Улыбка на тропе

В Ташкенте «затарились» дынями. На «пятом» распоряжении проехать не удалось, но из-за большей вместительности самолетов вскоре прорвались на Москву. Ледорубы взяли с собой в салон, чтобы они не порвали рюкзаки и не помяли дыни при перегрузке. Это обстоятельство вызвало страшные подозрения одного из пассажиров, бывшего «опера». Он заподозрил, что мы – террористы, и хотим захватить самолет. Сначала он попытался отобрать ледоруб у Гены, а когда это не удалось, стал жаловаться экипажу. Вероятно, он бы пришел в ужас, узнав, что у троих билеты на первые места, у самой кабины пилотов. Потому к нам подошел стюард, и вкрадчиво попросил успокоить не в меру бдительного пассажира, отдать ледорубы на хранение на время рейса. Конечно, мы на это сразу согласились, на чем «ария опера» завершилась. Не знаю, быть может, он продолжал «бдеть» нас до самой Москвы.

Утроба Домодедова долго выпихивала тушки дынь ташкентского рейса, жирные и круглые, как поросята, удивляя нас грузоподъемными возможностями ТУ-154. Наши рюкзаки тоже отяжелели до предпоходной массивности и душисто благоухали дынями.

В Ленинград домчались на «железке», на ночном сидячем. Остался позади первый в жизни памирский поход. Поход не без неудач, но и не без многих находок…

Не сразу дается ответ
Дыханием звездных минут,
Не сразу получишь билет
На самый высокий маршрут…

Подрюкзачная этика

В спешке, при переходе в зале самаркандского аэропорта дядечка Гарик слегка задел рюкзачком своего племянника Вовочку. Конечно, неумышленно. А Вовочка, недолго думая, в отместку умышленно и фамильярно толкнул дядечку рукой. В голове моей промелькнул комплекс интересных вопросов: «Неужто дядечка спустит? Постоит ли он чем-то за свой авторитет идейного вождя и руководителя, или спишет все на „родственную теплоту отношений?..“ Ответ был получен моментально. Дядечка выдал его носком своего кеда племянничку чуть пониже рюкзака… „Руководящее указание“ было воспринято Вовочкой спокойно, а окружающими участниками группы с улыбкой восторга и гордости за своего руководителя. Да, дисциплина и авторитет руководителя в походе значат очень много! А вот вежливость и ее воспитание, – вещи очень взаимосвязанные, но в этических проявлениях немножечко разные. Особенно при наличии нежно-родственных отношений, имеющих свою „святую простоту“.

Контроль удалось пройти быстро и удачно, – за наши явно перегруженные дынями рюкзаки с нас ничего не взяли. Хвала ленивым контролерам! После этого мы, правда, несколько опасались реакции грузчиков, – не начнут ли они «возникать» из-за «тяжелоподъемности» наших рюкзаков, и не обратят ли на это внимание. Опасение быстро развеялось, когда крепкий парнишка-грузчик резво подтащил к тележке сразу два наших рюкзака. Он был, правда, то ли смущен, то ли удивлен нашим чрезмерным вниманием к процессу погрузки и беспричинно шкодливыми выражениями на лицах «этих пыльненьких». Он, видимо, подумал, что мы за ним наблюдаем, боясь, что он станет небрежно работать и как попало кидать наши рюкзаки. Он их клал аккуратно, а мы мысленно ему аплодировали, и веселились по поводу удачной посадки на ИЛ-18.

В Ташкенте задержались недолго: Гарик быстро оформил билеты на ленинградский рейс, на который уже шла посадка. Хватаем рюкзаки и бежим сначала по залу аэропорта, а потом по пустому коридору к самолету. Этот сюжет позже навеял строки стихотворения «ВОКЗАЛ», приведенного дальше в «стихотропных картинках.

ИЛ-62 летел, как ракета, проходя за 4 секунды более километра, и за пять часов донес нас из Ташкента в родной Ленинград. Скорость особенно почувствовалась, когда сбоку, на расстоянии в 3–4 км быстро прошел встречный самолет. Под крыльями в просветах облаков проплыли пески Азии, Аральское море, Приволжские степи, леса и поля средней России…

В связи же с описанным в начале рассказа пикантным «инцидентом» вспоминается еще одна история, рассказанная знакомым сослуживцем. Это случилось в начале его службы офицером военно-морского флота. Пьяный боцман, вместо того, чтобы встать навытяжку перед молодым лейтенантом, мазнул ему по лицу кулаком. В ответ офицер, взяв боцмана «за шкирку», поставил «на четыре лапы» и, ухватив за шиворот и задницу штанов, спустил с железного трапа вниз, в кубрик. Пересчитав все ступеньки, боцман ударился лицом о стенку, разбил в кровь губу и нос, но тут же, широко улыбаясь окровавленной, беззубой физиономией, с восторгом показал матросам кулак с большим пальцем: «Ребята! У нас лейтенант – ВО!!!» И лейтенант, и боцман, каждый по-своему, сумели постоять за свой авторитет! Их авторитеты укрепились!..

Бесцеремонное поведение вызывает «бесцеремонтную» реакцию!

24.04.2001 г.

Жор!

Походная «голодушка» из-за ограниченности питания и больших физнагрузок вызывает после похода состояние безобразно-неумеренного аппетита, – так называемый «жор», или «обжор», или «обжорик», – есть разные вариации этого термина в туристском жаргоне. Это одна из «прелестей» туризма, мало доступная для понимания тех, кто через нее не прошел. Причем наслаждение это достаточно специфичное для такого вида спорта, как туризм. Альпинистам это состояние, если и известно, но не в такой степени, как туристам, которые обычно сильнее оторваны от баз снабжения.

Походная диета, конечно, не слишком обильная, вкусная и разнообразная. Организм после нее просит чего-то острого, вкусненького и… никак не может насытиться! Чувство голода хроническое.

Кроме того, спустившись вниз, группа туристов сталкивается не только с изобилием «жрачки», но и с соблазнами вкуса особого рода, в виде местных экзотических блюд: шашлыков, люля-кебабов, чанахи, харчо, купатов, шурпы, самсы, лагманов и бешбармаков, мантов, хинкали и хачапури… И, конечно, с великим изобилием фруктов и овощей южных базаров! И начинается «блуд от блюд» в режиме пищевой и общей реакклиматизации, перехода к обычным, «внепоходным» условиям жизни. «Соблазн велик, чуть „перебрал“ – и сник!» «Чахохбили нас побили…»

При этом тренированные организмы туристов подвергаются мощным пищевым ударам. Дело здесь не только в такого рода нагрузках, но и в особом режиме адаптации организма к новым условиям среды, а также в проблемах совместимости различных продуктов, поглощаемых зачастую в неумеренных количествах без разбора и должного порядка. Несовместимые лакомства вызывают повышенные нагрузки на пищеварительные тракты, аптечки и ближайшие санузлы… Вызывают они и моральные «страдания» тех «обездоленных», которые уже не могут принять участие в общих пиршенствах, тоскливо наблюдая за ними со стороны. Обычно под снисходительными насмешками товарищей.

К примеру, попытки совместить дыню с молоком или мороженым обычно заканчиваются тем, что клиента выворачивает «без проволочек, как наволочку».

Случаются и вещи, вначале не слишком понятные. В то августовское утро лета 1983-го, я проснулся со странным ощущением, что со мной что-то случилось. Но что, вначале никак не мог понять. Все вроде в порядке, но… какой-то туман во взоре и… чего-то не хватает, что-то потеряно. И вдруг понимаю: аппетита нет. Что-то обрезало его напрочь! Пошли с группой гулять по Фергане. Те, естественно, поначалу за завтрак, к чайхане. Плов, чай, дыня… Меня же подташнивало от самого вида пищи. Пришлось покинуть коллектив на курс лечебного голодания. Чуть позже понял, что случилось. Просто накануне очень хорошо «посидели» в кафе, съел жирную мясную «солянку» (есть там такое блюдо), а затем «добавил» баночку каймака. Это нечто вроде местной сметаны очень высокой жирности. Вот утром печень мне и сказала: «Привет, приятель! Извини, „прием“ закончен! Перерыв на переучет по случаю жирной диеты! Поумерь-ка аппетит, а то получишь еще кое-что похуже, чем его потеря!»

Пришлось смириться! Команды внутренних органов, – это не шуточки! Их надо как боевые приказы выполнять, иначе «не поздоровится» в самом непосредственном смысле. Я кротко дождался, когда печень «дожует» роковой каймак, вернет мне аппетит, и к концу злополучного дня был почти «в порядке». И хорошо прочувствовал угрозу со стороны каймака и всего не в меру жирненького!

После похода есть – стремись,
Но в «пропиташке» не зарвись,
Почти за долг свой и за честь
Безаварийненько поесть!

Сборник «Крутые повороты»

«Гражданская война» на Танымасе

Та переправа через реку Танымас на Памире (в 1976 году) запомнилась нам, ее участникам, с некими ассоциациями «гражданской войны», поскольку была она делом крайне «мокрым» и опасным.

И еще потому, что с другой стороны, нам навстречу, переправлялась группа Буденного из Тирасполя. Сам Буденный был ростом чуть более полутора метров и шел с планшетом через одно плечо и биноклем через другое, без всякого «намека» на рюкзак. За ним шествовала могучая «конница» из парней ростом под 2 метра с рюкзаками «шифоньерных» габаритов. Когда позже мы спросили у них, почему руководитель шествует налегке, один из его «амбалов» объяснил: «Мы его бережем! Он мужик – ВО!» И показал огромный кулачище с большим пальцем!

Буденному удалось перейти через один рукав реки, при этом вся группа его вымокла капитально, насквозь, вместе с рюкзаками. Через второй рукав они перейти не смогли, и не смогли вернуться назад из-за увеличения стока в середине дня. Они так и заночевали на острове посреди реки в ожидании ночного уменьшения стока воды.

Наша группа переходила немного ниже. Первой, самой «массивной» тройке удалось перейти, но вот вторую, менее тяжелую, смыло потоком, и их пришлось вытаскивать, «мокреньких». Все помогали, но «этот гад Захарченко» засел на берегу с фотоаппаратом (как тот «беляк» за пулеметом, в «Чапаеве») и спокойненько снимал все это «мокрое дело». К его окончанию сухих штанов, ботинок и рюкзаков почти ни у кого не осталось!

После того, как всех вытащили, естественно, стали разбираться, кто в чем, как и почему виноват!

– Зри в Корень! То есть в реку! – А ты – в Проблему!

Было высказано много интересных слов, выражений и эпитетов, понятно, что и выражения лиц были тоже весьма, весьма «впечатлительными» и впечатляющими.

Позиции «Носатого» и «Усатого» существенно разошлись…

Наверно, такими же, как и при споре Чапаева с комбригом Еланем, когда они чуть не пострелялись из наганов, но передумали и решили, что лучше «выпить за дружбу» (в фильме «Чапаев» этот эпизод «мягко» обыгран в сцене спора Чапаева и Фурманова).

– Стоять надо так!.. – А идти?.. (Цивилев, лежащий на заднем плане, разумно не «встревал» в «битву корифеев», а Крылов ходил вокруг в раздумье и в триконях…))

Новый вариант картины «Охотники на привале»…

А «этот гад Захарченко» продолжал вовсю работать фотоаппаратом, как пулеметом!

Сближение позиций! Кое в чем по тактическим мелочам удалось договориться! Например, насчет возмутительного поведения Захарченко…

В результате получились такие замечательные снимки, что по ним и без подписей ясно, что за разговоры, что за выражения применялись после той памятной переправы.

Остались при своих… Сомнениях! В том, что они были неправы! (а Цивилев продолжал лежать, а Крылов ходил вокруг в раздумье и в триконях…)

За эту благодать все возблагодарили «гада Захарченко», как «молодца Захарченко» за находчивость и выдержку. А переправа та в памяти осталась, как «бой местного значения»!

По воспоминаниям участников переправы, мастеров спорта по туризму В.Сергеева, И.Благово («Носатого»), В.Захарченко, И.Остроухова («Усатого», – любезно предоставившего данные «компромотирующие снимки»), Б.Самодельникова на юбилее 70-летия И.Остроухова, март 2002 г. Литературное переложение Е.Буянова.

Е.В. Буянов, Ю.А. Кузнецов

Мягкий рывок

Спрашиваешь, срывался ли на маршрутах?

Два раза было и всё по легкомыслию участников и самоуверенности руководителя. Первый раз в Безенги, на траверсе Урала, в 70-м. Потерял один из нас пару ледовых крючьев, а руководитель решил по наглому спуститься с перемычки по ледосбросу. Без кошек, – их у нас не было. Две веревки-«сороковки» связали, закрепили на ледорубе, забитом в фирн и вдвоем спустились. Внизу еле-еле забили ледорубы в какую-то трещину на глубину штычка. Склон безнадежно гладкий, – стоим еле-еле, чуть дыша. Третий, – наш отважно-отчаянный храбрец-руководитель, – О-ОХом назовем, – снял веревку, пошел и упал на пятом шаге, всей тушей с рюкзаком прямо на нас без попытки зарубиться… Ничего не успели, – какой там маятник, или выбор веревки!.. Чувствую, что несусь на спине вниз головой. Того, кто страхует при нижней страховке всегда так сбрасывает. Как удалось перевернуться и распластаться, – не знаю сам. Одежду рвет с хрустом, на вытянутой руке тащится ледоруб. Подтянуть его оказалось делом долгим, а когда подтянул, нас как раз через бергшрунд кинуло с короткой «отключкой» мозгов. Потом резкий скрип, переходящий в шорох и…оглушающая тишина с солнцем в лицо! Встаём…

Смотрим, – все ли цело. Вся верхняя одежда до подмышек закатана, до голого пуза. Но нигде ни синяков, ни ссадин. Только ладони рук раздулись до размеров боксерских перчаток. Полезно оглянуться на пройденный путь, – «наждачили» по льду метров пятьсот, не меньше. Вещичек наших по склону поразбросало! Пришлось походить… Интересно, что одежду не порвало, хотя она терлась о лед и фирн очень сильно.

Сверху слышен гомерический хохот нашего О-Оха, Кости. Ему страшно забавным показалось то, что он после остановки оказался выше нас. Ведь в начале срыва он решил, что улетит дальше всех. Его остановило достаточно «мягким» рывком веревки, после чего мимо него пролетели мы с напарником. Собирали вещички, а он все продолжал весело смеяться, «орел»…

На тропе к альплагерю меж нами открыто пошли «костерные» (жаркие) разговоры: