После Аушвица

Однако даже игры в бридж не могли заполнить все наши вечера. Иногда днем мы приглашали друзей и играли в монополию, а потом Хайнц садился за рояль, и мы слушали, как он играл Шопена, Шуберта и его любимого Джорджа Гершвина.

Однажды Хайнц вернулся домой с картоном и мелками и начал что-то чертить в гостиной.

– Не входи, – крикнул он мне, – оставайся в своей комнате, пока я тебя не позову.

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем он пришел за мной.

– Закрой глаза, – сказал он, проводя меня в гостиную. У всех жителей должны были висеть жалюзи на окнах из-за воздушных налетов, и когда я открыла глаза, то увидела, что жалюзи были опущены и в комнате царил полумрак. Внезапно Хайнц зажег фонарик и посветил ярким лучом прямо на жалюзи, и перед моими глазами появились персонажи из «Белоснежки и семи гномов».

«Я знаю, что ты расстроилась, потому что не смогла пойти в кино, – сказал он, – но теперь у тебя будет свое собственное представление…»

Он нарисовал всех персонажей «Белоснежки», оживив каждого прикосновением своего карандаша. Он рассказал мне всю историю, останавливаясь на каждом персонаже и закручивая сюжет, как будто это был фильм или спектакль. Родители сидели, гордо наблюдая за ним, зная, что он сделал все это, чтобы хоть немного развеселить меня.

«Это самая лучшая Белоснежка на всем свете…» – произнесла я в конце представления.

Как и все братья и сестры, иногда мы спорили и ссорились, но в тот момент я не могла представить себе более заботливого брата.

Если бы только, закрыв шторы и опустив жалюзи, действительно можно было отгородиться от мира…

В то время как мы наблюдали за воображаемыми сказочными битвами между добром и злом, неведомо для нас высшие нацистские офицеры встретились на вилле за пределами Берлина и обсудили судьбу евреев. Нацисты приступили к политике «освобождения» немецких земель и домов, и осуществлялась она при помощи перевозки евреев на восток, но даже это оказалось проблематичным, поскольку гетто в городах и поселках быстро оказались заполненными.

На Ванзейской конференции 20 января 1942 года генерал-лейтенант СС Рейнхард Гейдрих, начальник службы безопасности, обнародовал «окончательное решение еврейского вопроса»: все европейские евреи должны быть перевезены в лагеря на восток, где либо будут работать до смерти, либо будут убиты.

Вскоре после этого Амстердам начал пополняться евреями из других округов Голландии, которые были насильственно «переселены». Они останавливались там, где могли найти место, не подозревая, что находятся на первом этапе своего ужасного пути. Нацисты всегда прикрывали свои злодеяния ложными словами, такими как «переселение» и «окончательное решение». Это было усовершенствовано, конечно, в концентрационных лагерях, таких как Аушвиц, там, куда люди входили под лозунгом «Труд освобождает» и где им говорили, что они идут в «душ», в то время как они шли прямо в газовые камеры.

В мае того же года я увидела, как мама пришивает желтую звезду Давида к моей одежде. Она сказала, что ее никогда нельзя снимать или скрывать, например, повесив пальто на руку. «Если еврей остановится и не покажет звезду, немцы арестуют его», – сказала она мне.

«Мы как изгои!» – закричала я, и все мои страхи и разочарования вылились горячими сердитыми слезами.

– Нет, Эви, – сказала она. – Мы ненавидим носить этот значок, но мы по-прежнему гордимся тем, что евреи. Нацисты могут подумать, что это знак стыда – но мы можем высоко держать голову и знать, что это знак чести.