Нить Лекаря

Расчёт Безбородова оказался верным. Установившаяся власть препятствий мне не чинила, давая возможность вести врачебную практику. Уже в сентябре ко мне стали захаживать немецкие коллеги за консультациями по профессиональным вопросам. Merito fortunae[2 - По счастливому случаю (лат)] одним из первых моих знакомых стал Вальтер Гроссман. Человек неординарный, с большими энциклопедическими знаниями. Его отличительной чертой был порядок во всём, требовательность и бескомпромиссность. Именно он, сам того не ведая, сыграл немаловажную роль в моей судьбе. Нашей с ним встрече способствовала неистребимая тяга к дискуссиям, конференциям, поиску оппонентов и сторонников своих научных воззрений.

Я как-то заглянул в аптеку, мне требовалось купить кое-какие лекарства, и там встретил Шнайдера, того самого офицера, который освобождал больницу под немецких раненых. Он стоял у кассы спиной. Расплатившись, повернулся со свёртком в руке к выходу и увидел меня.

– Здравствуйте, господин доктор. Рад видеть вас в полном здравии – сказано всё было довольно дружелюбно

– Добрый день, господин Шнайдер.

– О, вы запомнили мою фамилию!

– Вы были любезны в ту нашу встречу.

– Я всего лишь выполнял приказ. А теперь прошу извинить меня, я очень спешу. До свидания, господин доктор.

– До свидания.

Офицер быстро вышел и сел за руль машины, стоящей у входа. Она тронулась и вскоре остановилась. Из задней двери вышел сухой подтянутый человек в гражданской одежде и направился в аптеку. Я рассматривал полки с лекарствами, когда услышал свою фамилию.

– Доктор Шульц?

Я повернулся и увидел перед собой человека лет сорока пяти, в круглых очках, с проницательным умным взглядом.

– Вы профессор Фридрих Шульц? – уточнил свой вопрос неизвестный.

– Да, это я.

– Честно говоря, не ожидал вас увидеть здесь. Но, позвольте представиться, Вальтер Гроссман, начальник военного госпиталя. Не будете ли вы столь любезны навестить меня в этот четверг. Я буду свободен после семнадцати. К сожалению, сейчас очень занят – затем он достал блокнот и что-то в нём быстро написал, вырвал листок и протянул его мне – Вот, возьмите, по данному адресу вы найдёте меня в условленное время. Если у вас не получится, дайте знать, и мы перенесём нашу встречу. Извините, пора. Дела…

И Гроссман вышел быстрым шагом, направившись к ожидавшему его автомобилю.

Я стоял и держал в руках записку. Потом прочитал её, сложил и положил в карман пиджака.

– Вы выбрали что-нибудь, доктор Шульц? – услышал я голос аптекаря, вырвавшего меня из задумчивости.

– Да, вот список, пожалуйста, соберите всё по нему.

– Конечно, сию минуту.

В аптеку, до того пустую, вошли ещё несколько посетителей. Меня рассчитали. Выйдя на улицу, направился к своим пациентам. По дороге я размышлял о превратности судьбы. Появление Гроссмана было неожиданным и сулило неоспоримые выгоды, если правильно «разыграть карты». Поэтому отказываться от приглашения не стоило, следовало, наоборот, сделать всё возможное и навестить начальника военного госпиталя. Я так и поступил. Через два дня, придя по указанному адресу, застал Гроссмана дома. Тот был явно рад моему приходу, провёл меня в свой кабинет и предложил «на выбор» выпить.

– Коньяк, если можно – ответил я.

– Хороший выбор! Пожалуй, присоединюсь к вам – одобрил хозяин и стал наливать его из бутылки в бокалы из толстого прозрачного стекла на короткой ножке.

– Возьмите, господин Шульц – и с этими словами Гроссман протянул мне один из бокалов.

– Благодарю вас.

– Я верю в случай. Он часто вносит свежую струю, так сказать, новую кровь в нашу повседневность, и всё становится ярче. Вы согласны?

– Несомненно, вы правы.

– Взять, например, меня. Я здесь начал закисать, несмотря на загруженность в госпитале. В последнее время к нам с востока раненых отправляют уже эшелонами. И вот удача, обычная рутинная поездка принесла встречу с вами. Не зайди капитан в аптеку, не расскажи он мне о вас, всё могло сложиться иначе. Случайности, случайности. Они правят нашей жизнью.

– Вы философ, господин Гроссман.

– А вы, разве нет? – начальник госпиталя улыбался, – в нашей профессии без неё нельзя. На всё надо смотреть трезво и практично.

– Случай вы тоже ставите на службу практичности?

– Обязательно – и Гроссман рассмеялся, – с одной стороны, мне не хватает катастрофически врачей, но я не рассматриваю вас в качестве кандидата на работу в лазаретах, хотя от помощи бы не отказался. Меня интересует другое. Я знаком с вашими некоторыми трудами в области сердечно-сосудистых заболеваний. Мне они показались очень ценными. Дело в том, что я сейчас наблюдаю одну женщину. Она беременна, на двадцать третьей неделе. Я диагностировал у неё порок сердца. Это как раз ваша, уважаемый господин Шульц, научная сфера интересов.

– Продолжайте…

– Так вот…

Зазвонил телефон.

– Извините, я сейчас.

– Не беспокойтесь.

Гроссман вышел в соседнюю комнату. Я слышал, как он разговаривал: «Да, да! Высылайте машину. Буду готов. Без меня ничего не предпринимайте. Слышите меня? Ничего!»

Вернулся начальник госпиталя немного возбуждённым. Но быстро взял себя в руки.

– Извините, господин Шульц, меня срочно вызывают. Сейчас прибудет машина. Если нам по пути, я смогу отвезти вас домой.

– Не беспокойтесь. Я доеду до дома самостоятельно.

– У меня к вам будет одна просьба. Случай с моей пациенткой действительно сложный. Когда мне понадобится помощь, могу я рассчитывать на вас?

– Конечно, вы можете располагать мною.

– Благодарю вас.

Только Вальтер Гроссман успел одеться, как внизу посигналили. Мы оба вышли и на улице попрощались.

Моя консультация понадобилась скоро. На этой почве наши встречи стали носить регулярный характер. В каком-то роде я стал протеже начальника госпиталя. Круг моих знакомств стал расти намного быстрее. С некоторыми коллегами я сошёлся довольно близко. Они представляли собой старую добрую интеллигенцию, видевшие своё предназначение лечить людей и искренне не понимавших, и отвергавших и войну, и жестокую политику «огня и меча», политику устрашения в отношении мирного населения. Между собой тихо осуждали бессмысленные жертвы с обеих сторон и были убеждены в полной бесполезности принуждения к покорности через животный страх, даже, наоборот, утверждали, что именно такой способ ведёт к усилению борьбы и очередному витку бескомпромиссности. По поводу действий новой власти я особо не распространялся. Считая, что мне лучше держать язык за зубами. А вот на медицинские темы я мог говорить долго и свободно.

Моё общение кроме знания о настроениях в среде немецких офицеров приносило и некоторые выгоды. Иногда я получал нужные лекарства, достать которые в военное время было крайне затруднительно. В общем, как-то само собой моя «шпионская деятельность» стала приносить свои плоды, только некому было их передавать. На связь со мной никто не выходил. Я тщетно всматривался в незнакомые лица, пытаясь распознать среди них посыльного, желал услышать ключевые слова.

Как-то раз, принимая больных, когда выходил по своим делам, заметил в коридоре человека средних лет. На первый взгляд он ничем особым не выделялся, сидел тихо, ни с кем не разговаривал, закинув нога за ногу и положив на верхнюю забинтованную руку. Но что-то в нём заставило меня внутренне напрячься. Проходя мимо него, поймал цепкий взгляд исподлобья. Меня рассматривали точно дичь на охоте. Сравнение пришло как-то само собой и верно отражало суть происходящего. Охотник затаился и ждал нужного для себя момента. Я вернулся в свой кабинет и приготовился ко встрече. Наконец подошла очередь подозрительного типа. Он зашёл, кашлянул негромко, всем своим видом показывая из себя скромного работягу. Только манера подачи себя никоим образом не соответствовала создаваемому образу. В еле уловимых движениях проскальзывало нечто хищное и безжалостное. От него теперь просто веяло холодом как бы ни старался этот посетитель скрыть свою суть и расположить к себе через деланную бесхитростность.

– Здравствуйте, доктор – заговорил мой посетитель, переминаясь с ноги на ногу, продолжая стоять возле двери.

– Прошу вас, проходите, садитесь вот сюда – указал я ему на стул напротив своего стола.

Когда он сел, я подошёл к нему.