Зловещие воды. Сборник рассказов

Глеб чувствовал себя плюшевым медведем, и виной тому был неуклюжий костюм, наполненный трифтораном. Лицо казалось непривычно голым – чёрная шкиперская бородка больше не подчёркивала скулы.

«Не пойду на неделе в барбершоп», – усмехнулся про себя Глеб. От ресниц и бровей тоже пришлось избавиться: любой волосок, который попадёт в дыхательную жидкость, проникнет и в лёгкие, вызовет воспаление.

Впрочем, бородка – не слишком большая плата за возможность пощупать сокровища Дэйви Джонса.

Дно разлома Кларион-Клиппертон[1 - В разломе Кларион-Клиппертон в 2022 году канадская корпорация провела разведку и собирается добывать в промышленных масштабах марганец, кобальт и никель, но Международная организация по морскому дну объявила двухлетний мораторий на разработку донных месторождений. В разломе живут более 8000 неизученных видов, которые могут навсегда исчезнуть, если дно перепахать. Однако уже разработаны комбайны для добычи железомарганцевых конкреций с глубины, к новой «золотой лихорадке» готовятся лондонские и японские компании. Чтобы делать аккумуляторы для автомобилей и ветряки, дроны и оружейные системы, промышленности нужны металлы, а в условиях мирового кризиса их слишком мало. Насколько хватит усилий учёных и экологов? Когда корпорации продавят сопротивление активистов и начнут добычу в океане? Скорее всего, в ближайшие годы.] покрыто железомарганцевыми конкрециями, «драгоценной картошкой»: продай ведро такой – и купишь новенький айфон. Конечно, чтобы оплатить аренду геликоптера и оборудования, не хватит и пяти вёдер, а добычу надо ещё поднять.

Но на то есть туз в рукаве. Отличный глубинный туз… если только он не размок от воды.

– Да уж, выбрали вы старательский участочек, – ворчал Ильич, помогая Глебу влезть в жёсткий ранец и застегнуть его на груди. – Три артели здесь сгинули прошлым летом, в этом году китайцы пробовали, так недосчитались четверых. Почему тут-то? Хоть теперь скажете?

Глеб хлопнул механика по плечу и подмигнул:

– Провёл аналитику. Самое жирное место, не сомневайся.

– Врёт она, ваша нейросетка. И про зомбокита ничего не знает.

На поверхности воды справа, метрах в пятидесяти, вспух пузырь, лопнул с утробным хлопком.

– Живо, дверь! – крикнул Глеб.

Ильич загерметизировал гидрогеликоптер, тот подбросило волной, чуть не перевернуло, но надувные полозья помогли машине выправиться.

– Видите? – Ильич матюкнулся. – Фыркает!

– Тектонические плиты разъезжаются, магматические газы выходят, – объяснил Глеб. – Здесь самая граница разлома, поэтому и минералов больше. И на дне полно гидрата метана, это что-то вроде льда. Под давлением он стабилен, а если стронуть с места, распадается на воду и метан, вот и поднимаются пузыри. Давай уже, наполняй.

Тихо ругаясь, Ильич приладил на голову начальника шлем с панорамным окном. Маслянистая жидкость, источая слабый мятный запах, обняла подбородок, поднимаясь, достигла носа. Глеб постарался не задерживать дыхание и расслабиться, но когда трифторан хлынул в горло, закашлялся.

Организм вопил: «Я тону! Выплыть, вверх!»

Сильные руки механика держали, пока Глеб сотрясался в судорогах. Наконец он понял, что дышит густой жидкостью, её приходилось пить носом. Сбоку включился поддув, и стало легче: система подстроилась под ритм человека, отсасывая трифторан на выдохе. Рюкзак за спиной вибрировал.

Линза шлема искажала картинку, и Глеб ничего не мог разобрать, пока не спустился в воду. Эх, давно он не нырял сам, засиделся в офисе!

Впереди открылся зелёный простор, блистающий колоннами света. Видно было, словно на воздухе, как автоматическая левретка с оборудованием чертит внизу дорожки из пузырьков. Рюкзак работал: отфильтровывал из воды кислород и насыщал им дыхательную жидкость. Глеб приказал, выплёвывая трифторан:

– Погружение, десять метров в минуту.

Собственного голоса он не слышал, но камера шлема, направленная на лицо, считывала слова по губам.

Пляшущее ртутное зеркало осталось наверху, свет становился всё жиже. Костюм начал обжимать. Хорошо хоть уши продувать не надо: все полости тела наполнены жидкостью, чтобы на глубине человек не схлопнулся, как пустая консервная банка. Газовая смесь, растворённая в трифторане, позволяет обойтись без азота – а значит, без галлюцинаций. И без кессонной болезни при всплытии.

На линзе шлема красным высвечивались показатели: десять метров, пятьдесят, сто. Глеб увеличил скорость погружения и подогрев костюма. Тёплые токи гуляли по рукам и ногам, только пальцы всё равно мёрзли.

Ни за что бы Глеб не полез на такую глубину, но Анечке нужны операции. Пока у него капали надбавки главного инженера «Диип металлик компани», сестра могла позволить себе дорогие имплантаты, увеличивающие креативность и ёмкость памяти. Она работает в электронном издательстве, а современному художнику нельзя обойтись без встроенных девайсов, иначе не выдержать сроки. Теперь же все чипы требуют замены, через месяц начнут отключаться один за другим и сестра станет инвалидом.

Проклятый Томпсон! Гуляет сейчас по Майами-Бич, пьёт «Хеннеси Бьюти». Объявив «Диип металлик» банкротом, её директор сохранил капиталы, повесив ответственность за экологические нарушения на главного инженера проекта. Хотя сам заставлял снижать расходы на техобслуживание!

Комплекс добывал миллионы тонн руды в год, поднимая её со дна. Автоматические комбайны размывали осадок, обогащали, отправляли по трубам наверх. Компания поставляла бесценное сырьё – марганец, кобальт, никель, висмут, редкоземельные элементы, без которых невозможна современная техника.

Но аварии происходили всё чаще, изношенные трубы рвались, пульпа со дна попадала в верхние слои, разносилась течением на сотни миль. Её усваивал планктон, накапливая яд, а в морепродуктах вредных соединений было уже в сотни и тысячи раз больше, чем в воде.

Глеб принимал комиссии международников, лично поил председателей. Сказал ему спасибо Томпсон за посаженную печень? Не сказал, зараза.

Зато когда на островах начались отравления рыбой, пропитанной тяжёлыми металлами, крайним оказался главный инженер проекта. Чтобы откупиться от исков, пришлось продавать и коттедж, и коллекцию ретро автомобилей.

Темень вокруг стала непроглядной, свет нагрудного фонаря едва разгонял её. Гнетущее безмолвие нарушил голос Ильича:

– Как погружение, Глеб?

– Штатно.

Гидроакустическая система связи теряла часть сигнала, однако нейросеть успешно его дополняла.

– А у нас гости, мать их, – заметил Ильич.

– Что?!

– Говорю, в десяти метрах гидрогеликоптер американский сел, двое погрузились. Парень, на байкера похож, коренастый. И блондинка, вежливая такая, грудь – во!

– У меня здесь лицензия! – взвился Глеб, даже поддув жидкости усилился. – Ты сказал им?!

– Да толку говорить. Дно же не застолбили пока.

– Заткнись.

После скандала с «Диип металлик» промышленную добычу с применением роботов запретили, но острова не хотели остаться без прибыли и открыли частную заготовку конкреций. Каждому старателю власти Гонолулу выдавали разрешение на разработку квадратного километра территории, бумага действовала на участок, отмеченный маячками. Позволялся только ручной сбор «картошки» и доставка на поверхность с помощью подъёмника.

Закреплённые якорями, маячки отправляли сигнал к бую, тот по GPS связывался со спутником, и участок фиксировался на картах. После всё, что обнаруживали в пределах этого пятачка, принадлежало его хозяину.

Однако если «гости» первыми застолбят «жирное место», придётся убираться.

В ушах пищало, красная надпись предупреждала: «Дыхание сбилось!» Глеб попытался его выровнять.

Да, среди старателей полно акул. Наверняка как только прознали, что изгой «Диип металлик» берёт участок, тут же и принялись следить. Чиновник из Гонолулу навёл? Скорее всего.

Конечно, кому, как не главному инженеру, знать, где у Дэйви Джонса лежит самый тяжёлый сундук!

Глеб скрипнул зубами, спросил:

– Давно они начали спуск?

– Десять минут назад, пока отстают, но удила закусили. И ведь их двое!

– Понял уже.

Парочка расставит маяки гораздо быстрее, и тогда участок отойдёт им. Спускаться одному по технике безопасности вообще не положено, однако на второй комплект экипировки денег не хватило. Да и нанять механика – ещё куда ни шло, а делить добытое по долям с напарником – уже слишком.