По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало
Евгений Бочковский
Другой Холмс #1
Первая книга серии – «Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало» – связана с периодом зарождения славы Холмса. 1891 год. Лондон. В печати появляются рассказы о величайшем сыщике, подписанные неким А. К. Дойлом. Особая щепетильность ситуации состоит в том, что герои сюжетов не выдуманы. Шерлок Холмс и доктор Уотсон, инспектор Лестрейд и его коллеги из Скотленд-Ярда существуют в реальности, бок о бок с автором в Лондоне. Их связывают непростые отношения, и все они заинтригованы загадкой личности Дойла. Кто он? Каковы его цели? Чего больше в его творчестве – правды или вымысла?
Евгений Бочковский
Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало
© Бочковский Е., текст, 2023
© Алифанова С., дизайн обложки и иллюстрации, 2023
© ООО «Феникс», оформление, 2024
© В книге использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com
Введение, в котором ценность истины не выглядит безусловной
– Подлинное. Всё подлинное, – негромко повторял старичок, сдержанно кивая.
– И это?
– Всё. Я же говорю вам, всё здесь…
– Извините, может, я неправильно выразился. Я понимаю, что эти экспонаты родом из времен, когда, как говорится…
– Эти экспонаты, как вы изволили выразиться, не просто могли бы принадлежать кому-то из них. – В голосе старика явственно зазвучали саркастические нотки, напомнившие о его неуживчивости в менее преклонном возрасте, про которую Хьюз уже слышал. – Это их личные вещи, поймите уже наконец!
– То есть Шерлока Холмса и доктора Уотсона?
– Не только. Некоторые предметы из той самой квартиры принадлежали ее хозяйке. Посуда, например.
– Да, я видел.
– Но и это еще не всё. Пройдите наверх. Отдельная комната посвящена инспектору Лестрейду. После него тоже осталось немало занятного.
– А скрипка? – Хьюзу, почти не интересующемуся детективами, более всего из сюжетов о Холмсе запомнились скрипка и химические опыты.
– Здесь вы меня подловили, – улыбнулся старичок, поворачиваясь к висящему на стене за стеклом инструменту. – Каюсь, из всего комплекта только смычку посчастливилось бывать в руках Шерлока Холмса. Скрипка не сохранилась. Почему – отдельная история. Мне подумалось, просто повесить один смычок… как-то не смотрится, не правда ли? Полагаю, я нашел изящное решение, дополнив его скрипкой, которая, как вы теперь понимаете, никакой исторической ценности не имеет.
Дэниэл Хьюз, репортер скромной газетенки «Финчли-ньюс», решивший написать статью об очаровательном захолустном музейчике Шерлока Холмса, начинал подумывать, что, возможно, более увлекательным получится отчет об удивительном факте безумия его владельца.
И ведь его об этом прямо предупреждали. Ближайший сосед Лестрейда, преподаватель физики в местной школе, на вопрос Хьюза, в правильном ли направлении он движется, скептически заметил, что, мол, и да и нет. Он, конечно, туда попадет, только зачем?
– Ах, из газеты, – усмехнулся он в ответ на пояснение представителя прессы. – Тогда, пожалуй, стоит ввести вас в курс дела. Разговаривая с ним, твердо держите в уме, что имеете дело с умалишенным.
– В каком-то роде да, я понимаю, – с детства приученный к вежливости, с улыбкой закивал Дэни. – В его положении он просто обязан быть немножко тронутым.
– Вы не поняли. Не в каком-то роде, а в самом что ни на есть очевидном. Одним словом, настоящий псих. Поверьте, я не преувеличиваю. Впрочем, не беспокойтесь, – добавил приверженец точных наук, заметив замешательство на лице репортера, – он неопасен. Вы ничем особо не рискуете. Хлопот и серьезных проблем вам это не доставит. Максимум повеселите нас. Свежий анекдот в наших местах – довольно редкая штука.
Предупреждение своим своеобразием порядком смутило Хьюза, но он поблагодарил и полюбопытствовал:
– И давно это с ним?
– Когда он свихнулся? Трудно сказать, но точно не вчера. Подозреваю, еще в детстве, как только осознал, что имеет ту же фамилию, что и инспектор из книжек про Холмса.
– Его фамилия действительно Лестрейд?
– Да. И это точно не пошло ему на пользу. Вот увидите, все его усилия сведутся к тому, чтобы убедить вас, что он потомок того самого Лестрейда, с которым то ли состязался, то ли делил славу сам Шерлок Холмс.
– То есть, – осторожно улыбнулся Дэни, – я не совсем понял…
– Нет, вы всё правильно поняли. Так что, дабы не свалять дурака, держите ухо востро.
Несмотря на то что физик никак не походил на любителя розыгрышей, Хьюз покинул его с ощущением, что только что подвергся изощренному издевательству с неясной целью. А спустя четверть часа уже прохаживался по комнатам, превращенным руками хозяина в демонстрационные залы, и с интересом выслушивал комментарии. Впрочем, залы – неподходящее холодное слово для таких крохотных и уютных пространств, напичканных самыми разнообразными предметами.
Хьюз принадлежал к той части журналистской братии, за которой стойко закрепилась репутация самой поверхностной категории человечества. Будучи твердо убежденным, что для освещения вопроса вовсе не обязательно в нем разбираться, и ни во что не погружаясь хоть сколько-нибудь глубоко, он быстро забывал даже то немногое, что успевал ухватить, прикоснувшись к какой-либо теме. Ничего не понимал он и в собирательстве. Особенно если речь шла о такой причудливой области. Он мог только догадываться, сколько усилий и находчивости требовалось приложить, чтобы воссоздать в мельчайших подробностях обиход знаменитого сыщика и его верного помощника. Некоторые детали были так тонко и остроумно подмечены, что невольно вызывали у него смех восхищения. Даже в том, как они были подобраны и расставлены, ощущалась невероятная любовь и доскональное знание предмета, приобретенное за долгие годы ценой вдумчивости и упорства. Едва ли не впервые в жизни столкнувшись с проявлением подлинного ревностного служения, он вдруг осознал, что у него язык не поворачивается назвать этого человека коллекционером. Исключительно благодаря особым качествам его натуры, в числе которых первой стоило заподозрить одержимость, этот скромный по размерам дом превратился в музей, своей коллекцией не уступающий знаменитому лондонскому коллеге. А в чем-то, в смысле изобретательности, оставивший старшего собрата позади.
Удивительно, но о существовании этого замечательного дома Хьюз узнал совершенно случайно. Музей не приобрел не то что славы, даже скромного признания. Молва, что должна была распространить весть о нем во все стороны, упорно это дело откладывала. Неведение отдаленных мест отчасти вытекало из отношения соседей. Лестрейд с его детищем пользовался в округе той особой известностью, что окружает сомнительную достопримечательность, похваляться которой никому не придет в голову. В первые годы, отмеченные его неспокойным темпераментом, ее трудно было проглядеть, поэтому вместо признания соседи платили ему плохо скрываемой неприязнью. Мало того что занятие его находили малопривлекательной и бессмысленной забавой, так он еще и взялся утверждать, что персонажи полюбившихся рассказов жили на этом свете, да так, что некоторые оставили потомство, к которому он принадлежит. И при этом единственный в королевстве располагает доказательствами. Еще бы не единственный! Хорошо еще, что так, потому что сумасшествие Джосайи Лестрейда особенно отталкивало тем, что не вписывалось в общепринятые представления об этих самых сумасшествиях.
Принято думать, что всякая уважающая себя психиатрическая лечебница при всем неповторимом сочетании индивидуальностей, пребывающих в ее стенах, обязательно располагает хотя бы одним Наполеоном. Возможно, в некоторые из них каким-то чудом затесались редкие Шерлоки Холмсы. Но уж точно невозможно вообразить себе, что в компанию к столь блистательным фигурам станет набиваться такое неприметное создание, как одна из незадачливых ищеек Скотленд-Ярда, или уж тем более его правнук. Зачем съезжать с катушек в такую уничижительную сторону? Что мешает свихнуться более выразительно? В основе помешательства, по крайней мере на взгляд обывателя, всегда лежит громкое заявление. Те, кто полагает себя нормальными, убеждены, что психи – еще те хвастуны. Колеблясь между формами безумия, всякий, кто уже тронулся и приближается к состоянию чокнутости, всегда мучительно выбирает между Наполеоном и Цезарем, но уж точно не рассматривает кандидатуру одного из адъютантов первого или безымянного участника массовки из толпы убийц второго.
В итоге эксцентричный чудак, чьи настойчивые попытки привлечь внимание к очередной сногсшибательной находке давно не вызывали даже вежливого любопытства, превратился в посмешище, постыдную нелепость, вдобавок ко всему еще и с норовом, что вряд ли прибавляло чести простому краю земледельцев с их суровым размеренным бытом. Они, гораздо более прозаичные, чем он, полагая Холмса исключительно плодом вымысла, тем не менее не могли стерпеть надругательства над его именем и были возмущены тем, как безумный коллекционер оскверняет легенду, уверяя, что его предок в соперничестве с Холмсом нередко добивался успеха. Но Джосайя Лестрейд и не помышлял о богохульстве. Более всего раздражало то, что он выглядел человеком, превыше всего ценящим истину. Ему не было дела до «их» Холмса, если легенда не имела ничего общего с действительностью.
Хьюз застал старика уже на излете. Постарев и давно утратив надежду преодолеть насмешливое недоверие циников, правнук инспектора доживал свой век в гордом одиночестве хранителя сокровищ, осмеянных глупцами. Пыл, с каким он прежде одолевал нечастого посетителя, изрядно поубавился. Смирившись со всеобщим отчуждением, старик утешался тем, что воздает по заслугам предку своим образом жизни и тем самым с честью исполняет долг благодарного потомка.
«Действительно очаровательно, что бы там ни случилось с хозяином», – размышлял Хьюз, пока взгляд его медленно переходил с одного предмета на другой. Он уже не ломал голову, есть ли во всем этом хоть капля истины или ему довелось попасть в мастерскую фокусника, и просто наслаждался сказочной обстановкой, напрочь позабыв о расписании поездов и прикидывая, какими фразами передать эту особенную атмосферу поселившегося в тиши провинции волшебства. «Дух времени, несомненно, – кивал он себе, припоминая подходящие шаблоны. – Да-да, воздух буквально пропитан характерами героев, словно оживших со страниц…»
И вид у всего такой, какой он себе и представлял, если речь шла о давно минувших временах. Впрочем, кто поймет? Как должен выглядеть плащ, если, с одной стороны, за ним тщательно ухаживали, а с другой, в нем же бегали по болотам за собакой или от нее? Даже имея смутное представление о деталях баскервильской истории, Дэни всё же понимал, что в любом случае собака бегает лучше и надо радоваться, если при таком раскладе хоть что-то осталось. Как говорится, есть на что посмотреть, так стоит ли придираться? Или вот охотничья шапка. По словам старика, та самая, из Мейрингена. Холмса? Нет, к сожалению, доктора. Свою Холмс уронил в водопад вместе с профессором Мориарти. При упоминании имени великого злодея Дэни оживился еще больше, однако тут его ждало разочарование. Профессор улетел в пучину застегнутым на все пуговицы, так что музею от него ничего не перепало.
Кепи Холмса, хлыст, кресло, каминная решетка. И конечно же, его знаменитые трубки. Сразу несколько, «на разные случаи сложности», последняя такая длинная, что Дэни едва не принял ее за клюшку для гольфа.
– А где же армейский револьвер доктора? – решил блеснуть своими познаниями Хьюз.
– У него его не было, – ответил мистер Лестрейд. – И не могло быть. На самом деле доктор Уотсон не только не служил в армии и не бывал на Востоке, но и, строго говоря, не являлся доктором.
– То есть как? – опешил Дэни.
В сказку приятнее даже не верить, а играть только при условии, что соблюдены все нюансы. В применении к игре это означало строгое следование ее правилам. Но хозяин не желал подыгрывать. Несоответствия только требовательнее заявляли, что сказка – и не сказка вовсе.
– А так. Это одно из расхождений авторского замысла с действительностью. Их не так мало, как может показаться. Обо всем этом можно узнать здесь.
Он указал на какие-то бумаги, лежавшие в специальном ящике со стеклянной крышкой. Хьюз присмотрелся и понял, что это тетради. По виду старые, с потемневшими обложками, без подписей.
– Что это?
– Дневники.
Евгений Бочковский
Другой Холмс #1
Первая книга серии – «Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало» – связана с периодом зарождения славы Холмса. 1891 год. Лондон. В печати появляются рассказы о величайшем сыщике, подписанные неким А. К. Дойлом. Особая щепетильность ситуации состоит в том, что герои сюжетов не выдуманы. Шерлок Холмс и доктор Уотсон, инспектор Лестрейд и его коллеги из Скотленд-Ярда существуют в реальности, бок о бок с автором в Лондоне. Их связывают непростые отношения, и все они заинтригованы загадкой личности Дойла. Кто он? Каковы его цели? Чего больше в его творчестве – правды или вымысла?
Евгений Бочковский
Другой Холмс, или Великий сыщик глазами очевидцев. Начало
© Бочковский Е., текст, 2023
© Алифанова С., дизайн обложки и иллюстрации, 2023
© ООО «Феникс», оформление, 2024
© В книге использованы иллюстрации по лицензии Shutterstock.com
Введение, в котором ценность истины не выглядит безусловной
– Подлинное. Всё подлинное, – негромко повторял старичок, сдержанно кивая.
– И это?
– Всё. Я же говорю вам, всё здесь…
– Извините, может, я неправильно выразился. Я понимаю, что эти экспонаты родом из времен, когда, как говорится…
– Эти экспонаты, как вы изволили выразиться, не просто могли бы принадлежать кому-то из них. – В голосе старика явственно зазвучали саркастические нотки, напомнившие о его неуживчивости в менее преклонном возрасте, про которую Хьюз уже слышал. – Это их личные вещи, поймите уже наконец!
– То есть Шерлока Холмса и доктора Уотсона?
– Не только. Некоторые предметы из той самой квартиры принадлежали ее хозяйке. Посуда, например.
– Да, я видел.
– Но и это еще не всё. Пройдите наверх. Отдельная комната посвящена инспектору Лестрейду. После него тоже осталось немало занятного.
– А скрипка? – Хьюзу, почти не интересующемуся детективами, более всего из сюжетов о Холмсе запомнились скрипка и химические опыты.
– Здесь вы меня подловили, – улыбнулся старичок, поворачиваясь к висящему на стене за стеклом инструменту. – Каюсь, из всего комплекта только смычку посчастливилось бывать в руках Шерлока Холмса. Скрипка не сохранилась. Почему – отдельная история. Мне подумалось, просто повесить один смычок… как-то не смотрится, не правда ли? Полагаю, я нашел изящное решение, дополнив его скрипкой, которая, как вы теперь понимаете, никакой исторической ценности не имеет.
Дэниэл Хьюз, репортер скромной газетенки «Финчли-ньюс», решивший написать статью об очаровательном захолустном музейчике Шерлока Холмса, начинал подумывать, что, возможно, более увлекательным получится отчет об удивительном факте безумия его владельца.
И ведь его об этом прямо предупреждали. Ближайший сосед Лестрейда, преподаватель физики в местной школе, на вопрос Хьюза, в правильном ли направлении он движется, скептически заметил, что, мол, и да и нет. Он, конечно, туда попадет, только зачем?
– Ах, из газеты, – усмехнулся он в ответ на пояснение представителя прессы. – Тогда, пожалуй, стоит ввести вас в курс дела. Разговаривая с ним, твердо держите в уме, что имеете дело с умалишенным.
– В каком-то роде да, я понимаю, – с детства приученный к вежливости, с улыбкой закивал Дэни. – В его положении он просто обязан быть немножко тронутым.
– Вы не поняли. Не в каком-то роде, а в самом что ни на есть очевидном. Одним словом, настоящий псих. Поверьте, я не преувеличиваю. Впрочем, не беспокойтесь, – добавил приверженец точных наук, заметив замешательство на лице репортера, – он неопасен. Вы ничем особо не рискуете. Хлопот и серьезных проблем вам это не доставит. Максимум повеселите нас. Свежий анекдот в наших местах – довольно редкая штука.
Предупреждение своим своеобразием порядком смутило Хьюза, но он поблагодарил и полюбопытствовал:
– И давно это с ним?
– Когда он свихнулся? Трудно сказать, но точно не вчера. Подозреваю, еще в детстве, как только осознал, что имеет ту же фамилию, что и инспектор из книжек про Холмса.
– Его фамилия действительно Лестрейд?
– Да. И это точно не пошло ему на пользу. Вот увидите, все его усилия сведутся к тому, чтобы убедить вас, что он потомок того самого Лестрейда, с которым то ли состязался, то ли делил славу сам Шерлок Холмс.
– То есть, – осторожно улыбнулся Дэни, – я не совсем понял…
– Нет, вы всё правильно поняли. Так что, дабы не свалять дурака, держите ухо востро.
Несмотря на то что физик никак не походил на любителя розыгрышей, Хьюз покинул его с ощущением, что только что подвергся изощренному издевательству с неясной целью. А спустя четверть часа уже прохаживался по комнатам, превращенным руками хозяина в демонстрационные залы, и с интересом выслушивал комментарии. Впрочем, залы – неподходящее холодное слово для таких крохотных и уютных пространств, напичканных самыми разнообразными предметами.
Хьюз принадлежал к той части журналистской братии, за которой стойко закрепилась репутация самой поверхностной категории человечества. Будучи твердо убежденным, что для освещения вопроса вовсе не обязательно в нем разбираться, и ни во что не погружаясь хоть сколько-нибудь глубоко, он быстро забывал даже то немногое, что успевал ухватить, прикоснувшись к какой-либо теме. Ничего не понимал он и в собирательстве. Особенно если речь шла о такой причудливой области. Он мог только догадываться, сколько усилий и находчивости требовалось приложить, чтобы воссоздать в мельчайших подробностях обиход знаменитого сыщика и его верного помощника. Некоторые детали были так тонко и остроумно подмечены, что невольно вызывали у него смех восхищения. Даже в том, как они были подобраны и расставлены, ощущалась невероятная любовь и доскональное знание предмета, приобретенное за долгие годы ценой вдумчивости и упорства. Едва ли не впервые в жизни столкнувшись с проявлением подлинного ревностного служения, он вдруг осознал, что у него язык не поворачивается назвать этого человека коллекционером. Исключительно благодаря особым качествам его натуры, в числе которых первой стоило заподозрить одержимость, этот скромный по размерам дом превратился в музей, своей коллекцией не уступающий знаменитому лондонскому коллеге. А в чем-то, в смысле изобретательности, оставивший старшего собрата позади.
Удивительно, но о существовании этого замечательного дома Хьюз узнал совершенно случайно. Музей не приобрел не то что славы, даже скромного признания. Молва, что должна была распространить весть о нем во все стороны, упорно это дело откладывала. Неведение отдаленных мест отчасти вытекало из отношения соседей. Лестрейд с его детищем пользовался в округе той особой известностью, что окружает сомнительную достопримечательность, похваляться которой никому не придет в голову. В первые годы, отмеченные его неспокойным темпераментом, ее трудно было проглядеть, поэтому вместо признания соседи платили ему плохо скрываемой неприязнью. Мало того что занятие его находили малопривлекательной и бессмысленной забавой, так он еще и взялся утверждать, что персонажи полюбившихся рассказов жили на этом свете, да так, что некоторые оставили потомство, к которому он принадлежит. И при этом единственный в королевстве располагает доказательствами. Еще бы не единственный! Хорошо еще, что так, потому что сумасшествие Джосайи Лестрейда особенно отталкивало тем, что не вписывалось в общепринятые представления об этих самых сумасшествиях.
Принято думать, что всякая уважающая себя психиатрическая лечебница при всем неповторимом сочетании индивидуальностей, пребывающих в ее стенах, обязательно располагает хотя бы одним Наполеоном. Возможно, в некоторые из них каким-то чудом затесались редкие Шерлоки Холмсы. Но уж точно невозможно вообразить себе, что в компанию к столь блистательным фигурам станет набиваться такое неприметное создание, как одна из незадачливых ищеек Скотленд-Ярда, или уж тем более его правнук. Зачем съезжать с катушек в такую уничижительную сторону? Что мешает свихнуться более выразительно? В основе помешательства, по крайней мере на взгляд обывателя, всегда лежит громкое заявление. Те, кто полагает себя нормальными, убеждены, что психи – еще те хвастуны. Колеблясь между формами безумия, всякий, кто уже тронулся и приближается к состоянию чокнутости, всегда мучительно выбирает между Наполеоном и Цезарем, но уж точно не рассматривает кандидатуру одного из адъютантов первого или безымянного участника массовки из толпы убийц второго.
В итоге эксцентричный чудак, чьи настойчивые попытки привлечь внимание к очередной сногсшибательной находке давно не вызывали даже вежливого любопытства, превратился в посмешище, постыдную нелепость, вдобавок ко всему еще и с норовом, что вряд ли прибавляло чести простому краю земледельцев с их суровым размеренным бытом. Они, гораздо более прозаичные, чем он, полагая Холмса исключительно плодом вымысла, тем не менее не могли стерпеть надругательства над его именем и были возмущены тем, как безумный коллекционер оскверняет легенду, уверяя, что его предок в соперничестве с Холмсом нередко добивался успеха. Но Джосайя Лестрейд и не помышлял о богохульстве. Более всего раздражало то, что он выглядел человеком, превыше всего ценящим истину. Ему не было дела до «их» Холмса, если легенда не имела ничего общего с действительностью.
Хьюз застал старика уже на излете. Постарев и давно утратив надежду преодолеть насмешливое недоверие циников, правнук инспектора доживал свой век в гордом одиночестве хранителя сокровищ, осмеянных глупцами. Пыл, с каким он прежде одолевал нечастого посетителя, изрядно поубавился. Смирившись со всеобщим отчуждением, старик утешался тем, что воздает по заслугам предку своим образом жизни и тем самым с честью исполняет долг благодарного потомка.
«Действительно очаровательно, что бы там ни случилось с хозяином», – размышлял Хьюз, пока взгляд его медленно переходил с одного предмета на другой. Он уже не ломал голову, есть ли во всем этом хоть капля истины или ему довелось попасть в мастерскую фокусника, и просто наслаждался сказочной обстановкой, напрочь позабыв о расписании поездов и прикидывая, какими фразами передать эту особенную атмосферу поселившегося в тиши провинции волшебства. «Дух времени, несомненно, – кивал он себе, припоминая подходящие шаблоны. – Да-да, воздух буквально пропитан характерами героев, словно оживших со страниц…»
И вид у всего такой, какой он себе и представлял, если речь шла о давно минувших временах. Впрочем, кто поймет? Как должен выглядеть плащ, если, с одной стороны, за ним тщательно ухаживали, а с другой, в нем же бегали по болотам за собакой или от нее? Даже имея смутное представление о деталях баскервильской истории, Дэни всё же понимал, что в любом случае собака бегает лучше и надо радоваться, если при таком раскладе хоть что-то осталось. Как говорится, есть на что посмотреть, так стоит ли придираться? Или вот охотничья шапка. По словам старика, та самая, из Мейрингена. Холмса? Нет, к сожалению, доктора. Свою Холмс уронил в водопад вместе с профессором Мориарти. При упоминании имени великого злодея Дэни оживился еще больше, однако тут его ждало разочарование. Профессор улетел в пучину застегнутым на все пуговицы, так что музею от него ничего не перепало.
Кепи Холмса, хлыст, кресло, каминная решетка. И конечно же, его знаменитые трубки. Сразу несколько, «на разные случаи сложности», последняя такая длинная, что Дэни едва не принял ее за клюшку для гольфа.
– А где же армейский револьвер доктора? – решил блеснуть своими познаниями Хьюз.
– У него его не было, – ответил мистер Лестрейд. – И не могло быть. На самом деле доктор Уотсон не только не служил в армии и не бывал на Востоке, но и, строго говоря, не являлся доктором.
– То есть как? – опешил Дэни.
В сказку приятнее даже не верить, а играть только при условии, что соблюдены все нюансы. В применении к игре это означало строгое следование ее правилам. Но хозяин не желал подыгрывать. Несоответствия только требовательнее заявляли, что сказка – и не сказка вовсе.
– А так. Это одно из расхождений авторского замысла с действительностью. Их не так мало, как может показаться. Обо всем этом можно узнать здесь.
Он указал на какие-то бумаги, лежавшие в специальном ящике со стеклянной крышкой. Хьюз присмотрелся и понял, что это тетради. По виду старые, с потемневшими обложками, без подписей.
– Что это?
– Дневники.
Последний отзыв
книга нужная