Ты моё дыхание

– Правда? – теряется тётка. В её голосе я слышу надежду и слёзы. Медленно выдыхаю, чтобы уменьшить давление в груди. Я её всё же люблю. Она дорога мне, и это не вычеркнуть, не забыть, не исправить. Да и не нужно. У каждого человека должна быть семья – я в этом глубоко убеждён.

– Честно-честно, – клянусь, как в детстве.

– Вот и хорошо, мой золотой, я пирожков напеку. С яблоками и капустой – как ты любишь. В этом году яблок уродило – девать некуда. Возьмешь с собой. Витамины. Нечего всякую гадость по супермаркетам подбирать, когда есть своё, натуральное, без химикатов и всех этих ГМО.

Тётка оседлала очередного своего конька, и я ещё несколько минут слушал её ворчание, понимая, что соскучился.

И пока она бормотала, я прикидывал, какие подарки и гостинцы купить, чтобы их порадовать. Мою любимую тётю Лику. Аллу беременную. Аську смешливую – её дочь. Бастинде лохматой игрушку куплю, а Персику – какого-нибудь паштета, он любит. О Драконове старался не думать. Как-нибудь уж потерпит меня, никуда не денется.

Но, строя планы, я даже подумать тогда не мог, что всё выйдет не так, как я себе навоображал.

Глава 8

Софья

– Софьюшка, – кряхтит Михайловна, – надо бы нам графичек с тобой обсудить. Ты ж не бросишь друга в беде? Я как бы планирую в «Лагуну» вернуться, но, сама понимаешь: возьмут кого другого со стороны – выпихнут под зад коленом.

– Вам там нравится? – задаю вопрос, что мучает меня со вчера.

За три месяца мы с Михайловной буквально срослись: общий язык нашли, взаимопонимание, жили мирно, без подозрений и лишней нервотрёпки.

Я сразу поняла: ей общения не хватает, потому что в деньгах она не нуждалась. И в клуб именно поэтому шастает, наверное.

А уж если совсем откровенно, мне с ней невероятно повезло. Я уж не знаю, кому в небесной канцелярии поклоны отвешивать за то, что случайно натолкнулась именно на её объявление. За те деньги, что ей плачу, вряд ли я смогла бы найти что-то нормальное да ещё и почти в центре.

– Нравится. Почему ж нет? – соглашается Михайловна. – Среди людей, интересно. Движение – жизнь. Всё лучше, чем дома сидеть или с пенсионерками на лавочке у подъезда. Внук у меня вырос, правнуков, наверное, не дождусь.

Михайловна горько поджимает губы. Она почти ничего не рассказывает о своей семье. Так, прорывается иногда, и не всегда весело. Она вообще не типичная старушка. Те любят сплетни собирать, обсуждать всех, кто на язык попадает.

Михайловна любопытная и болтливая, но я ни разу от неё не слышала: «А Машка из пятнадцатой с Васькой тягается» или что-то подобное. Она лучше сериал обсудит, расскажет, где продукты качественные и недорогие купить, похихикает, сидя в «Одноклассниках». Никогда в душу не лезла с расспросами, не задавала дурацких или неудобных вопросов.

Михайловна была очень деятельной, но одинокой старушкой. Я знаю, что у неё есть семья. По крайней мере, внук Богдан, о котором она изредка вспоминает и с которым болтает по телефону пару раз в неделю, а может, и чаще, но не при мне. Но за три месяца никто ни разу к ней не приехал.

Вполне допускаю, что она мотается в гости. Михайловна, как и все великие полководцы, передо мной не отчитывается. Как и я перед ней. У нас в этом плане – мир и согласие.

– Я знаю, что ты подрабатываешь, и тоже по ночам, – торопливо тарахтит она, – но в «Лагуне» смена не каждую ночь, так что можно будет совмещать. А потом, глядишь, я на ноги встану, и всё наладится. Там же нормально, место приличное. Хорошую девочку никто не обидит.

Кажется, Михайловна в этом свято уверена, а я молчу про вчерашний инцидент. Зачем её тревожить? Ничего же не случилось. Конечно, ей не приходилось ни с чем подобным сталкиваться, потому что вряд ли кому в голову пришло бы приставать к ней. А я… наверное, у меня на лбу написано, что я жертва.

– Я буду работать, – снова подтвердила готовность помочь и ей, и себе. – Думаю, у меня получится совместить. В крайнем случае, я с напарницей поменяться сменами в садике могу.

– Вот и хорошо, – Михайловна улыбается и радуется.

Много ли надо человеку для хорошего настроения?

Костя

Я в ней ошибся. Она пришла снова. Вышла из такси, бодро потопала к служебному входу. А я стоял и смотрел.

Шапка у неё смешная, девчачья совсем. Да что я… Она и есть девчонка. Сколько ей? Первокурсница, небось.

Толян её окликнул, она обернулась, махнула рукой. Пальцы тонкие. Замёрзла небось. Одета, скажем прямо, не по погоде. Немудрено, что пришла. Деньги – мощный стимул, позволяющий забыть о страхе. А так бы вряд ли она ещё раз сюда ткнулась.

Улыбка у неё искренняя. Никто, видимо, не успел ещё испортить светлую душу. Как же тебя угораздило, девочка? Вокруг столько грязи.

Я бы, наверное, не хотел наблюдать, как она меняется. Становится взрослее, опытнее, циничнее, обрастает панцирем, учится курить или пить, флиртовать с мужчинами.

Чёрт. Куда-то не туда уносят меня мысли.

Мне бы головой тряхнуть, выкинуть оттуда девчонку, а вместо этого я представляю, как она сейчас снимает куртку, дует на свои тонкие замерзшие пальцы, согревая их дыханием…

Представляю, как обе её узкие ладошки легко бы поместились в моей одной. Как я грею их и тоже получаю порцию тепла от её улыбки, предназначенной мне, а не Толяну.

Всё-таки пришлось тряхнуть головой. Как оказалось, бесполезно.

– Здравствуй, Костя, – тихий голос за спиной.

Я её не вижу, но представляю. Воображение живо дорисовывает тонкую фигуру, джинсы, футболку с логотипом «Голубой лагуны». От Софьи пахнет чистотой – совершенно особенный запах, без примеси духов.

Тонкие. Ей бы подошли тонкие духи с почти неслышными нотами. Их чувствуешь, когда прижимаешь девушку к себе, зарываешься пальцами в волосы. Запах, принадлежащий мужчине, который её обнимает, и никому больше.

– Здравствуй, Софья, – я оборачиваюсь, чтобы наконец-то её увидеть. Минимум косметики. Волосы стянуты в хвост и уложены тугим узлом на затылке. – Думал, ты больше не придёшь, – сам не знаю, зачем озвучил свои мысли.

– Я пришла, – просто отвечает она. Улыбки мне не дарит. Смотрит вроде бы спокойно, но глаза становятся колючими. – Я не такая слабая и беспомощная, как ты думаешь.

– Я не думаю.

На миг она словно становится ещё выше и тоньше.

– Это видно. Изредка можно думать всё же. Хорошего вечера, – кивает, как королева, и уходит.

Девочка кусается. И я вдруг понимаю, что меня невероятно заводит. Вот это сочетание нежного цветочка и стойкого духа. Неосознанно тянет на какие-то сомнительные подвиги, но я себя одёргиваю. Я привык к стабильности, а крутые горки ни к чему.

Вечер уже начался. У нас есть посетители. Совсем мало. Возможно, сегодня их будет меньше. А может, больше. Не угадать. Всё зависит от того, сколько будет желающих выйти из дома в мороз.

Я наблюдаю, как Софья протирает столики. Улыбается. Не мне.

Я протираю стаканы, делаю всё то же, что и всегда, но кому я вру: я наблюдаю за ней. Как когда-то наблюдал за Аллой. Это сравнение мне не нравится, и я пытаюсь отвлечься, загрузить себя делами, но нет-нет да поглядываю. Даже не так: приглядываю в полглаза. Если к ней кто-то посмеет пристать, я всегда смогу прийти на помощь.

Правда, сегодня, по всей видимости, помощь моя не понадобится: Толик с неё глаз не сводит. Открыто пялится. Молодой здоровый самец под два метра ростом. Шикарный экземпляр. И давно я не видел, чтобы его от девочек плющило. Такие, как он, вниманием женского пола избалованы. А тут смотри-ка: стойку сделал, но, к его счастью, знаков внимания не оказывал. Только глазами ел. И это тоже почему-то меня задевало.

Вечер прошёл спокойно, без лишних всплесков, и закончился пораньше. За последним посетителем дверь закрылась минут двадцать назад, но я не спешил. Ждал. Но почему-то ни Софья, ни Толик уходить не спешили. Я не видел, чтобы они уходили. И ноги снова понесли меня к коридору со служебными помещениями.

Очень тихо, поэтому слышно, как где-то льётся вода.

Толика я нахожу на охранном посту. Он так увлечён, что не слышит моих шагов. Да куда ему. У меня у самого ноги к полу прилипают, когда я вижу разворачивающуюся перед моими глазами картину.

Глава 9