Последний отзыв
Да, первый рассказ из сборника, что я успела прочитать, что надо! И написано хорошо, и содержание необычное, но жизненное. Очень понравилось, хотя там...
Далее
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Твердый сплав
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Твердый сплав
Эдуард Ромуальдович Талунтис
Евгений Всеволодович Воеводин
Шпионы. Дело №…
Повести Евгения Воеводина (1928–1981) и Эдуарда Талунтиса (1926–1992) «Совсем недавно…» (1955) и «Твёрдый сплав» (1957) относятся к лучшим образцам отечественной шпионской литературы. Действие первой повести происходит в 1941 году, когда нацистская разведка сумела забросить на советскую территорию группу агентов. Затаившихся диверсантов «будят» их новые заокеанские хозяева для осуществления широкомасштабной подрывной операции. Контрразведчики вступают в гонку со временем, пытаясь вычислить и обезвредить агентурную сеть. События второй разворачиваются вокруг прорывного изобретения советских металлургов, которое даст гигантское преимущество экономике и военной промышленности Советского Союза. Этому пытаются помешать наши враги. Центром операции становится профессор Трояновский, сын которого пропал без вести в самом начале войны. В ход идут шантаж, подкуп, попытка игры на самых низменных чувствах и инстинктах…
Евгений Всеволодович Воеводин, Эдуард Ромуальдович Талунтис
Твердый сплав
© Воеводин Е.В., наследники, 2024
© Талунтис Э.Р., наследники, 2024
© Хлебников М.В., составление, предисловие, 2024
© ООО «Издательство «Вече», оформление, 2024
«Операция закончена… Борьба продолжается»
Постоянные читатели нашей серии должны обратить внимание на типическую особенность авторов советских шпионских романов. Их писательские судьбы трудно назвать успешными. Безусловная популярность и востребованность шпионских книг не сопровождались ни официальным признанием их сочинителей со стороны государства, ни вниманием со стороны профессионального литературного сообщества. Впрочем, каждое правило требует исключения. Пришло время рассказать о нем. Говоря о сегодняшнем литературном тандеме – привычном явлении для нашей серии, – следует прежде всего обратить внимание на судьбу Евгения Всеволодовича Воеводина.
Он родился 10 апреля 1928 года в Ленинграде. Семья Воеводиных поколениями была связана с русским театром – еще в 1812 году Парамон Воеводин за «хороший голос» был выкуплен у графа Орлова по недурной цене в 2000 рублей серебром. От него и пошла династия театральных хористов Воеводиных. Дед Евгения – Петр Васильевич (1876–1927) – несколько изменил вектор семейной судьбы, став театральным режиссером и добившись на этом поприще впечатляющих результатов. Об этом свидетельствует его работа на посту главного режиссера сначала Ленинградского театра оперы и балета, а затем и Малого оперного театра. Его сын – Всеволод Петрович Воеводин (1907–1973) – к моменту рождения сына окончил четыре курса Института истории искусств. Но уже в пятнадцать лет Всеволод определился с родом своих занятий, выпустив сборник стихов с несколько преждевременным названием «Расцвет души» тиражом в 25 экземпляров. Через год талант зримо окреп, и поэт выдал второй сборник, «Prima vera», солидным тиражом в 200 экземпляров. Говоря о роде занятий, я имею в виду, что Воеводина-старшего можно назвать литератором – человеком, который свободно, в зависимости от внутреннего желания и внешней необходимости, меняет жанры и формы. Об этом свидетельствует его сотрудничество с Евгением Рыссом. Вместе они писали пьесы, приключенческие повести, сценарии. Любопытный эпизод приводит в «Телефонной книге» Е. Шварц:
«Когда я его встретил в начале тридцатых годов, работал он вместе с Женей Рыссом. Так и спрашивали – это какой Воеводин, который Рысс? И наоборот. Писали они пьесы все больше для Театра сатиры, и пьесы их ставили, что в те дни не являлось такой уж редкостью. Не вызывало шума и в рецензиях принималось легкомысленно. Одни поругивали, другие похваливали – нравы двадцатых годов еще не были выкорчеваны. Из названий пьес запомнил одно: “Сукины дети”. Ударение полагалось тут ставить на конце, описывалось какое-то семейство. Но публика, естественно, читала привычным манером. Кто посмеивался, кто обижался. В Театр сатиры пришло письмо, где предлагались Рыссу и Воеводину названия для новых пьес – сплошные непристойнейшие ругательства».
Писательский дуэт Воеводина и Рысса получился гармоничным. Свидетельство тому факт, что своего сына Воеводин назвал в честь соавтора. Внешне благополучная судьба Воеводина-старшего давала периодические сбои. Во время войны он служил в «Военно-морском издательстве», получая хороший паек. Но публичное выступление против начальства под влиянием спирта привело к тому, что службу пришлось оставить, писатель оказался на грани голодной смерти, чудом выжив после эвакуации из осажденного Ленинграда. В конце сороковых алкоголизм привел к тому, что Воеводина поместили в психиатрическую больницу. Отмечу важный момент. Кризис наступил в тот момент, когда его соавтор переехал на постоянное жительство в Москву. Еще раз обратимся к воспоминаниям Шварца:
«В те годы, в начале тридцатых, Воеводин жил более семейственно, более буржуазно, чем Женя Рысс. И жена его более походила на постоянную, настоящую. И мама, работавшая в Мариинке, жила возле. Но всегда он казался неустроенным и менее благополучным, чем вечно беспечный Женя».
Необходимость работать «сольно» угнетала Воеводина, что и привело к дикому срыву. Но в отличие от многих собратьев по писательскому цеху, Воеводин сумел обуздать пагубную привычку. Как ни смешно сегодня это звучит, признанием решения проблемы стал прием писателя в партию в 1951 году.
Такой подробный рассказ об отце Евгения Воеводина – не просто украшательство текста. Можно уверенно сказать, что сын во многом повторил судьбу отца с естественной поправкой на время. Также рано, как и отец, Евгений начинает печататься. В журнале «Костер» в победном 1945 году помещается его рассказ «Ночью». Затем следуют годы учебы на отделении журналистики филологического факультета ЛГУ. В это время у него выходит рассказ «Беглецы» в престижном и всем известном «Огоньке». В узнаваемо чеховской манере рассказывается о том, как герой в новогоднюю ночь ищет младшего брата, который вместе с другом сбежал в Китай, чтобы сражаться с империализмом. Рассказ заканчивается идиллически:
«Мы с Толей смеялись, глядя, как они встают и смущенно переминаются с ноги на ногу. Толя стащил с Гришки шапку и легонько дернул его за вихор. У Гришки дрогнули губы.
– Я вот маме скажу, что ты дерешься. Небось, когда сами в Испанию бегали, вас не били.
– Не били, – согласился Толя. – Зато мы и писали без ошибок.
– Зато вас и словили на Московском вокзале, – вступился Володька».
После окончания университета в 1953 году Воеводин получает место в «Вечернем Ленинграде», в котором и проработал до 1962 года.
«Звездный час» для Евгения Воеводина настал в 1964 году в связи с делом Иосифа Бродского. Долгое время процесс по делу о тунеядстве будущего нобелевского лауреата считался многими символом расправы системы над Поэтом. Яков Гордин торжественно назвал его «чудовищным судилищем», что явно несоразмерно как самому уголовному делу, так и его последствиям. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что преследование Бродского объясняется во многом внутренними ленинградскими разборками, в том числе между представителями писательских кланов. Большую роль в организации процесса сыграл Даниил Гранин. Во многом благодаря его стараниям «товарищеский суд» перерос в уголовный процесс. Именно он возглавлял комиссию СП по работе с молодежью. Собственно перед самим процессом Гранин технично свалил в сторону, вытолкнув на сцену своего заместителя – Воеводина. Участие последнего имело и значение с учетом национального вопроса. Так как мать Евгения Всеволодовича была из еврейской семьи, то это снимало возможное обвинение в антисемитизме, хотя и не делало его специалистом в поэзии. Некоторая растерянность Воеводина хорошо видна при чтении стенограммы судебного заседания:
«Судья: Свидетель Воеводин. Вы лично Бродского знаете?
Воеводин (член Союза писателей): Нет. Я только полгода работаю в Союзе. Я лично с ним знаком не был. Он мало бывает в Союзе, только на переводческих вечерах. Он, видимо, понимал, как встретят его стихи, и потому не ходил на другие объединения. Я читал его эпиграммы. Вы покраснели бы, товарищи судьи, если бы их прочитали. Здесь говорили о таланте Бродского. Талант измеряется только народным признанием. А этого признания нет и быть не может».
Именно Воеводину пришлось принять на себя вал общественного негодования. Колоритную сцену приводит в мемуарах известный критик и переводчик Виктор Топоров, мать которого была адвокатом Бродского:
«В зале публики было примерно пополам: друзья и поклонники Бродского – и “комсомольцы”, сидели вперемежку. В перерыве вся эта толпа набилась, как сельди в бочку, в маленькую заднюю комнату, в которой стоял бильярд. Друзья Бродского – Эра Коробова (тогда, кажется, еще Эра Найман), Яков Гордин и прочие насели на маленького тучного Воеводина, но он, “опершись жопой о гранит”, то бишь о край бильярдного стола, довольно бойко и даже как-то весело отругивался».
Отругиваться годами Воеводин был не в состоянии. Тем более, что никто особенно и не прислушивался к словам обскуранта и мракобеса. За ним намертво закрепилась сомнительная слава одного из главных гонителей и палачей Бродского. Этому не могли помешать постоянно выходившие книги, фильмы и телеспектакли, снятые по сценариям Воеводина. Учитывая наследственную склонность к алкоголю, неудивительно, что писатель искал утешение привычным для многих писателей способом. Марк Еленин, знавший Воеводина еще со времен учебы в университете, пишет об этом осторожно, но понятно для нас:
«Тут, между прочим, крылось и одно из его грустных заблуждений. Заблуждений всей его уже взрослой жизни. Он был добр, доверчив к людям. К тем, кого почему-то, по каким-то своим критериям, – как сейчас принято говорить – параметрам, – он отличал среди других, приближал к себе, был готов открыть сердце и широко открывал карман… Чувство отбора порой отказывало Воеводину. Его добротой и доверчивостью пользовались и своекорыстные, плохие люди, старающиеся извлечь нечто от близости к преуспевающему писателю».
Внезапный уход Воеводина из жизни в 1981 году остался фактически незамеченным. Долгие годы его книги не переиздавались, а немногочисленные упоминания имени сводились к повторению эпизода из «дела Бродского».
В отличие от своего соавтора Эдуард Ромуальдович Талунтис не обладал столь яркой внешней биографией, что объясняется спецификой его долитературной жизни. Он родился в Ленинграде 9 сентября 1926 года. Несмотря на то что разница в возрасте с Воеводиным составляет менее двух лет, Талунтис относится к военному поколению. В армию он призывается в июле 1943 года – в неполные семнадцать лет. Служил Талунтис в специальных войсках МВД. Учитывая его семейные корни, можно предположить, что он принимал участие в послевоенной ликвидации бандитского подполья в прибалтийских республиках. В 1950 году в звании капитана Эдуард Талунтис выходит в отставку. Начинается журналистский период его жизни. С 1955 по 1963 год Талунтис работает в ленинградской газете «Смена». В 1957-м он оканчивает Литературный институт, что позволяло считаться профессиональным писателем. Долгие годы Талунтис отдал написанию сценариев для документальных и художественных фильмов о войне. Но еще до этого начинается его сотрудничество с Воеводиным. Вместе с ним Талунтис написал ряд книг. Самая объемная из них – роман «Звезды остаются», выпущенный в Ленинграде в 1956 году, также рассказывает о военной поре. Но самое интересное в творческом наследии Воеводина и Талунтиса принадлежит к жанру шпионского романа.
В 1954 году в Ленинграде выходит их повесть «Совсем недавно…». Уже на следующий год книга была переиздана в серии «Фантастика. Приключение», которая выпускалась «Трудрезервиздатом», что свидетельствует об определенном успехе литературного дебюта соавторов. И для того были объективные основания.
Во время заводского воскресника молодой инженер Екатерина Воронина находит в развалинах полевую сумку. Желтые листки приоткрывают одну из тайн начала войны. Тогда немецкая разведка провела хитроумную комбинацию, внедрив в группу советских окруженцев своих агентов. Группа вышла, диверсанты затерялись в хаосе войны…
В это же время на заводе «Электрик» – месте работы Екатерины – произошла серия технических аварий. Предположение читателя, что неполадки – дело рук врага, достаточно быстро подтверждаются. Оказывается, что инженер Козюкин и главный бухгалтер завода Войшвилов, он же Ратенау, стоят за досадными сбоями. Интересно, что Козюкин – непрофессиональный шпион, а один из затаившихся сторонников партийной оппозиции:
«Давно, еще в середине двадцатых годов, Козюкина, в ту пору молодого специалиста, только что кончившего Ленинградский политехнический институт, вызвал к себе в губком один из руководителей оппозиции.
– Мы отправляем вас в Нейск, – услышал Козюкин. – Положение таково, что оппозиция должна затаиться на время. Сигнал будет вам дан».
Может показаться, что неопытные соавторы поторопились и «раскрыли все карты». Но дело в том, что имена остальных «агентов-окруженцев» неизвестны как читателям, так и майору Курбатому и лейтенанту Брянцеву, которым и поручено ведение этого непростого, запутанного дела…
Сюжет следующей повести Воеводина и Талунтиса, «Твердый сплав» (1957), тоже связан с историей войны. Студентка Ася Дробышева во время получения денежного перевода от матери обращает внимание на мужчину, который представился кассиру как Сергей Игнатьевич Дробышев. Но дело в том, что это фамилия, имя и отчество ее отца – инженера-металлурга, погибшего летом сорок первого года. В те дни Сергей Дробышев вместе со своим другом Владимиром Трояновским работали над созданием особо прочного сплава. Мирный труд прерван немецким вторжением. Дробышев погибает в бою с немцами, а Трояновский пропадает без вести. В уже мирные годы труд Владимира продолжает его отец – профессор Трояновский. Вокруг него и начинают плести заговор иностранные агенты. Подполковник Пылаев и капитан Шилкин приступают к расследованию. В повести много примет того времени, включая непременного стилягу – ребенка из обеспеченной семьи, претендующего на особенность и исключительность:
«Похвиснев принадлежал к числу людей, которые считают, что они родились только для радостей и удовольствий. Еще в раннем детстве родители внушили ему: он самый талантливый, красивый и обаятельный. Его зачислили не в обычную школу, а в школу-десятилетку при Академической капелле. Но учиться он не хотел и с первого класса чаще всего получал двойки. Отец приходил в школу, просил, требовал, настаивал, чтобы его сына не исключали, воспитывали, лелеяли. “У Бори гениальные музыкальные способности, абсолютный слух. Поэтому он плохо успевает по общим предметам. А то, что по гармонии и пению у него двойки, – так это ничего, пройдет. Он сейчас еще стесняется своего таланта, ему неловко выделяться”».
Понятно, что от стремления к легкой, беспечной жизни всего лишь один шаг до преступления против своей страны. Сегодня эта вроде бы забытая мысль приобретает особую актуальность…
Далеко не все из наследия Евгения Воеводина и Эдуарда Талаунтиса выдержало испытание временем. Но в представленных повестях имеется свой «твердый сплав». Именно его зримое присутствие позволяет с уверенностью говорить, что книга найдет своего неравнодушного читателя и в наши непростые дни. Думаю, что у многих возникнет странное чувство – события, описанные авторами, произошли не семьдесят тому назад, а «совсем недавно…». И авторское многоточие здесь оказывается исторически правильным.
М.В. Хлебников, канд. философских наук
Совсем недавно…
Повесть
Пролог
1
Из-за высокого крашеного забора доносились веселые голоса, смех, потом кто-то запел песню, ее подхватили, и прохожие на улице, улыбаясь, смотрели в сторону забора:
– Молодежь работает. Воскресник.
Там разбирали развалины дома, одну из последних руин, оставшихся в городе. Каждые полчаса машина, доверху груженная битым кирпичом, изуродованными взрывом трубами, проржавевшими и погнутыми остовами кроватей, выезжала из ворот в заборе. Звенели ломы и кирки, разрушая остатки стены нижнего этажа, и чем меньше оставалось битого кирпича, кусков известки, тем веселее становились голоса и бодрее песня.
Эдуард Ромуальдович Талунтис
Евгений Всеволодович Воеводин
Шпионы. Дело №…
Повести Евгения Воеводина (1928–1981) и Эдуарда Талунтиса (1926–1992) «Совсем недавно…» (1955) и «Твёрдый сплав» (1957) относятся к лучшим образцам отечественной шпионской литературы. Действие первой повести происходит в 1941 году, когда нацистская разведка сумела забросить на советскую территорию группу агентов. Затаившихся диверсантов «будят» их новые заокеанские хозяева для осуществления широкомасштабной подрывной операции. Контрразведчики вступают в гонку со временем, пытаясь вычислить и обезвредить агентурную сеть. События второй разворачиваются вокруг прорывного изобретения советских металлургов, которое даст гигантское преимущество экономике и военной промышленности Советского Союза. Этому пытаются помешать наши враги. Центром операции становится профессор Трояновский, сын которого пропал без вести в самом начале войны. В ход идут шантаж, подкуп, попытка игры на самых низменных чувствах и инстинктах…
Евгений Всеволодович Воеводин, Эдуард Ромуальдович Талунтис
Твердый сплав
© Воеводин Е.В., наследники, 2024
© Талунтис Э.Р., наследники, 2024
© Хлебников М.В., составление, предисловие, 2024
© ООО «Издательство «Вече», оформление, 2024
«Операция закончена… Борьба продолжается»
Постоянные читатели нашей серии должны обратить внимание на типическую особенность авторов советских шпионских романов. Их писательские судьбы трудно назвать успешными. Безусловная популярность и востребованность шпионских книг не сопровождались ни официальным признанием их сочинителей со стороны государства, ни вниманием со стороны профессионального литературного сообщества. Впрочем, каждое правило требует исключения. Пришло время рассказать о нем. Говоря о сегодняшнем литературном тандеме – привычном явлении для нашей серии, – следует прежде всего обратить внимание на судьбу Евгения Всеволодовича Воеводина.
Он родился 10 апреля 1928 года в Ленинграде. Семья Воеводиных поколениями была связана с русским театром – еще в 1812 году Парамон Воеводин за «хороший голос» был выкуплен у графа Орлова по недурной цене в 2000 рублей серебром. От него и пошла династия театральных хористов Воеводиных. Дед Евгения – Петр Васильевич (1876–1927) – несколько изменил вектор семейной судьбы, став театральным режиссером и добившись на этом поприще впечатляющих результатов. Об этом свидетельствует его работа на посту главного режиссера сначала Ленинградского театра оперы и балета, а затем и Малого оперного театра. Его сын – Всеволод Петрович Воеводин (1907–1973) – к моменту рождения сына окончил четыре курса Института истории искусств. Но уже в пятнадцать лет Всеволод определился с родом своих занятий, выпустив сборник стихов с несколько преждевременным названием «Расцвет души» тиражом в 25 экземпляров. Через год талант зримо окреп, и поэт выдал второй сборник, «Prima vera», солидным тиражом в 200 экземпляров. Говоря о роде занятий, я имею в виду, что Воеводина-старшего можно назвать литератором – человеком, который свободно, в зависимости от внутреннего желания и внешней необходимости, меняет жанры и формы. Об этом свидетельствует его сотрудничество с Евгением Рыссом. Вместе они писали пьесы, приключенческие повести, сценарии. Любопытный эпизод приводит в «Телефонной книге» Е. Шварц:
«Когда я его встретил в начале тридцатых годов, работал он вместе с Женей Рыссом. Так и спрашивали – это какой Воеводин, который Рысс? И наоборот. Писали они пьесы все больше для Театра сатиры, и пьесы их ставили, что в те дни не являлось такой уж редкостью. Не вызывало шума и в рецензиях принималось легкомысленно. Одни поругивали, другие похваливали – нравы двадцатых годов еще не были выкорчеваны. Из названий пьес запомнил одно: “Сукины дети”. Ударение полагалось тут ставить на конце, описывалось какое-то семейство. Но публика, естественно, читала привычным манером. Кто посмеивался, кто обижался. В Театр сатиры пришло письмо, где предлагались Рыссу и Воеводину названия для новых пьес – сплошные непристойнейшие ругательства».
Писательский дуэт Воеводина и Рысса получился гармоничным. Свидетельство тому факт, что своего сына Воеводин назвал в честь соавтора. Внешне благополучная судьба Воеводина-старшего давала периодические сбои. Во время войны он служил в «Военно-морском издательстве», получая хороший паек. Но публичное выступление против начальства под влиянием спирта привело к тому, что службу пришлось оставить, писатель оказался на грани голодной смерти, чудом выжив после эвакуации из осажденного Ленинграда. В конце сороковых алкоголизм привел к тому, что Воеводина поместили в психиатрическую больницу. Отмечу важный момент. Кризис наступил в тот момент, когда его соавтор переехал на постоянное жительство в Москву. Еще раз обратимся к воспоминаниям Шварца:
«В те годы, в начале тридцатых, Воеводин жил более семейственно, более буржуазно, чем Женя Рысс. И жена его более походила на постоянную, настоящую. И мама, работавшая в Мариинке, жила возле. Но всегда он казался неустроенным и менее благополучным, чем вечно беспечный Женя».
Необходимость работать «сольно» угнетала Воеводина, что и привело к дикому срыву. Но в отличие от многих собратьев по писательскому цеху, Воеводин сумел обуздать пагубную привычку. Как ни смешно сегодня это звучит, признанием решения проблемы стал прием писателя в партию в 1951 году.
Такой подробный рассказ об отце Евгения Воеводина – не просто украшательство текста. Можно уверенно сказать, что сын во многом повторил судьбу отца с естественной поправкой на время. Также рано, как и отец, Евгений начинает печататься. В журнале «Костер» в победном 1945 году помещается его рассказ «Ночью». Затем следуют годы учебы на отделении журналистики филологического факультета ЛГУ. В это время у него выходит рассказ «Беглецы» в престижном и всем известном «Огоньке». В узнаваемо чеховской манере рассказывается о том, как герой в новогоднюю ночь ищет младшего брата, который вместе с другом сбежал в Китай, чтобы сражаться с империализмом. Рассказ заканчивается идиллически:
«Мы с Толей смеялись, глядя, как они встают и смущенно переминаются с ноги на ногу. Толя стащил с Гришки шапку и легонько дернул его за вихор. У Гришки дрогнули губы.
– Я вот маме скажу, что ты дерешься. Небось, когда сами в Испанию бегали, вас не били.
– Не били, – согласился Толя. – Зато мы и писали без ошибок.
– Зато вас и словили на Московском вокзале, – вступился Володька».
После окончания университета в 1953 году Воеводин получает место в «Вечернем Ленинграде», в котором и проработал до 1962 года.
«Звездный час» для Евгения Воеводина настал в 1964 году в связи с делом Иосифа Бродского. Долгое время процесс по делу о тунеядстве будущего нобелевского лауреата считался многими символом расправы системы над Поэтом. Яков Гордин торжественно назвал его «чудовищным судилищем», что явно несоразмерно как самому уголовному делу, так и его последствиям. Не вдаваясь в подробности, отмечу, что преследование Бродского объясняется во многом внутренними ленинградскими разборками, в том числе между представителями писательских кланов. Большую роль в организации процесса сыграл Даниил Гранин. Во многом благодаря его стараниям «товарищеский суд» перерос в уголовный процесс. Именно он возглавлял комиссию СП по работе с молодежью. Собственно перед самим процессом Гранин технично свалил в сторону, вытолкнув на сцену своего заместителя – Воеводина. Участие последнего имело и значение с учетом национального вопроса. Так как мать Евгения Всеволодовича была из еврейской семьи, то это снимало возможное обвинение в антисемитизме, хотя и не делало его специалистом в поэзии. Некоторая растерянность Воеводина хорошо видна при чтении стенограммы судебного заседания:
«Судья: Свидетель Воеводин. Вы лично Бродского знаете?
Воеводин (член Союза писателей): Нет. Я только полгода работаю в Союзе. Я лично с ним знаком не был. Он мало бывает в Союзе, только на переводческих вечерах. Он, видимо, понимал, как встретят его стихи, и потому не ходил на другие объединения. Я читал его эпиграммы. Вы покраснели бы, товарищи судьи, если бы их прочитали. Здесь говорили о таланте Бродского. Талант измеряется только народным признанием. А этого признания нет и быть не может».
Именно Воеводину пришлось принять на себя вал общественного негодования. Колоритную сцену приводит в мемуарах известный критик и переводчик Виктор Топоров, мать которого была адвокатом Бродского:
«В зале публики было примерно пополам: друзья и поклонники Бродского – и “комсомольцы”, сидели вперемежку. В перерыве вся эта толпа набилась, как сельди в бочку, в маленькую заднюю комнату, в которой стоял бильярд. Друзья Бродского – Эра Коробова (тогда, кажется, еще Эра Найман), Яков Гордин и прочие насели на маленького тучного Воеводина, но он, “опершись жопой о гранит”, то бишь о край бильярдного стола, довольно бойко и даже как-то весело отругивался».
Отругиваться годами Воеводин был не в состоянии. Тем более, что никто особенно и не прислушивался к словам обскуранта и мракобеса. За ним намертво закрепилась сомнительная слава одного из главных гонителей и палачей Бродского. Этому не могли помешать постоянно выходившие книги, фильмы и телеспектакли, снятые по сценариям Воеводина. Учитывая наследственную склонность к алкоголю, неудивительно, что писатель искал утешение привычным для многих писателей способом. Марк Еленин, знавший Воеводина еще со времен учебы в университете, пишет об этом осторожно, но понятно для нас:
«Тут, между прочим, крылось и одно из его грустных заблуждений. Заблуждений всей его уже взрослой жизни. Он был добр, доверчив к людям. К тем, кого почему-то, по каким-то своим критериям, – как сейчас принято говорить – параметрам, – он отличал среди других, приближал к себе, был готов открыть сердце и широко открывал карман… Чувство отбора порой отказывало Воеводину. Его добротой и доверчивостью пользовались и своекорыстные, плохие люди, старающиеся извлечь нечто от близости к преуспевающему писателю».
Внезапный уход Воеводина из жизни в 1981 году остался фактически незамеченным. Долгие годы его книги не переиздавались, а немногочисленные упоминания имени сводились к повторению эпизода из «дела Бродского».
В отличие от своего соавтора Эдуард Ромуальдович Талунтис не обладал столь яркой внешней биографией, что объясняется спецификой его долитературной жизни. Он родился в Ленинграде 9 сентября 1926 года. Несмотря на то что разница в возрасте с Воеводиным составляет менее двух лет, Талунтис относится к военному поколению. В армию он призывается в июле 1943 года – в неполные семнадцать лет. Служил Талунтис в специальных войсках МВД. Учитывая его семейные корни, можно предположить, что он принимал участие в послевоенной ликвидации бандитского подполья в прибалтийских республиках. В 1950 году в звании капитана Эдуард Талунтис выходит в отставку. Начинается журналистский период его жизни. С 1955 по 1963 год Талунтис работает в ленинградской газете «Смена». В 1957-м он оканчивает Литературный институт, что позволяло считаться профессиональным писателем. Долгие годы Талунтис отдал написанию сценариев для документальных и художественных фильмов о войне. Но еще до этого начинается его сотрудничество с Воеводиным. Вместе с ним Талунтис написал ряд книг. Самая объемная из них – роман «Звезды остаются», выпущенный в Ленинграде в 1956 году, также рассказывает о военной поре. Но самое интересное в творческом наследии Воеводина и Талунтиса принадлежит к жанру шпионского романа.
В 1954 году в Ленинграде выходит их повесть «Совсем недавно…». Уже на следующий год книга была переиздана в серии «Фантастика. Приключение», которая выпускалась «Трудрезервиздатом», что свидетельствует об определенном успехе литературного дебюта соавторов. И для того были объективные основания.
Во время заводского воскресника молодой инженер Екатерина Воронина находит в развалинах полевую сумку. Желтые листки приоткрывают одну из тайн начала войны. Тогда немецкая разведка провела хитроумную комбинацию, внедрив в группу советских окруженцев своих агентов. Группа вышла, диверсанты затерялись в хаосе войны…
В это же время на заводе «Электрик» – месте работы Екатерины – произошла серия технических аварий. Предположение читателя, что неполадки – дело рук врага, достаточно быстро подтверждаются. Оказывается, что инженер Козюкин и главный бухгалтер завода Войшвилов, он же Ратенау, стоят за досадными сбоями. Интересно, что Козюкин – непрофессиональный шпион, а один из затаившихся сторонников партийной оппозиции:
«Давно, еще в середине двадцатых годов, Козюкина, в ту пору молодого специалиста, только что кончившего Ленинградский политехнический институт, вызвал к себе в губком один из руководителей оппозиции.
– Мы отправляем вас в Нейск, – услышал Козюкин. – Положение таково, что оппозиция должна затаиться на время. Сигнал будет вам дан».
Может показаться, что неопытные соавторы поторопились и «раскрыли все карты». Но дело в том, что имена остальных «агентов-окруженцев» неизвестны как читателям, так и майору Курбатому и лейтенанту Брянцеву, которым и поручено ведение этого непростого, запутанного дела…
Сюжет следующей повести Воеводина и Талунтиса, «Твердый сплав» (1957), тоже связан с историей войны. Студентка Ася Дробышева во время получения денежного перевода от матери обращает внимание на мужчину, который представился кассиру как Сергей Игнатьевич Дробышев. Но дело в том, что это фамилия, имя и отчество ее отца – инженера-металлурга, погибшего летом сорок первого года. В те дни Сергей Дробышев вместе со своим другом Владимиром Трояновским работали над созданием особо прочного сплава. Мирный труд прерван немецким вторжением. Дробышев погибает в бою с немцами, а Трояновский пропадает без вести. В уже мирные годы труд Владимира продолжает его отец – профессор Трояновский. Вокруг него и начинают плести заговор иностранные агенты. Подполковник Пылаев и капитан Шилкин приступают к расследованию. В повести много примет того времени, включая непременного стилягу – ребенка из обеспеченной семьи, претендующего на особенность и исключительность:
«Похвиснев принадлежал к числу людей, которые считают, что они родились только для радостей и удовольствий. Еще в раннем детстве родители внушили ему: он самый талантливый, красивый и обаятельный. Его зачислили не в обычную школу, а в школу-десятилетку при Академической капелле. Но учиться он не хотел и с первого класса чаще всего получал двойки. Отец приходил в школу, просил, требовал, настаивал, чтобы его сына не исключали, воспитывали, лелеяли. “У Бори гениальные музыкальные способности, абсолютный слух. Поэтому он плохо успевает по общим предметам. А то, что по гармонии и пению у него двойки, – так это ничего, пройдет. Он сейчас еще стесняется своего таланта, ему неловко выделяться”».
Понятно, что от стремления к легкой, беспечной жизни всего лишь один шаг до преступления против своей страны. Сегодня эта вроде бы забытая мысль приобретает особую актуальность…
Далеко не все из наследия Евгения Воеводина и Эдуарда Талаунтиса выдержало испытание временем. Но в представленных повестях имеется свой «твердый сплав». Именно его зримое присутствие позволяет с уверенностью говорить, что книга найдет своего неравнодушного читателя и в наши непростые дни. Думаю, что у многих возникнет странное чувство – события, описанные авторами, произошли не семьдесят тому назад, а «совсем недавно…». И авторское многоточие здесь оказывается исторически правильным.
М.В. Хлебников, канд. философских наук
Совсем недавно…
Повесть
Пролог
1
Из-за высокого крашеного забора доносились веселые голоса, смех, потом кто-то запел песню, ее подхватили, и прохожие на улице, улыбаясь, смотрели в сторону забора:
– Молодежь работает. Воскресник.
Там разбирали развалины дома, одну из последних руин, оставшихся в городе. Каждые полчаса машина, доверху груженная битым кирпичом, изуродованными взрывом трубами, проржавевшими и погнутыми остовами кроватей, выезжала из ворот в заборе. Звенели ломы и кирки, разрушая остатки стены нижнего этажа, и чем меньше оставалось битого кирпича, кусков известки, тем веселее становились голоса и бодрее песня.
Последний отзыв
Да, первый рассказ из сборника, что я успела прочитать, что надо! И написано хорошо, и содержание необычное, но жизненное. Очень понравилось, хотя там...
Далее