обещано, начал объяснять:

– Во-первых, как ты верно предположила, неприкосновенность рилей прописана в законодательстве Лэфандрии. И если с моими людьми наемники твоего отца еще могли бы потягаться, то устроить засаду мне они вряд ли рискнут. Во-вторых, – белокосый великан поднял руку, как и тогда, в зале Стортхэма, и над его ладонью поднялось серебристое «солнышко». Элементаль гордо расправил лучики-лапки и, состроив надменную мордочку, покосился на меня, – это Грог, мой дух-напарник, который способен управлять камнями. И если, не приведи Римхольт, что-то случится в горах, лучше его с неприятностями не справится никто.

– Но есть же и другие… – Я запнулась под предупреждающим взглядом жениха. Действительно! Откуда мне, городской лэфе с амнезией, знать о том, сколько и каких природных духов обитает в общине нордов. Ни к чему демонстрировать Грэму свои познания. По крайней мере до свадьбы.

– У других нет Грога, – не совсем верно истолковав мой невысказанный вопрос, сказал блондин.

На вид ему было лет сорок – пятьдесят. Очень крупный и явно сильный, но при этом удивительно гибкий и пластичный, словно керс. На фоне этого мужчины Таш и два охранника, что шли позади нас рядом со вторым ездовым котом, выглядели простыми охотниками, решившими отправиться в горный поход. Вроде и шагали тихо, и вели себя предельно осторожно, но до отточенных движений риля всем им было далеко. Разговор сошел на нет сам собой. И мы снова ехали в тишине, которую нарушали лишь шелест мелких камней под ногами керсов, шум ветра да крики птиц где-то вдали.

Значит, Грэм опасался нападения. Что ж… после тех обещаний, которые дал мне перед уходом Брэд, я тоже боялась чего-то подобного. Злой как черт лэф сказал, что я пожалею… не только я – все! И что он не отступится, не стерпит позора. Что лучше мертвая дочь, чем дочь-шлюха, связавшая судьбу с меченым уродом. И… да много чего еще этот козел наговорил. Маска заботливого и всепонимающего папочки слетела с него вмиг, стоило мне озвучить свое решение. И если бы не присутствие нордов и Виа-рильи с монахинями, меня бы просто выволокли из стен Рассветного и повезли в Миригор, где я сполна получила бы «заслуженное» наказание. Но в тот раз монастырь пришлось покинуть Брэд-рилю и его лэфири. Понятно, что ни один из них подобному повороту событий не обрадовался.

После того жуткого воспоминания, которое подарила мне память Ильвы, я старалась вести себя с «отцом» крайне осторожно. Надо было поддерживать в нем уверенность, что перед ним все та же затравленная девочка, которая, потеряв память, просто растерялась, испугалась и… потянулась к тому, кого когда-то считала другом. Ведь пока была жива мать прежней хозяйки моего тела, обе сестренки проводили много времени с детьми Касса, жившего по соседству. Он и тогда уже занимал пост первого риля Миригора, в то время как Брэд служил где-то на границе дандрии и в родной город возвращался не чаще раза в месяц. Уверена, что это были самые светлые и радостные годы в жизни Ильвы.

Водить за нос рилью монастыря, которая не только приютила меня, но и позволила нордам охранять мою келью, оказалось значительно сложнее, чем поддерживать в Брэде иллюзию его скорой победы. Виа была женщиной умной, наблюдательной и очень приятной. Она много поведала мне про основы здешней веры, про Римхольта и посвященные ему храмы. Причем подавала все это так, словно рассказывала ребенку, который впервые слышал о местной религии. И, несмотря на то что женщина всем своим отношением ко мне давала понять, что верит в мою легенду, я невольно ловила себя на мысли: «Эта особа видит и понимает гораздо больше, чем хочет показать». Однако сдавать меня в столичный храм Лэфандрии, где запирали «одержимых», рилья не побежала. А вот остаться в ее обители и служить Римхольту – предлагала, и не раз.

На самом деле религия лэфири мне очень даже понравилась. В ней не было принуждения, обязаловки и угрозы. Серые посещали храмы по важным праздникам, для проведения священных обрядов или просто для того, чтобы отринуть мирские заботы и излить душу божеству, которое пусть и не ответит, но наверняка ведь выслушает. Были в этой стране культы и других небожителей, особенно в деревнях. Им тоже строили храмы, больше похожие на небольшие часовни, и все это нисколько не претило Римхольту и его последователям. Насколько я поняла, все эти боги и божки состояли в местном пантеоне, а если и враждовали, то лишь в сказках, слагаемых о них.

Обитатели Рассветного и Закатного монастырей собирали добровольные пожертвования, брали плату за организацию храмовых церемоний и вели свое собственное хозяйство, за счет которого и жили. Земля, где стояли храмы, принадлежала им и считалась неприкосновенной для любого вторжения. Эдакой нейтральной зоной, где можно было укрыться от преследования на период разбирательств, или просто попросить ночной приют.

Такой же нейтральной территорией являлись и горы, где обосновались норды. Несмотря на то что ходили слухи о демонической одержимости всех меченых, эйдану Лэфандрии были выгодны сильные и опытные наемники, способные добывать красные кристаллы в подземельях Итиры и выполнять рискованные поручения власть имущих. Как выгодны норды были и храмовникам, получавшим от Стортхэма пожертвования в виде все тех же безумно дорогих кристаллов. И мне, судя по сложившейся ситуации, монстролицые господа из пещер тоже оказались… выгодны.

Огромные лапы керса мягко ступали по каменистой тропе, спина его чуть покачивалась в такт шагам, а вместе с ней покачивалась и я. Седло было жестким и рассчитанным на гораздо более крупного наездника, но все эти неудобства волновали меня куда меньше того, что ожидало впереди. Я окинула задумчивым взглядом горный массив, который, казалось, застыл под тяжестью темнеющего неба, готового пролиться осенним дождем, вдохнула полной грудью изумительно свежий воздух и… улыбнулась. В Тартар тревоги! Все будет хорошо!

Ведь скоро я приеду в свой новый дом, где начнется моя спокойная замужняя жизнь с другом, готовым оберегать и защищать меня и моих детей как от Брэда, так и от всех возможных невзгод. И я действительно думала, приближаясь к Стортхэму, что там меня ждут с распростертыми объятиями норды, которые, как пелось в одной известной песне, «страшные снаружи, но добрые внутри». Наивная! Знала бы, с кем связываюсь, послушалась бы Грэту – тетю Ильвы, которая тоже навещала меня в Рассветном и тоже предлагала вариант решения всех проблем, который сводился к лаконичному: «Беги!»

В Стортхэме…

Белые ленты, синие… их вплетали мне в волосы, создавая иллюзию тонких длинных косичек. Две молодые лэфы с серебряными браслетами на запястьях хлопотали над прической, а та, что постарше, подгоняла по фигуре платье. Тоже бело-синее. Такова была расцветка первого из трех свадебных нарядов, которые мне предстояло носить, пока на моем правом запястье наконец не защелкнется такой же брачный браслет, как и на руках этих лэфири. Каждая из них была замужем за нордом, и грустными или затравленными они, к моей великой радости, не выглядели.

Лия и Янина искренне радовались новой подружке, болтали всякие глупости о предстоящем торжестве и просто упивались атмосферой грядущего праздника, которая витала в завешенной платьями гардеробной комнате, устроенной нордами специально для своих женщин. Жен тут не обижали, их баловали и любили, и меня это успокаивало, давало повод гнать прочь тревожные предчувствия.

Милора, напротив, была молчалива и задумчива. Лет тридцати – тридцати пяти на вид. Высокая, ухоженная, с длинной темной косой, доходившей почти до колен. От нее веяло независимостью, силой и мудростью. Ощущая себя манекеном, которого готовят для того, чтобы выставить в витрине, я время от времени ловила на себе ее изучающий взгляд, видела, как чуть хмурятся тонкие темные брови, и понимала – доверия супруги Грэм-риля так с ходу мне не добиться. И пусть эта женщина не проявляла откровенного недружелюбия, настороженность в ее словах и действиях все равно чувствовалась.

С началом брачного обряда, который у лэфири длился аж пять дней, норды тянуть не стали. Сдали меня на руки трем лэфам сразу после того, как представили обитателям общины, спустившимся по этому случаю в обеденный зал Стортхэма, и еще раз громко и внятно поинтересовались, не изменили ли мы с Ташем своего решения. Даже поесть за общим столом мне не дали. Собрали с собой поднос с разными вкусностями и отправили вместе с ним на жилой уровень, располагавшийся выше. Таш же остался внизу. То ли праздновать, то ли отчитываться, а может, и просто обедать. Ну а меня взяли в оборот Лия и Янина.

У каждой лэфы была своя история, которая привела их в горы к меченым. И мне эти истории с удовольствием поведали. Светловолосая Лия стала жертвой большой любви к норду и не менее большого непонимания среди родственников, которые совершенно не желали принимать дочерний выбор. В конечном итоге девушка сбежала из дома к своему избраннику, с тех пор и живет в Стортхэме, растит сына и не общается с родней. Все просто: они от нее отвернулись, она отвернулась от них. Выбор – штука такая. Лия его сделала несколько лет назад и, как заверила меня, ни разу не пожалела.

Ситуация Янины была куда печальнее. Лэфа, выросшая в сиротском приюте, и так мало хорошего в жизни видела, а на пороге совершеннолетия еще и нарвалась на пьяных мерзавцев, решивших, что им все дозволено. От изнасилования ее спас норд, по воле случая проходивший мимо. Ему же потом и досталось от местных властей за то, что покалечил «дорогих гостей Миригора».

Грэм-риль парня выкупил, внеся за него приличный штраф, осевший то ли в городской казне, то ли в карманах тех, кто имел власть решать судьбу арестованного. Ну а Янина, не будь дурой, перебралась в Стортхэм за своим спасителем. Потому что считала, что внешнее уродство куда предпочтительнее внутреннего. И я ее мнение полностью разделяла. Про то, как Милора оказалась супругой Грэм-риля, мне не рассказали. Эта женщина вообще была заметно молчаливее своих молодых подруг.

Брачный обряд у лэфири проходил в три этапа. Сначала в кругу семьи и друзей праздновалась помолвка, которая и делала потенциальных жениха и невесту официальными. Тогда же давались и первые обещания любви и верности, устраивались шуточные гадания и прочие развлечения, годами проводимые на подобных мероприятиях. День гуляли все вместе, потом был перерыв, чтобы проспаться и подготовиться ко второй части праздника. На третьи сутки начинались традиционные для многих народов мальчишники и девичники, а на пятые – пара в сопровождении родни и гостей отправлялась в Рассветный храм, где и приносила не менее традиционные клятвы перед алтарем Римхольта. Естественно, на рассвете.

К первой части свадебных ритуалов меня сейчас и готовили. Синее с белым… красиво! Лэфы не носили корсетов, мешающих нормально дышать, но некое подобие бюстгальтеров, придающих груди нужную форму и высоту, местные женщины использовали. Платья же были довольно простых фасонов с длинными юбками, расклешенными от бедра или колена, с V-образными вырезами разной ширины и глубины и с рядами мелких пуговиц на боку или груди. Иногда поверх них еще надевались удлиненные жилеты, расшитые стеклянным бисером. Или просторные накидки из полупрозрачной ткани, привозимой в дандрию откуда-то с юга.

Как я давно поняла, со стеклом местное население работать умело. Зеркала, витражи, бусины на платьях – все это говорило само за себя. Книги, что приносили мне норды и монахини, тоже не были рукописными. А мастерство портных и сапожников и вовсе вызывало восхищение. Несмотря на ручную работу, все швы на одежде и обуви были ровными, крепкими и аккуратными. Вот только электричество в мире серых пока, увы, получать не научились. И без привычного интернета мне, женщине двадцать первого века, порой приходилось особенно тоскливо. Хотя наличие всезнающих элементалей, не дающих скучать, ситуацию скрашивало.

Кстати, о них. С момента, как норды встретили меня у монастырских ворот, ни один дух из числа моих знакомых не изволил проявиться. Видимо, в Стортхэме скрывать то, что я их слышу, было сложнее, нежели в Рассветном. А может, призрачные создания просто вернулись к своим напарникам, решив, что их миссия по моей подготовке к жизни в общине выполнена. Как знать?

Закончив возиться с платьем, Милора сказала, что пойдет проверить, как идут дела с подготовкой обеденного зала, и, покинув нас, исчезла. А следом за ней умчалась и Лия проверить своего сына. Мы же с Яниной остались вдвоем. И атмосфера предсвадебной суеты, столь знакомая мне еще по студенчеству, когда мы выдавали замуж одну за другой девчонок с нашего курса, растаяла.

Лишившись светловолосой соратницы, лэфа как-то сразу замолкла, не зная, о чем говорить. И стало понятно, что душа компании в этом «клубе местных жен» – именно Лия. Болтушка, хохотушка и просто девушка, которая всегда добивалась, чего хотела. Будь то нарядная кукла в дорогом магазине, на которую были вынуждены раскошелиться ее родители, или изгой норд, которого она возжелала видеть своим супругом. Янина была другой.

– А почему здесь только вы? – пытаясь разрушить неловкую паузу, поинтересовалась я. – Где аманты?

Лэфа бросила на меня странный взгляд, но тут же снова занялась волосами, пытаясь собрать мелкие косички в некое подобие высокой прически. Я же продолжала ровно сидеть на мягком пуфике и наблюдать за нами в отражении большого зеркала, висящего на стене. На голове моей стараниями Янины росло черно-сине-белое безобразие, в которое жених должен будет воткнуть символ своих чистых намерений – перламутровый цветок Акадиса. Да уж, традиции – штука страшная! В том смысле, что страшно подумать, как нарядят и причешут меня эти лэфы к послезавтрашнему девичнику.

– Аманты, – после продолжительных раздумий наконец решилась на диалог «парикмахерша», – у них свой круг, отдельный. Они не трогают нас, мы – их. Так и живем.

– Почему? – Мне, правда, было непонятно. Ну, подумаешь, одни живут в гражданском браке, а другие в храме повенчаны, по сути-то все они подруги нордов.

– Странная ты, Ильва, – на подведенных блеском губах собеседницы появилась грустная улыбка. – Видать, правда, память тебе сильно отшибло, раз таких простых вещей не понимаешь. Аманты презирают нас, мы… недолюбливаем их.

Я хотела повторить свой предыдущий вопрос, когда Янина замолчала, но она, вздохнув, продолжила сама:

– Соглашаясь на брак с нордом, мы не просто обрекаем себя на жизнь в пещерах Стортхэма, но и клянемся хранить верность своим избранникам. Аманты же вольны менять таманов как перчатки. Не устроил один – ушла к другому. Надоел второй – собрала вещи и уехала в соседнюю дандрию, где о ее связи с мечеными никто не знает. И поверь, Ильва, эти стервы именно так и поступают. Они хуже вивьер! – возмущенно воскликнула девушка, но тут же стрельнула глазами на мое левое ухо, покраснела и прошептала: – Прости.

Я криво усмехнулась, пробормотав что-то вроде «не извиняйся», и хотела было замять на этом тему, но, заметив в серых глазах лэфы любопытство, сказала:

– Про клеймо я тоже ничего не помню, как и про все остальное, случившееся со мной неделю назад. Но вы, наверное, и так в курсе той истории? Говорят, что это был заказ одной из претенденток на руку и сердце младшего дана.

– Говорят, – эхом повторила Янина. – И исполнителя казнили.

– Давно? – Об этом меня проинформировать друзья и недруги как-то забыли.

– Дня три уж как. Он во всем сознался, но имя нанимательницы не раскрыл даже под пытками.

– Такой верный оказался? – Отчего-то я испытывала неприятное чувство от мысли о том, что справедливость восторжествовала и подонок, искалечивший жизнь Ильвы, мертв. Может, потому, что другой подонок продолжал жить и здравствовать, наслаждаясь властью в Миригоре?

– Просто не знал ее имени, – пожав плечами, сказала лэфа. – Пытки Брэд-риля ни один самый крепкий преступник не выдерживает.

Меня передернуло. А «папочка», оказывается, профессиональный садист, которому за это еще спасибо говорят и деньги платят.

– Посмотри, какая ты хорошенькая, Ильва, – меняя тему, улыбнулась Янина. – Посиди пока, вина выпей, а я сейчас схожу по одному делу и вернусь. Договорились?