Я красавчик. И это бесспорно!

– Что за дискриминация такая? – попытался я возмутиться.

– К тому же, – не повёл и ухом на мой лепет Петровский, – учитываются множество всевозможных факторов, как то: постоянное место работы, среднемесячный доход, жилищные условия и так далее. А ещё желательно – наличие жены. Тогда усыновление становится реальнее в разы. А ты всё тем же промышляешь? – пнул он меня в «больное».

– Вот только не начинай, – прорычал с угрозой. – Я абсолютно не стыжусь того, чем зарабатываю.

Лёха закатил глаза и вздохнул. Я бы мог сказать ему, что уже распланирована новая жизнь. И у меня почти всё готово. Но какое это сейчас имеет значение?

– Ты бы тест на отцовство сделал. Сейчас это доступно, – посоветовал напоследок друг. Я кивнул: тоже об этом подумал. Столько дел – голова кругом. А дома – малыш, которому нужно внимание. И мать, что выест мозг чайной ложечкой.

Неподалёку от офиса Петровского мелькает светлое платье.

– Лана! – кидаюсь я вперёд, чтобы поймать бывшую любовницу. Я почти на сто процентов уверен, что это она.

Я, конечно, быстр, но толпа у перехода метро способна поглотить и объекты покрупнее, чем моя бывшая любовница. Она словно сквозь землю проваливается, но я всё равно продолжаю искать её глазами, спускаясь по эскалатору вниз. К сожалению, мне не удаётся поймать эту неуловимую горе-мать. Я уже и не уверен, что мне не показалось.

Ругаясь под нос, возвращаюсь к машине. Делаю несколько бесполезных звонков. Телефон её отключён. И это ещё больше убеждает меня, что именно она подбросила ребёнка. Больше некому – я перебирал мучительно ночью всех, кто мог хотя бы теоретически родить от меня, но в тот период девушек, кроме Ланы, не было.

Лана обожала телефон. Она могла залипать в него сутками. Вечно с кем-то болтала, кому-то звонила, что-то смотрела, с кем-то переписывалась. Такое тотальное отключение могло значить лишь одно: она скрывается.

К сожалению, пришлось задержаться. Звонить матери.

– Делай уже свои дела, – ворчала она беззлобно. – Замечательный ребёнок! – нахваливала Даньку. – Спит, ест, улыбается, писает и какает! С таким нянчиться можно.

Если честно, от матери подобного энтузиазма я не ожидал.

Возвращался домой в глубокой задумчивости, всё голову ломал, как быть с ребёнком. Как ни крути, а поступать нужно правильно. А дальше видно будет.

По пути завернул в магазин. Машину оставил на парковке и направился к дому. Всё шло по классике: смеркалось. В полутёмной подворотне – движняк. Трое подвыпивших к девчонке пристают. Ржут пьяно, сумку из рук рвут. Девчонка молча сопротивляется.

– Эй! – окликнул компанию. Руки у меня пакетами заняты.

– А вот и фраер! – радостно сверкнул зубами в шахматном порядке тот, что повыше и пожилистее. – Красавчик!

– Ага, – подтвердил я диагноз и молча поставил пакеты на землю, вспоминая, когда дрался в последний раз…

Глава 9

Надя

Май пришёл внезапно. Кажется, вот только что март капризничал, апрель насморки раздавал, и вдруг – тепло, листики на деревьях, куртки-сапоги – долой.

– Настало время, когда природа одевается, а девушки раздеваются, – философски заметил Гера.

В последнее время он задумчивый-задумчивый и глаза его ярко-синие – отрешённые. Влюбился, наверное. И только поэтому я не рискнула возразить. Ну, не только же девушки, ёлки-палки! Но, глядя, как у прекрасной половины человечества юбки становятся короче, а ноги – длиннее, даже призадумалась о глубинном смысле Гериных наблюдений.

Это было время творчества и вдохновения. А также пришёл срок испытания: мне поручили первый проект – скромный, но полностью мой, и от того, как я его сделаю, зависело многое.

К тому времени мы притёрлись, даже спелись. Соня всё ещё разговаривала со мной сквозь зубы, но уже не отвергала демонстративно. Гения отпустило ещё раньше. Наступила хрупкая идиллия, и всё чаще в командном порыве мы показывали неплохие результаты.

А вчера на свидании Слава меня поцеловал. Первый раз. Это был очень властный и собственнический поцелуй, где мне не нашлось места. Ну, в том плане, что оставалось лишь стоять и принимать «корону» Его Величества и почти не участвовать в процессе.

Кажется, я к нему привыкала. К улыбке его чуть тяжеловатой из-за жёстких глаз. Иногда, забывшись, он сбрасывал несколько лет и становился вполне понятным ровесником, а не чужим мужчиной, неизвестно по какой причине прибившимся к моей жизни.

Рабочий день прошёл замечательно. Всё ладилось и спорилось, муза моя пела и рисовала. Линии ложились, как задумано. И мысль мелькнула шальная: ну, и пусть это не детские иллюстрации. Оказывается, и от другого вида творчества можно получать удовольствие. Нужно лишь посмотреть на всё под другим углом. Я расширила свой кругозор и не чувствовала дискомфорта. Очень даже наоборот.

Всё шло отлично до тех пор, пока я не вернулась домой.

Двери настежь. В квартире – голоса. Я испугалась так, что готова была кричать и звать полицию, но звать никого не пришлось: как раз полиция и вышагивала по комнатушке, где неподвижно стояла женщина. Скрещенные на груди руки, холодное лицо, короткая стильная причёска. Строгий деловой костюм. От неё пахло дорогими духами и деньгами.

– Что происходит? – вышло как-то жалко. Дама вперила в меня холодный взгляд. Глаза у неё интересные – очень светло-голубые, отчего кажется, что в них лёд осел и не тает.

– Я бы тоже хотела знать, что.

Голос низкий, почти мужской. От тембра – мороз по коже.

– Я сняла эту квартиру на полгода, заплатила вперёд, – я словно оправдывалась. И тут завертелось. Бабку-соседку приволокли. А точнее, она сама примчалась, как на четыре лапы не встала от усердия. К счастью, я жила тихо, никому насолить не успела.

– Лианочка, дорогая! – запричитала бабка противным голосом. – А я-то думаю, куда пропала? Смотрю, девочка поселилась, думала, ты квартиру сдала, а оно вон как! – зыркнула на меня недобро. Правда, на расспросы полиции лгать не посмела.

– А хорошая девочка, тихая. Мужиков не водила, с работы на работу, примерная. Слова плохого не скажу.

Мне пришлось вспоминать и телефон искать, рассказывать, кто квартиру сдавал. Оказывается, не своё жильё. Замки поменял, поселил меня незаконно. Я, не спрашиваясь, на диван упала – ноги не держали.

– Влад, – устало махнула рукой женщина, выслушав мой сбивчивый рассказ о мужчине, что сдал мне квартиру.

– Я по объявлению, в Интернете. Нашла, – пыталась я хоть как-то осознать, что влипла.

Полиция куда-то исчезла вместе с бабкой-соседкой. Кажется, это хозяйка квартиры всех спровадила. Видимо, знала того Влада, что квартирой её попользовался.

Стало тихо. Женщина прошлась к окну, дёрнула штору, а затем посмотрела на меня.

– Деньги, естественно, тебе никто не отдаст, – заявила она. – Ты как бы тоже жертва. Мне жаль. Но это всё, что я могу сделать. Собирайся и уходи. И радуйся, что нет и не будет к тебе претензий.

– А как же… а куда же… а как же я… – жалко лепетала я, слепо шаря рукой по дивану. Сама не знаю, что я на нём искала. Вчерашний день, наверное.

– Мне всё равно куда, – равнодушно пожала плечами холодная сука Илона как-там-её. – Собирай вещи и вали.

И я собрала – благо, вещами не обросла, и всё моё богатство уместилось в сумке, с которой я и приехала. Ноутбук в чехле через одно плечо, сумочку с документами и остатками денег – через другое. Сумку на колёсики – и повалила я. К сестре. Больше некуда.

В какой-то момент малодушно хотела позвонить Славе, но подальше спрятала телефон, чтобы не искушаться. Почему-то со страхом подумала, что он заграбастает меня, и уже я не вырвусь на волю. Уж лучше к сестре. Переночую, а потом решу что-нибудь на свежую голову. Ну, не выкинет же она меня в ночь, как эта сука Илоночка.

Но если удача отвернулась, то конкретно. Пока тряслась в маршрутках, никак не могла дозвониться сестре. Когда добралась до нужного района, уже начали спускаться сумерки. Вечерняя прохлада приятно холодила горячие щёки. Осталось подворотню пройти, а там дом, где жила сестра. Увязались ли они за мной или поджидали в безлюдном месте – я не поняла. Шла, погружённая в свои невесёлые мысли.

– Какая девочка к нам пожаловала! – радостно осклабился хрен с немытыми падлами. – Ладненькая какая, – прихлопнул он пятернёй по моей заднице.

– Да ещё с подарками, – поддакнул худой тип с обвислым брюшком.

– Снегурочка! – дыхнул перегаром третий.