Цугцванг

– Вроде того, – Ермаков надевает телогрейку, собирает остатки дров на руку, несет под навес, начинает складывать в поленницу. – Извините, Игорь Валентинович. Рассказывать не могу.

– Мне можно.

– Вам, может, и можно. А мне нельзя.

Меркулов бросает сигарету. Ермаков перестает работать, косится.

– Чего так смотришь?

– Окурки не бросают во дворе, примета плохая.

Сигарета лежит на снегу, дымится. Меркулов унтом придавливает тлеющий окурок.

– Скажи лучше. Почему училище бросил?

– Рапорты, доклады. Не по мне это. Могу шею свернуть, – Ермаков принимается за работу, дрова ложатся в поленницу ровной стеной, как по отвесу. – Хорошо, если себе.

Меркулов усмехается.

– И куда теперь! Бизнесменов охранять будешь?

– Чего их охранять.

– Значит, в киллеры пойдешь. Снайпер, профессионал.

Ермаков продолжает молча работать.

– Чем семью кормить будешь? Коммерцией займешься.

– Деньги зло.

– Куда без них, – наклонившись, Меркулов подбирает и подает Ермакову пару поленьев, чтобы тому не тянуться. – Со службой решим, найдем работу. Не одного тебя, всю страну колотит, специалисты бегут из органов. Будем с преступностью бороться? Восстанавливать закон и порядок. Я ребят позвал, тебя тоже. Поговорить надо. Баня часа через два созреет. Да брось ты эти дрова! Соседу скажу, он сложит. Спасибо, расколол. Ребята кушать приготовили, пойдем! По рюмке выпьем.

– Вы идите, я быстро.

– Спросить хочу. Ты в какой деревне жил?

Ермаков останавливает работу.

– На Истоке. А что?

– Парнишка мелькал, как раз на районе, где вас побили, потом пропал. Борисом зовут. Фамилия Ломов. Из деревни приехал, село Ключевское. Никогда не слышал?

– Деревню знаю. А про Ломова нет, не слышал.

– Шрам убрать, вы похожи. Родня есть у тебя? В деревне или где-то еще.

– Мама умерла недавно. А бабушка с дедом еще раньше, когда долг выполнял. Один я, Игорь Валентинович. В училище поступил, чтобы друзья были. Женился, чтоб семья была, тяжко одному. Вот и вся арифметика. Если командиры со складов воруют, не моя история.

– Командиры разные бывают, – Меркулов не спорит. – Женился, любовь с первого взгляда. Марина, кажется? Ребята говорят, красивая девушка. Беременна?

– Любовь, она проходит. Я выбирал не жену, а мать для сына.

– Во как! А квартира у нее есть, где детей рожать?

– Наше дело.

– А папа твой. Жив?

– Не знаю, Игорь Валентинович. И знать не хочу. Еще вопросы будут?

– Профессиональное любопытство, – Меркулов набирает из поленницы охапку дров, направляется в баню. – Не задерживайся! Ребята голодные, тебя ждем.

Проводив его настороженным взглядом, Ермаков продолжает работать.

•

Комната в доме, круглый стол под окнами, с одной стороны Меркулов. Под рукой на кровати открытый чемоданчик. С другой стороны стола Лосев на диване. Секачев на стуле, еще один стул приставлен, дожидается сидельца. Они сидят, соблюдая натянутое молчание. Ермаков раздевается у дверей, споласкивает руки под умывальником, проходит. Друзья на товарища не смотрят, сидят с замороженными лицами, глаза стеклянные.

– Присаживайся, Леня. Ребята шашлыки изготовили, прямо в печи. Решетку барбекю приспособили. Стреляли бы так! Присаживайся, чего стоишь. Водку будешь?

Интонации Меркулова не предвещают ничего хорошего.

– Что случилось? – Ермаков присаживается.

Меркулов наливает водку в граненый стакан примерно на треть.

– От души пей, закусывай. Будет что вспомнить, когда в тюрьму сядешь.

Ермаков пальцем трет шрам под глазом.

– Тогда лейте полный.

– Как скажешь!

Водка наполняет стакан. Ермаков смотрит на друзей, те избегают взгляда.

– Уже выпили? Тогда третий тост.

Ермаков выпивает полный стакан, ставит на стол, обратным движением цепляет пальцами маринованный кусок селедки, отправляет в рот, пережевывает с костями, глотает, ждет объяснений. Меркулов поворачивается к чемоданчику, начинает колдовать с принадлежностями, затем берет стакан Ермакова, смотрит на свет, кисточкой наносит пудру, снова смотрит, выбирает отпечаток. Приклеивает специальную пленку, разглаживает, тут же аккуратно снимает, наклеивает на приготовленное стеклышко, кладет на стол.

– Сделал у вас на глазах, чтобы не сомневались, – Меркулов достает папку. – А вот уголовное дело, в нем заключение экспертизы. Смотрите сами. Что скажете?

Ермаков сравнивает отпечатки на стекле с материалами дела, передает Секачеву, смотрит на Меркулова.

– Идентичны. И что?

– Это тебя надо спросить, – Меркулов забирает дело. – Одни пальчики с твоего стакана, другие с пистолета Макарова, из которого в вашего приятеля, Арсена стреляли. На следствии показал, что стреляли из темноты, фары слепили, в общем, он не видел, кто стрелял. А пистолет валялся в снегу, рядом, на детской площадке, на нем обнаружились твои пальчики. Можешь это объяснить?