Харбин. Книга 3. Освобождение

Сорокин смотрел на доску.

«Мат, говорите, ваша милость? Мат, значит!» Он уже видел, что какой бы ход он ни сделал – партия проиграна, поэтому, чтобы не терять лицо, этому он научился у китайцев, он положил короля.

– Ну вот, друг мой, ваше – правильное решение! – Юшков смотрел на выигранную партию и потирал руки. – Всегда бы так!

Он сходил на кухню и принёс графин с водкой, овощи и холодное мясо.

– Ну вы, как обычно, не будете… – то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал Юшков.

Сорокин распрямил спину, в это время зазвонил телефон, и Юшков схватил трубку.

– Алло! Слушаю вас! Передать трубку? Сейчас, да, он на месте… – Юшков обратился к Сорокину: – Это вас!

Сорокин вопросительно посмотрел на Юшкова, Юшков пальцами растянул уголки глаз и стал хромать на одну ногу.

Сорокин встал и подошёл к телефону:

– Слушаю… хорошо… понял!

– Что? Чего он хочет?

– Нам с вами придётся переехать… идите одевайтесь и собирайте вещи.

– Все?

– А у вас их много?

– Нет, но есть и зимнее и летнее…

– Зимнее не надо, там тепло.

Юшков пожал плечами и пошёл в свою спальню, самую дальнюю комнату. Сорокин зашёл в кухню, поднял ничего не понимающего охранника, ударил его одетым в кастет кулаком, открыл люк подпола и свалил тело вниз.

– Что вы там шумите? Что там у вас падает?

– Ничего, не обращайте внимания.

Вчера, когда Асакуса и Сорокин остались в кабинете вдвоём, Асакуса сказал, что не исключено, что Юшкова необходимо будет ликвидировать. Сначала Сорокин хотел возразить, мол, почему эта сомнительная честь выпадает именно ему, но почему-то – сразу он не понял почему – не стал. Потом всю ночь и сегодня весь день, пока ждал сменить капитана Коити, думал, вернее, чувствовал, что для него в этом предложении есть какая-то польза. Сейчас он понял – какая.

Только что по телефону Асакуса дал ему команду – ликвидировать.

Он закрыл дверь в кухню, чтобы Юшков не обнаружил пропажи охранника и не начал тревожиться раньше времени и осложнять дело.

Сегодня Сорокин несколько раз заходил на «кукушку» и спрашивал о Мироныче, но все с удивлением говорили, что «старик так и не объявился». Сорокин всё больше уверялся в том, что Мироныч у тех, кто наблюдал за особняком с чердака. Кто это? Хотя это был уже почти не вопрос! Юшков не нужен китайским подпольщикам, они толком, скорее всего, даже не догадываются о его роли и значимости для японской разведки. Он был нужен советской контрразведке, поэтому если кто и захватил Мироныча, так это были «ребята оттуда», а базируются они у китайцев, в этом Сорокин не сомневался. Когда в Харбин войдут советские войска и поведут Мироныча по городу как опознавателя, вот тут он, Сорокин, и предъявит им Юшкова. Конечно, можно попытаться прорваться с Юшковым на юг, как тот и просил, но что с ним там делать? Кому он там нужен? Значит, он нужен здесь! А кроме этого, – на самом деле это было главное, – на юг ещё надо прорваться.

Когда он это понял, то сделал следующее: он снял все посты вокруг особняка, перевёл их на центральные перекрестки Нового города и Пристани, убрал всех с подступов к Фуцзядяню и поставил несколько человек возле жандармерии. Кроме того, его очень интересовало, где находятся атаман Лычёв и Дора Михайловна. Как бы там что ни выходило, а их «благодарность» может оказаться нелишней. К концу дня посты донесли, что Дора Михайловна вошла в жандармерию, провела там полчаса и вышла без портфеля, с которым вошла.

* * *

А Юшков ему нужен здесь, но не в особняке!

– Вы готовы? – крикнул Сорокин.

– Да, – сказал Юшков и вышел из своей комнаты с большим чемоданом.

Сорокин увидел чемодан и присвистнул. Юшков пожал плечами:

– Мы поедем далеко, могут понадобиться средства, я же старый еврей, не могу же я полагаться на ваши суточные!

Чемодан, кроме того, что был большой, судя по тому, как отвисло плечо Юшкова, был ещё и тяжёлый.

– У вас там что, золото?

– Откуда золото? Серебро! – скромно пожал другим плечом Юшков.

В полной темноте ночного, задрапированного светомаскировкой города на большой скорости Сорокин въехал в Фуцзядянь. Ничего не объясняя Юшкову, он остановился около заведения мадам Чуриковой, вышел, открыл ворота и въехал в сад. И тут он вспомнил, что из особняка не взял еду, а сидеть неизвестно сколько без еды было бы неосмотрительно: Юшков начнёт ныть, и придётся выходить, что-то покупать, короче говоря, – светиться.

– Эдгар Семёнович, я съезжу к Асакусе. По телефону он не стал давать никаких указаний, сказал только, чтобы мы пока остановились здесь, и после того, как разместимся, просил подъехать к нему, я вернусь минут через тридцать – сорок, а вы пока располагайтесь. Рекомендую освоить крайний правый номер на втором этаже!

Пока Сорокин говорил, Юшков водил носом.

– А тут пахнет весельем!

Сорокин уже привык к темноте в неосвещённом помещении, он видел, как одетый в светлое Юшков на ощупь подошёл к кадке с высоким цветком, потрогал листья, потом опустился на корточки и пощупал землю.

– Ха, сыренькая! Вы, что ли, поливаете?

– Ладно, Эдгар Семёнович…

– А курить здесь можно? Хотя, судя по запаху, можно…

– Послушайте, вы же мне сказать не даёте! На втором этаже посередине есть маленькая сервировочная, там найдёте пепельницу, мы тут сорить не будем…

– Хорошо, поезжайте и скорее возвращайтесь, пора бы и поужинать!

«Как вовремя я подумал о еде! Действительно, надо вернуться быстрее!»

На Гиринской, пройдя через калитку, он услышал глухой стук, который доносился из особняка.

«Живой, с-сука! – подумал Михаил Капитонович и сразу подумал ещё: – А почему – сука?» Пока он открывал входную дверь и шёл на кухню, он всё продумал: «Это хорошо, что он живой, а то завонял бы в погребе. Не-ет! Это как раз хорошо, что он живой и мне не придётся его оттуда тащить!»

Сорокин вошёл в кладовую, нашёл несколько пустых коробок от сигарет Phillip Morris American Tobacco и грохнул каблуком в люк погреба.

– Не шуми, сейчас открою!

– Не оставляйте меня здесь, ваша милость, – послышался снизу глухой голос, – пожалейте семью и деток моих, малых…

– Пожалею, не стучи!