Ребенок открывает мир. 3-е издание, исправленное и дополненное

Конечно, с бескорыстным общением ребенок постоянно встречался и раньше. С первых дней жизни близкие взрослые отдавали ему себя. Свое время, силы, здоровье. Освобождали его от забот о хлебе насущном. Играли с ним, учили. Но, потребляя добро, малыш не мог оценить его. Не замечал, как мы с вами не замечаем своего дыхания или биения сердца. Ведь, чтобы оценить добро как «добро», надо знать, что такое зло. Необходимо не только жить в мире, но и понимать мир.

Проходит время. Ребенок овладевает навыками, умениями, речью. Приобретаются первые знания. В том числе – знания о моральных нормах. Появляются представления о добре и зле. Сначала эти представления слиты с представлениями о героях сказок, мультфильмов, книг, но постепенно отделяются от них. И вот ребенок «вооружен». Он смотрит на мир сквозь «сетку» своих представлений. Теперь бескорыстное общение взрослых, которое раньше лишь потреблялось малышом, воспринималось им как нечто естественное, как необходимый элемент его жизни, ребенок начинает выделять и оценивать как «добро». У ребенка «открываются глаза». Раньше, причинив ущерб взрослому, он не воспринимал прощение как «прощение». Теперь он переживает этот акт как «добро» Как веру взрослого в то, что, несмотря на его ошибку, он хороший, добрый, честный. Что своих ошибок он не повторит. Раньше малыш не видел для себя ничего привлекательного в том, чтобы быть помощником взрослого. Теперь он воспринимает свою новую позицию как доверие взрослых. Теперь близкий взрослый становится для ребенка воплощением добра. Но не тем абстрактным нравственным примером, которыми изобилуют книжки и нравоучения. Нет, он является человеком, добро которого малыш воспринимает всем своим существом. Ощущает на «теле своей жизни». А это значит, что и сам ребенок начинает относиться к себе как к доброму, честному, справедливому. Это значит, что у него возникает нравственная самооценка – мотив подлинной, бескорыстной морали.

Итак, дело не в том, что в воспитании вообще не должно быть наград и наказаний, а лишь в том, чтобы не ограничиваться этим методом, не считать его единственным. Доверие к ребенку, умение взрослого прощать малышу его большие и малые прегрешения, поручение детям посильных задач в труде и особенно в воспитании младших – не это ли есть истоки, из которых проистекает река морали, бескорыстия, доброты?

Но не будем смотреть на реальный мир сквозь розовые очки. Зададим себе вопрос – а сколько людей идет по пути подлинной, бескорыстной морали? Судя по данным наших опытов с детьми – лишь около 20% детей в возрасте от 3 до 7 лет оказались способны бескорыстно поддерживать нормы честности, даже зная, что можно обмануть безнаказанно. А как со взрослыми? Может быть, у взрослых соотношение один к четырем меняется в сторону большего числа людей с бескорыстной моралью? Житейские наблюдения вроде бы это не подтверждают, но все же не мешает проверить. Американские психологи Бэтсон и Томпсон провели эксперимент. Они предложили взрослым испытуемым распределять две задачи между собой и партнером. Одна из задач – трудная, скучная и плохо оплачиваемая в случае успешного ее решения, другая – легче, интереснее и выгоднее. Чтобы сделать выбор свободным, психологи гарантировали анонимность выбора – партнеру сообщат, что выбор сделан по жребию. И что же в итоге? Восемьдесят процентов испытуемых взяли более выгодную задачу себе. Когда, после эксперимента, их спросили, правильно ли они поступили с нравственной точки зрения, 70% ответили, что неправильно.

Еще более впечатляющий эксперимент поставил американский психолог Милграм. Он предлагал испытуемым обучать другого человека (на самом деле – помощника экспериментатора) двигательным навыкам, а за ошибки – наказывать их ударами тока. Вот «ученик» ошибся – и лицо его искажает маска страдания и боли (в реальности мнимая, так как незаметно для испытуемого проводку от сети отключали). По мере увеличения числа ошибок «ученика» психолог побуждал «учителя» усиливать напряжение тока, делая наказания все больнее…Задача опыта – установить, когда испытуемый откажется повышать силу тока и пошлет экспериментатора «ко всем чертям». Вот напряжение тока растет…двести, триста вольт…вот «ученик» извивается от боли…вот сила тока достигает смертельных 450 вольт. Ни один испытуемый сразу не отказался от эксперимента ради того, чтобы не подвергать «ученика» страданиям, а 60% «учителей» готовы были дать и максимальную дозу.

Итак, соотношение людей с истинной верой в нравственность и людей с «двойной моралью» остается у взрослых примерно таким же, как и у детей: на одного подлинно нравственного – четыре человека с «двойной моралью». Ну что ж, может быть, в этом есть какой-то, пока еще не известный, смысл. Как я уже говорил, в жизни нужны и те, и другие. К тому же бывают ситуации, в которых и подлинно нравственным людям невозможно не лгать (например, борьба с террористами ради спасения заложников). Как бы там ни было, большинство взрослых остаются людьми с двойной моралью.

И все же какое счастье для человечества, что есть и другие – те, для которых «легче умереть, чем убить».

Первый шаг в альтруизм

Вообразите себе, что однажды, идя вечером по пустынной улице, вы нашли какую-нибудь ценную вещь, ну, допустим, бумажник; в нем деньги, документы. Какая мысль первой придет вам в голову? Ну конечно, отнести в бюро находок. Так вы и делаете: идете к справочному киоску, узнаете адрес бюро находок, едете туда, отдаете найденную вами вещь и облегченно вздыхаете. Вы чувствуете радость выполненного долга, и все же…

И все же все время с вами было едва уловимое чувство неудовольствия, как будто какой-то внутренний голос искушал вас: «Ну зачем тебе все это? Искать справочное бюро, стоять в очереди, тащиться на другой конец города в бюро находок… Чудак! Ну какая тебе от этого польза? Уж если ты такой честный, оставь бумажник на дороге, пусть его найдет кто-нибудь другой. Чего ты хочешь? Славы? Ты же не утопающего спас и не ребенка из огня вытащил; даже хозяин бумажника и тот о тебе не узнает». Но нет, вы не уступили коварному искушению. Значит, вы совершили альтруистический поступок: пошли на определенные жертвы, не получив взамен, казалось бы, ничего…

Так ли это? А чувство выполненного долга, радость от того, что сделали человеку приятное? Не это ли заставило вас отказаться от искушения? Значит, есть в человеке что-то, что побуждает его действовать не ради материальных благ или поощрения со стороны окружающих. Вот это что-то мы и назовем бескорыстной, или альтруистической, мотивацией.

«Но ведь это – капля в море, – скажет критично настроенный читатель. – Кто же, например, станет работать бесплатно, терять свое время, не получая взамен ничего? Нет, так поведение человека не объяснить, не здесь главное».

А разве главное это только то, что чаще всего встречается? Разве большинство людей могут любить, как Ромео, ревновать, как Отелло, ненавидеть, как Яго? Вряд ли мужество Овода можно считать массовым явлением. И все же, читая о них, разве мы не находим в себе немного от Ромео, от Овода и даже (будем мужественны!) от Отелло? Просто эти герои – маяки человеческих страстей, и сила их отнюдь не в массовости. Неважно даже, существуют ли подобные люди вообще. То же и альтруизм. Пусть он – «нетипичное» явление, пусть его немного в каждом из нас; все равно он остается критерием и мерилом человечного в человеке.

Веками философы, писатели, поэты вели спор о самой возможности альтруизма. «Анализ, измерение? Что вы! Разве можно измерить альтруизм!» – сказали бы нам с улыбкой еще полстолетия назад. Но не таков XX век с его постоянными сюрпризами в науке.

Представьте, что вы находитесь в зале большого универсального магазина. Навстречу вам человек, в руках у него множество пакетов. Вы уже собираетесь пройти мимо, как вдруг человек спотыкается… пакеты летят на пол. Как тут не помочь! Вы помогаете и не знаете, что это не более чем эксперимент. Такие опыты провела американская исследовательница Харрис. Оказалось, что не так уж много людей способны бескорыстно помочь другому в подобной ситуации. В еще одном опыте сотни горожан находили утерянные кем-то письма. Что сделает человек? Разорвет конверт или опустит в ящик, совершит бескорыстный поступок?

Но обратимся к детям. Как вы думаете, способен ли маленький

человек на бескорыстный поступок? И если да, то в каком возрасте впервые возникает у него альтруистический мотив?

Воспользуемся уже известным нам методом «психологического рентгена». Для начала расскажем малышу историю следующего содержания: «Вова ходит в детский сад. Однажды в детский сад пришел человек, которого звали Иван Петрович, и попросил Вову вырезать флажок для праздника, а в награду предложил красивую марку. Иван Петрович сказал Вове:

– Ты можешь либо взять марку себе, либо опустить в эту коробочку. В дальнейшем все марки из коробочки будут наклеены на большой лист бумаги, а затем состоится выставка марок для всего детского сада, – и ушел.

Вова вырезал флажок и взял марку себе. Хорошо ли поступил Вова? Что бы ты сделал на его месте?»

Запишем ответы ребенка. А теперь, как этого и требует наш метод, поставим малыша в реальную ситуацию, описанную в рассказе: предложим вырезать ножницами нарисованный на бумаге флажок, а в награду дадим марку. Повторим то, что сказал взрослый герою нашего рассказа, выйдем за дверь и понаблюдаем за поведением малыша через экран. Важно только, чтобы коробочка, в которую ребенок мог бы при желании опустить свою награду, была с прорезью (наподобие копилки); так будет соблюдена полная «тайна вклада». Иначе мы не сможем понять, опустил ли ребенок из желания сделать доброе дело или из потребности показать, какой он хороший, и заслужить одобрение.

Давайте посмотрим, как ведут себя дети.

Экспериментатор рассказал Виталику (5 лет) историю про Вову, затем спросил:

– Виталик, хорошо Вова поступил или плохо?

– Плохо, потому что марку себе забрал.

– А ты бы как поступил с маркой?

– Я бы на выставку отдал.

Виталик остается один. Вырезает флажок, внимательно осматривает марку, затем открывает коробочку и заглядывает внутрь. Убедившись, что там уже есть марки (специально положенные экспериментатором), закрывает коробочку, берет марку и выходит из комнаты. По пути встречает экспериментатора:

– Виталик, ты себе марку взял или на выставку отдал?

– На выставку, – смущенно прячет марку в кулачок.

Пятилетний Игорь тоже обещает отдать марку на выставку. Оставшись один, вырезает флажок, некоторое время смотрит на марку, затем решительно опускает ее в коробочку. Уходит радостный, веселый.

Оказалось, на словах почти все дети в возрасте 4-7 лет отдают марку на выставку. Значит, они уже знают, что бескорыстно жертвовать своим достоянием ради общего блага хорошо, а быть эгоистом плохо. Но как далеки друг от друга слова и дела наших маленьких испытуемых! На деле большинство детей брали марки себе: одни – открыто, другие прятали в карманы, варежки, башмаки. Только некоторые из самых старших действительно отдали марки.

И все же такие дети есть! Пусть их немного, но раз они есть, значит, можно сделать так, чтобы их было больше. Это уже задача для нас, психологов.

«А не слишком ли трудное задание дали вы ребенку? – спросит, возможно, кто-нибудь из читателей. – Трудно отдать награду кому-то вообще. Вот если бы попросить его сделать добро для живого, реального человека».