Трасса Ноль

«С животными в общежитие вход воспрещен!» – и никаких, попробуй поспорить.

Ничего, преодолели и это. В конечном итоге бутылка коньяка и коробка конфет все же решили исход дела.

Правда, подношение основательно подорвало бюджет. Яна с Умой тогда до конца месяца питались макаронами с килькой – и, кажется, были самыми счастливыми обитателями общаги.

Обнимая пушистое тельце перед сном, Яна шептала:

– Мы с тобой банда, слышишь? Никому тебя не отдам!

Ума мурлыкала.

Это были хорошие пять лет.

А теперь она совсем одна. Сидит на грязном полу в пижаме. Сколько времени прошло – полчаса или весь день? Пусто в гулкой душевой, пусто в Яниной голове. Только вяло всплывает одна и та же холодная липкая мысль: «Ты должна похоронить Уму».

Как поступают в таких случаях, Яна не знала.

Когда она наконец поднялась с пола и пошла, шаркая, по длинному коридору, кругом было пусто и тихо. Середина дня, все разошлись по делам. Зайдя в комнату, Яна торопливо оделась: натянула джинсы и свитер, стоя спиной к углу, в котором лежал плед.

На улице было пасмурно, в лицо ударил пронзительный ветер пополам с моросью. Не беда, до магазина недалеко.

«Продукты 24», в дверях, как обычно, пялится в телефон охранник, Тигран. Яна растянула губы в дежурной улыбке.

«Надо же – все как всегда. И я, как всегда, улыбаюсь, будто и не случилось ничего».

– Здравствуйте! А у вас коробки не найдется?

– Переезжаете? – охранник цыкнул, награждая Яну ответной широкой улыбкой.

– Угу, – она сглотнула. – Небольшая, вот такого размера где-то.

Показав руками примерный размер коробки, Яна заметила, что ладони дрожат. Она поспешно опустила руки.

– Ща, посмотреть надо…

Парень махнул рукой и скрылся в недрах магазинчика. Вернулся через пару минут, гордо неся слегка помятый картонный ящик из-под фруктов.

– Сойдет?

– Спасибо! – Яна перевела дух и продолжила ровным голосом: – А лопаты не найдется?

Охранник недоуменно уставился на Яну и вопрошающе всплеснул руками.

– Спасибо, – повторила она и побрела обратно, зажав под мышкой коробку.

Лопата нашлась в кладовке общежития, у комендантши. Та не стала задавать вопросов: видно, уже была наслышана.

Полчаса спустя, держа на вытянутых руках коробку и неловко зажав под мышкой лопату, Яна поджидала электричку на продуваемом перроне – благо, от общаги до станции недалеко.

Она уже знала, куда повезет Уму.

Сид

Все же лето в Питере – дурацкая пора. Вроде июнь по календарю, а погода не шепчет.

Сид недовольно покосился на открытую форточку, сморщил нос и спрятался с головой под одеялом.

Рядом посапывала Дашка. Ощутив под боком тепло женского обнаженного тела, Сид блаженно улыбнулся и прижался к ее спине, закопался лицом в копну каштановых кудряшек.

– М-м, доброе утро, – мурлыкнула Дашка, завозившись под одеялом.

– Доброе, – Сид поцеловал девушку в ухо, чуть прикусив мочку. – Как спалось на новом месте?

Хихикнув, Дашка чмокнула Сида в нос и широко улыбнулась:

– Как дома! Еще бы кофе кто угостил…

– Сделаем! Может, только чуть позже, – довольно хмыкнул Сид.

Приподнявшись на локте, он обнял девушку и настойчиво поцеловал ее в губы.

Полчаса спустя Сид стоял на пустой кухне, гипнотизируя кофейную турку на походной горелке.

Вообще-то, кухней это можно было назвать только с большой натяжкой. Белые стены, бетонный пол, грубо сколоченный стол-верстак да колченогий табурет скорее подошли бы студии-мастерской. В деревянном ящике на столе хранились продукты: банки с макаронами и крупами, мешочки со специями, жестянки с консервами. На подоконнике разместилась нехитрая утварь: закопченный котелок, сковородка, пара чашек и мисок.

Женщины при виде такого быта приходили в ужас или умилялись. Сиду это льстило. «Живу по-походному, как Джек Лондон на Аляске» – так он пояснял.

Бросив взгляд в полутемный коридор, Сид несколько секунд задумчиво разглядывал себя в пыльном зеркале. Голый, с бритым черепом и рыжей щетиной на подбородке, поджарый, как ирландский сеттер, и такой же заводной. Татуировка на ребрах, шрамы на животе и под лопаткой – как вехи прожитых лет.

Обычно Сид себе безусловно нравился. Но этим хмурым утром в зеркале ему померещилось что-то, неприятно цепляющее. Раздражающее, как трещина на любимой чашке.

– Эй, парень, веселей! – привычно подмигнув собственному отражению, Сид отвернулся к окну.

Небо хмурилось, тополя под окном сгибались на ветру. Легкое раздражение и не думало уходить, наоборот, сменилось меланхолией и, кажется, пустило корни, грозя испортить и без того серое утро.

Что-то вертелось в голове и смутно беспокоило, мешало расслабиться. В памяти всплывали обрывки сна. Снилась какая-то гадость: гулкий пустой коридор, скучная комната, чувство безысходности, притаившееся в углу. Потом были еще хмурое северное море, мертвая сосна с побелевшими корнями, торчавшими из песка, и пронзительный ветер. Нет, не вспомнить.

Кофейная пенка зашипела, переливаясь через край турки. Крошечный огонек горелки погас, запахло газом.

– Твою мать, – зашипел Сид и кинулся спасать остатки кофе.

Дашка не спала. Сидела на краю постели, подобрав под себя ноги и укутавшись в плед. Каштановая прядь выбилась из-за уха и падала на обнаженную грудь.

– Блин, как ты так вообще живешь? – она недоуменно обвела рукой комнату.

– А, ерунда, – Сид привычно улыбнулся. – Раньше здесь и кровати не было – только палатка прямо посреди комнаты. В ней и спал.

– Ну, если матрас на полу можно назвать кроватью, то прогресс налицо! – девушка хихикнула и потянулась к Сиду. – Кофе принес? Иди сюда…