Честное волшебное! или Ведьма, кошка и прочие неприятности

– Готовить? – Он хмыкнул. – И что, Джемма, ты умеешь готовить? Варенье?

– Малиновое, клубничное, ассорти и… – начала скороговоркой перечислять она, надеясь, что от такой поварихи он не откажется.

– Я сладкого не ем. – Одной фразой бесчувственный тип свел на нет все ее планы. – Они, – он кивнул в сторону пронумерованных ячеек хладокамеры, – тоже!

– А суп? – схватилась за новую соломинку ведьмочка. – Мясной, вку-у-у-усный!

– Из человечины умеешь? – бросив на нее заинтересованный взгляд, спросил мужчина.

Позеленев, ведьма выдавила:

– Я попробую… суметь. – Затем более уверенно добавила: – Если вы такое блюдо любите. – И тут же перешла на любимую «песню»: – Только, пожалуйста, возьмите меня в помощницы, дьер[7 - Дьер, дьера – вежливые обращения к мужчине и женщине, принятые в обществе.] гробовщик!

– Дьера недопокойница, мне не нужна помощница, – в который раз повторил он, отворачиваясь, чтобы эта ненормальная приставала не заметила играющую на его губах улыбку. В том, что ее возраст соответствует датам, которые следовало написать на лиловом гробу, сомнений больше не было. – Тем более такая глупая, что уже три часа как этого понять не может! А особенно мне не нужен этот проклятый колпак в доме!

– Я выброшу! – Перекинув обе туфли в одну руку, девушка стянула с головы практически не ношенную шляпу, с сожалением посмотрела на нее, смяла и спрятала за спину. – Сожгу! Честное волшебное!

– С головой? – хмыкнул гробовщик.

– Э-э-э? – не до конца поняла его гостья. Ну или сделала вид, что не поняла.

– Мне не нужна в доме ведьма! – предельно ясно выразился он.

– А… – Она замялась, лихорадочно соображая, какой еще довод привести в свою пользу. – А у меня еще лицензии нет! – выдала, гордо вздернув подбородок: раньше бы и не подумала, что этим можно хвастаться, а тут вон как кстати получилось.

– Тем более ведьма-недоучка, – остудил ее радость хозяин ПБ.

– А я… я дом охранять буду по ночам! – не придумав ничего лучшего, предложила девушка.

– Лаять по-собачьи умеешь? Или зареванной физиономией планируешь темных личностей распугивать? – не скрывая насмешки, полюбопытствовал мужчина. Из-за ехидной ухмылки и целого ряда золотых колец в ухе он стал напоминать ей пирата. – А может, станешь отстреливать всех подряд прицельным метанием обуви?

– Топором! – прижав к груди туфли, заявила ведьмочка.

– Метанием топора? – изогнув черную бровь в фальшивом изумлении, переспросил гробовщик. – А кто потом будет соседям разбитые витражи оплачивать?

– Пуганием топора! – окончательно запутавшись в сути их диалога, выкрикнула девушка.

– И зачем мне напуганный топор? – вздохнул мужчина и снова отвернулся.

В черных, как бездна, глазах его плясали золотистые смешинки, а уголки рта едва заметно подрагивали, готовые растянуться в улыбке. Эта «честная ведьма» со сладким именем Джемма забавляла его своими продолжительными уговорами и нелепыми попытками заинтересовать, только поэтому он до сих пор не взял ее за шкирку и не вышвырнул на улицу, ну… или не вызвал сюда горгон[8 - Горгоны – сокращение от Городских Гончих, как называют стражей порядка в Готрэйме и других городах.] вместе с безутешными родственничками воскресшей покойницы.

– Ну не выгоняйте же вы меня, дьер гробовщик! – взвыла гостья из гроба и, плюхнувшись на холодный пол, положила рядом и туфли, и потерявшую презентабельный вид шляпу. – Мне правда очень нужны работа и место, где бы меня никто не нашел. Я все что угодно делать буду!

– Все? Хм…

Утром следующего дня

На одной из аллей городского кладбища, в тени раскидистого клена, в зеленой кроне которого уже виднелись золотые листья, было куда уютнее, чем среди массивных крестов[9 - Крест – символ богини смерти.], белокаменных плит и традиционных серн[10 - Серн – название дерева с серой кроной, которая испускает в темное время суток пахнущую хвоей мерцающую дымку, отпугивающую нечисть и подсвечивающую пейзаж.]. Похожие на миниатюрные пирамиды, они росли возле большинства могил и походили, особенно в полумраке, на молчаливых часовых, охраняющих вечный сон мертвецов. Их мелкие темно-серые иголочки испускали в темноте едкое вещество, которое освещало некрополь и отгоняло нечисть. Но защитить людей от лучей дневного светила эти полутораметровые деревья-карлики были не способны, да и смотрелись они, на вкус дьера Дорэ, весьма убого.

Гробовщик стоял, прислонившись спиной к шершавому стволу, и задумчивым взглядом изучал окрестности. Все-таки северные кладбища с их однообразными рядами поросших мхом плит или даже засаженные кустами и деревьями так, что и могил не видно, нравились ему куда больше этого помпезного убожества, присущего южным захоронениям. Все здесь было слишком приукрашено и оттого напоминало набор декораций, а не настоящий некрополь. Только образующие крест главные аллеи в обрамлении раскидистых кленов-великанов более-менее соответствовали эстетическим вкусам Эдгарда.

Кладбище у Южных ворот, на которое он явился по собственной инициативе, оставляло желать лучшего днем, чего уж говорить про ночи! Нет, пелена мерцающего тумана, нестерпимо воняющая хвоей серн, конечно, смотрелась эффектно, когда стелилась по земле, подсвечивая пейзаж, но… разве можно в таких условиях кого-то тайно отрыть? Или обряд во имя Саймы провести? Да просто выпить чего-нибудь крепкого, помянув мертвецов! Тьфу!

Мужчина скривился и жестом подозвал к себе рабочих. Когда те подошли, гробовщик снял с пояса четыре аккуратных мешочка и раздал каждому. По традиции он выплачивал вторую часть суммы, о которой договаривался с наемниками, после выполнения работы. Качественного выполнения! Сегодня ребята потрудились на славу. Впрочем, они никогда его не подводили. Гроб, обтянутый вульгарной лиловой тканью, был торжественно опущен в свежевырытую могилу под плач и скорбные вздохи собравшихся. А затем благополучно засыпан землей, цветами и венками с шелковыми лентами, на каждой из которых красовалась какая-нибудь пафосно-скорбная надпись. Некоторые из провожающих уже начали потихоньку расходиться, другие продолжали стоять. Кто всхлипывал, кто шепотом переговаривался, а кто и просто молчал. Жрица из храма Саймы, закончив читать отходную молитву, о чем-то тихо беседовала с высокой дьерой в длинном черном платье и широкополой шляпе с вуалью. Делать владельцу ПБ тут больше было нечего, но уходить он почему-то не спешил.

«А славное Джемме досталось местечко, – думал мужчина, продолжая подпирать спиной клен, – не где-нибудь в углу у кованой ограды, а в центре… почти у самого перекрестья аллей. Кто же это так раскошелился? – Скользнув взглядом по толпе присутствующих, гробовщик хмыкнул. – Бабуля, закапавшая накануне слезами мою контору? Не-э-эт. Судя по одежде, это экономка дома Аттамсов. Кучка девчонок в остроконечных колпаках, активно размазывающих по щекам соленую влагу? Тоже маловероятно. Эти не потянут, даже если всем факультетом скинутся! Хотя если всем, то потянут, но… вряд ли скинутся. И кто же тогда? Та чопорная до тошноты особа, похожая на сушеную воблу, по надменной физиономии которой так и тянет съездить лопатой, чтобы приобрела выражение попроще? Как только молоденькая жрица умудряется сохранять спокойствие, общаясь с подобными людьми! Впрочем, это ее работа, чему тут удивляться?»

Эдгард Дорэ как-то болезненно усмехнулся, окинув взглядом белые одежды девушки с серебряными крестами на груди и на головном уборе специфической формы, напоминающем перевернутый полумесяц. Затем снова оценивающе посмотрел на дьеру в шляпе, и новая усмешка исказила его узкое лицо, на котором, словно два омута, чернели глубоко посаженные темные глаза. Эта женщина либо зарыла бы девчонку под собственным крыльцом, чтобы зря деньги не тратить, либо устроила ей похороны столетия, но только в том случае, если Джемма из ее любимчиков. То была бы церемония с ритуальными песнопениями, общегородским трауром и лентами скорби на каждой мимо пробегающей собаке. Ну и? Кто же тогда остается? Неужто тот долговязый мужик с изрядно помятой физиономией, что с трудом сохраняет вертикальное положение, опираясь на трезвых и хмурых друзей? Из присутствующих больше некому. Что-то там ведьма говорила про мужа сестры. Видимо, он и есть. Странно, что его супруги не видать. Или у нее тоже… «неизлечимая» болезнь?

«М-да… – мысленно протянул гробовщик, постукивая указательным пальцем по черной трости с серебряным набалдашником в виде львиной головы. – Не врала, похоже, девчонка о домашних проблемах! С такой-то семейкой!» – Он хмыкнул, немного еще понаблюдал за гостями и наконец решил, что пора бы и в привычную тишину любимой конторы вернуться.

– Злорадствуешь, Гард?! – раздался за его плечом звонкий девичий голос. Такой знакомый и в то же время чуть-чуть подзабытый. Сколько же лет он не слышал его? Восемь? Десять? А сколько из них жаждал вновь услышать?

Чтобы справиться с накатившей волной не свойственных ему эмоций, дьер Дорэ помедлил пару секунд и только после этого обернулся.

– Я злорадствую? С чего бы? – с невозмутимым видом поинтересовался он, глядя на фигурку без лица, испускающую ровный белый свет. Будь она полупрозрачной, наверняка бы напоминала привидение, выскользнувшее из-под могильной плиты. – Давно не виделись, Дис, – добавил гробовщик тихо. Сердце его учащенно билось под черным жилетом выходного костюма, но, силой воли уняв волнение, мужчина надел на лицо маску равнодушия и вежливо проговорил: – Чем обязан столь высокому визиту?

– Не стыдно тебе, а, Гард? – На месте белого пятна, обрамленного того же цвета волосами, начали проступать очертания: нос-кнопка, маленький ротик, миндалевидные очи неестественно-синего цвета и брови вразлет. Очаровательное дитя лет одиннадцати на вид… Если б не однообразная цветовая гамма, лед во взгляде и пара коротких мечей в ножнах за спиной, Дис именно так бы и воспринималась.

– Мне? – Черные глаза мужчины сузились, а правый уголок губ чуть приподнялся в кривой ухмылке. – С чего бы?

– Ну как же? – Мерцающая девочка скрестила на груди руки и, склонив голову к плечу, принялась с любопытством рассматривать расходящуюся толпу. – Тебе ли не знать, что Сайму провести невозможно! Джимджеммайлы Аттамс нет в списках, которые я отдаю жнецам[11 - Жнецы душ – посланники Саймы, отправляющие души за полог.]. Скажи мне, это ты сам придумал или подсказал кто? – скосив на него глаза, полюбопытствовала она. – Решил таким образом досадить нам и отыграться за свою преждевременную отставку? – Пухлые губки этого бледного создания растянулись в не самой приятной улыбке. – Это глупо, Гард! Чего ты добьешься? Доставишь неприятности храму богини-сестры? Так он все равно свое возьмет! Я поставлю в известность о вашей авантюре старшую жрицу, и она вытрясет из Аттамсов откупные или объявит девчонку в розыск. Правда вскроется, и скоро. Ты серьезно хочешь испортить свою репутацию из-за очередной ведьмы? – Тонкая белая бровь вопросительно приподнялась, а в горящих синевой глазах мелькнуло странное выражение.

– Нет, – крепче стиснув любимую трость, ответил мужчина.

– Тогда зачем? – продолжала допытываться Дис.

– Может, я просто надеялся увидеть тебя, моя лучезарная? – подарив ей вполне дружелюбную улыбку, сказал он.

– Дурак! – фыркнула девочка и рассмеялась. Звонко, задорно… и в то же время холодно, словно перезвон горного хрусталя в ледяной пещере.

Будто услышав ее, жрица посмотрела в их сторону, резко замолчала, оборвав на полуслове беседу с «воблой», и… низко поклонилась. Дьера в шляпе проследила за направлением взгляда своей спутницы, окинула цепким взором гробовщика, стоящего в гордом одиночестве, после чего отвернулась, кивнула двум мужчинам, опекавшим нетрезвого третьего, и распорядилась проводить последнего к экипажу.

– У тебя три дня, чтобы все исправить, – перестав веселиться, сообщила координатор жнецов, она по-прежнему была рядом с Эдгардом, но оставалась невидимой для всех, кроме своих подопечных, служительниц храма Саймы и тех немногих, кого коснулся «поцелуй смерти» и… кто после этого выжил.

– Ты невероятно щедра, лучезарная, – улыбнулся бывший жнец, наблюдая, как тает, словно привидение, его собеседница.

Хотя почему же «словно»? Жнецы, заключившие контракт с богиней-сестрой Саймой, существовали как бы на грани жизни и смерти, передвигались по большей части в подпространстве и внешне напоминали именно призраков себя прежних. Белых, мерцающих, невидимых и неосязаемых… практически для всех.

«Все-таки соврала ведьма, – покачал головой гробовщик, равнодушно наблюдая за тем, как вырывается из рук своих спутников тот самый мужчина с помятой физиономией. Вырывается и падает на колени перед укрытой цветами могилой. – Надо было заплатить откупные, кретин, – глядя на него, подумал Эдгард. Затем отошел от клена, стряхнул со своего безупречного костюма несуществующие пылинки и, поудобней перехватив длинную трость со скрытой внутри шпагой, зашагал к катафалку, запряженному четверкой черных лошадей. – На Джимджеммайлу, значит, пал жребий храма! Ну-ну… Понятно теперь все. От перспективы десять лет на некрополях и поминках отходные бубнить кто угодно живым в гроб ляжет!»

Проходя мимо могилы с памятником, украшенным лиловой вязью орнамента, Дорэ поймал на себе задумчивый взгляд сидящей на скамье женщины. Она почему-то показалась ему знакомой, а еще слишком бледной и прозрачной для представительницы мира живых. Но мысли о странной дьере покинули голову мужчины, как только он добрался до своего экипажа. Немудрено ведь здесь призрак встретить – кладбище – оно и есть кладбище! Кто-то умер не в срок и потому не попал в заботливые руки жнеца, кто-то слишком грешил и потому боялся оказаться ужином пожирателя, а некоторые просто не пожелали менять свою бестелесную сущность на мифическое перерождение или вечный покой в эфемерных далях и поэтому всячески избегали встречи с посланниками Саймы.

Глава 2

На чердаке ПБ «Последний цветок»

Над городскими крышами медленно плыли облака. Лавки пестрели яркими витринами, пряничные[12 - Пряничные – небольшие заведения на несколько столиков, где подают пряники (специальную выпечку со всевозможными пряностями, в том числе, из-под прилавка естественно, и с дурманящим эффектом), а также пирожки и горячие напитки.] благоухали аппетитными ароматами, а различные салоны радовали глаз призывными вывесками, заманивающими посетителей. Люди сновали тут и там, радуясь теплым дням ранней осени. Кто-то спешил по делам, кого-то ждали в гости, кому-то просто хотелось окунуться в шумный мир торговых улиц или прогуляться по тихой набережной. А в стороне от мест, куда часто наведывались горожане, в проеме чердачного окна большого двухэтажного дома завязалась самая настоящая драка.