Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур

Без всякого сомнения, самой могучей и сокрушительной волной кочевнических ратей, сыгравшей роль своеобразного «девятого вала», стали монгольские завоевания XIII века. Ведь они накрыли едва ли не всю Евразию, исключая лишь намеченный нами во Введении «Европейский полуостров». С того времени наступило время не легендарного, но реального противостояния Востока и Запада. И если первые две волны предстанут в нашем изложении весьма скупо, то монгольскому «девятому валу» мы уделим многократно большее место.

И наконец, обратимся вновь к той причине, каковая побудила автора начать изложение долгой истории степных скотоводов с их «звездного часа» и «лебединой песни». Нашествия кочевников столь мощно потрясли Евразийский мир, что в самых разнообразных западных источниках появилось огромное число упоминаний и описаний их культур: ведь тогда проявился свежий взгляд на неведомо откуда возникшего свирепого врага. Китайские же цивилизации находились с кочевниками в постоянных сражениях с гораздо более ранних столетий, однако до западных людей эти слухи с далекого Востока практически не доходили. До того времени в христианском мире сведения о номадах были скупы, лапидарны и грешили массой нелепостей.

Для того чтобы понять реальную суть их культур, характер менталитета воинственных кочевников, автор и предпочел начать книгу хотя бы с краткой характеристики этих звездных периодов. При таком порядке представления материалов читателю станут гораздо более понятными и зримыми те важнейшие черты культур, что оказались скрытыми толщей столетий и отразились лишь в погребальных комплексах (и то не всегда!). У культур кочевых народов VII – XIII веков, а также тех, что относились к гораздо более древним периодам, не так уж трудно подметить множество общих для номадов черт, а это делает не столь безнадежным конструирование отдаленных по времени аналогий.

Культуры стремились к своему звездному часу, к своему апогею, и верное понимание процесса их восхождения к подобным вершинам кажется исключительно важным. Апогей – это кульминация развития культур, именно тогда они раскрывают свои самые яркие стороны. Однако не менее увлекательно вникать и в динамику их распада – либо медленного умирания, либо катастрофически бурного коллапса. Все это и отразилось чрезвычайно ярко на культурах и общностях Степного пояса Евразии.

Глава 1

Ислам и христианство: первые встречи

Покорение Иберийского полуострова

Впервые католики столкнулись напрямую с воинами Мухаммеда в июле 710 года. Тогда берберский вольноотпущенник и исламский неофит Абу Зур'а Тариф с пятью сотнями воинов пересек Гибралтар и вскоре вернулся с богатой добычей. Кстати, высадился он там, где на крайнем юге Испании и доныне расположен небольшой город его имени – Тарифа. И еще один связанный с этим событием любопытный сюжет: воинов Тарифа перевозили на кораблях византийского наместника и православного – «греческой веры» – (графа) Юлиана, что управлял этими крайне удаленными от Константинополя землями на северозападном мысу Африканского континента. Судя по всему, Юлиану не терпелось устроить чужими руками хотя бы невеликую гадость своим соседям – враждебным католикам-вестготам. Успех первого «посещения» Иберийского полуострова воодушевил другого, как думают, также берберского неофита Тарика ибн Зияда. Уже весной следующего года тот собрал воинство из семи тысяч своих соплеменников и пересек пролив на кораблях того же наместника Юлиана. Причем переброска воинов совершалась челночным методом, поскольку то ли «православный» юлианов флот был не слишком многочислен, то ли «граф» начал справедливо опасаться своих вновь обретенных коварных друзей.

Успех этой организованной на скорую руку экспедиции стал столь неожиданным и ошеломляющим, что скорее всего именно это породило впоследствии массу легенд и трудно проверяемых повествований. Во всяком случае, как Гибралтарский пролив, так и, прежде всего, знаменитая скала с военной базой, над которой доныне реет британский флаг, носит его имя (Гибралтар – это искаженное арабское «Джебель Тарик» или же «Гора Тарика»). Позорно проигравшие, а в данном случае ими оказались вестготы (средневековое изображение одного из воинов-вестготов можно видеть на этой странице), кажется, были просто обязаны рассказывать истинные небылицы о неисчислимой мощи врага. Наверное, именно такие объяснения вошли в католическую традицию и дожили до времен сложения «Песни о Роланде», когда нагнетался ужас от появления мавританского флота:

Языческие полчища несметны.
Гребут они, по ветру парус держат.
На мачтах и на самых верхних реях
Карбункулы и фонари алеют.
Залито море их светящим светом…
Флот Балигана не встает на отдых,
Из моря входит разом в пресноводъе.
Минует и Марбризу и Марброзу,
По Эбро вверх плывет без остановки.

    [Песнь о Роланде: 2630–2643]
Первая и, по сути, едва ли не все решающая битва началась 19 июля 711 года у речки Саладо (ее старинное название Вади Бека). По одной из версий сражение длилось восемь дней, а по другой – три, что больше походит на истину. Вестготы проиграли, но вряд ли кто мог предположить столь трагичный и почти молниеносный развал целого большого королевства. Куда-то совершенно исчез вестготский король Родерих, и его не могли сыскать. После этого до смешного малое войско Тарика устремилось на захват основных городов Иберийского полуострова, нацеливая свой бег на столицу в Толедо.

Рис. 1.1. Мусульманские воины. Западноевропейская миниатюра [Chronik: 283]

Успехи Тарика вызвали жгучую зависть и немалый гнев его непосредственного патрона Мусы, остававшегося в Африке. И уже летом следующего года ведомое Мусой воинство из 18 тысяч человек высадилось на европейском берегу. Теперь и его отряды победоносно двинулись на север, так что уже к осени 713 года они смогли узреть предгорья Пиренеев. На полуострове, в сущности, оставался едва ли не единственный неподвластный воинам Мухаммеда кусочек – горная Астурия и страна басков. Наверное, арабы позднее горько сожалели, что не отрядили в эту горную область больше сил, чтобы удушить последний очаг сопротивления. Ведь именно этот очаг вскоре даст старт столь знаменитой реконкисте.

После короткого затишья мусульманские отряды вновь ринулись далее на север. Они перевалили Пиренеи и вторглись в страну франков. И здесь мы вновь вспоминаем строфы Роландовой поэмы, по всей вероятности, опять же содержащие явные преувеличения:

Промолвил [франк] Оливье: «Идут враги.
Я в жизни не видал такой толпы.
Сто тысяч мавров там: при каждом щит,
Горят их брони, блещут шишаки,
Остры их копья, прочны их мечи.
Бои небывалый нынче предстоит…

    [Песнь о Роланде: 1039–1044]
Минуло еще 12 лет, и только под Пуатье – а это было уже по существу в самом сердце франкских владений – 4 октября 732 года войску Карла Мартела удалось остановить казавшийся неодолимым вал арабских приверженцев ислама. Только через 27 лет после победы при Пуатье Пипин Короткий – первый коронованный монарх из династии Каролингов – смог вытеснить арабов за Пиренеи. Тогда как будто и установилось некоторое затишье. Но почти сразу вслед за краткой передышкой потянулось время невообразимо долгого – почти восьмисотлетнего – периода Реконкисты. Эпизоды этих бесконечных и столь запутанных битв попали в знаменитую «Песню о Сиде», создание которой датируют XII столетием:

Видели б вы, как там копьями колют,
Как щиты на куски разбивают с ходу,
Как с маху рубят прочные брони,
Как значки на копьях алеют от крови,
Как мчатся без всадников резвые кони!
Кличу «Аллах!» клич «Сант-Яго!» вторит,
Бой тем жесточе, чем длится дольше.
Уж пало мавров тринадцать сотен.
………………………………………………………
На добром коне Сид навстречу скачет —
Борода густая, заломлена шапка.
Стальное предплечье, в деснице шпага.
К вассалам своим он громко взывает:
«Царю небесному, Господу слава!
В нелегкой битве мы верх одержали».
Вражеский лагерь грабят испанцы.
………………………………………………………
В большом веселии все христиане.
Хоть в битве своей потеряли пятнадцать.
Золота и серебра им досталось
Столько, что все они ныне богаты.
Доволен каждый такой удачей.

    [Песнь о Сиде: 788-800а]
И все-таки как удивительно! – за пару-тройку лет утратить едва ли не весь Пиренейский полуостров, а потом почти восемь сотен лет отвоевывать его и изгонять оттуда мавров, вплоть до знакового 1492 года – столь памятного не только для Испании, но и для всего мира.

Так католическая Европа, по существу впервые, лицом к лицу столкнулась со своим оказавшимся с тех пор едва ли не извечным ее врагом – мусульманами. Любопытно, что в средневековой католической Европе постоянным лейтмотивом звучала уверенность, что самый жестокий и коварный враг едва ли не постоянно нависал над христианским миром с востока. И хотя эти враждебные силы объявились с доселе как будто сравнительно спокойного юга, все едино – его корни гнездились на враждебном Востоке. Кажется, что даже свирепые разбойные отряды норманнов тревожили католиков не столь мучительно.

Конечно, в католических государствах понимание целостного христианского мира было своеобразным. Восточные церкви после изгнания в 1054 году из православного Константинополя папских легатов в Римской курии вызывали вполне понятное и чрезвычайное раздражение. Великий церковный раскол привел к тому, что восточных «ортодоксов» позволяли, скорее всего, лишь терпеть. Братскими отношения между двумя родственными церквями с тех пор считать уже никак не приходилось. Однако мир Византийской империи еще ранее начал ощущать на себе весьма тяжкие удары исламских атак. От империи отпали области Малой Азии, а в 718 году арабское войско вместе с многочисленным флотом осадило даже имперскую столицу Константинополь. Однако долгая осада удачи арабам не принесла: император Лев Исаврийский проявил себя весьма способным военачальником. Арабский флот понес большие потери в результате успешного применения «греческого огня». Арабы от стен города откатились, а великий византийский град вплоть до 1453 года, то есть более чем на семьсот лет, сумел «продлить» свой столичный статус, пока его уже в последний раз не окружили и захватили воины османских мусульман-турок.

Католическая Европа готовится к отпору

К середине VIII века арабские владения покрыли поражающие своей громадой пространства: не менее 10–11 млн. кв. км! От Пенджаба вплоть до западных окраин Европы и Марокко в Африке и от среднеазиатских пустынь до Среднего Нила (рис. 1.2). И все это удалось совершить за сотню лет, если начать отсчет завоеваний от 632 г., когда Абу-Бакр – первый халиф и наследник пророка Мухаммеда – устремил вдохновленных вновь обретенной верой мусульманских воинов против западных и северных соседей – Сирии и Ирана. Противостоящий миру исламскому мир католический гнездился тогда на пространствах несопоставимо более скромных, не превышавших, кажется, даже одного миллиона кв. км. Общества, где господствовали христианские конфессии восточной ориентации – в Армении, Сирии, – во многом были очень быстро поглощены волной арабских нашествий.

Запад был поставлен перед необходимостью отстаивать свои идеалы, свою веру и свои земли, решительно противопоставляя себя столь ненавистному для него Востоку. Западная и Центральная Европа напрягала силы, стараясь усилить собственную мощь. К финалу X столетия территория королевств и княжеств, следующих католическим догмам, удвоилась. Возросла, конечно же, и их военная потенция. В 962 году была торжественно провозглашена Священная Римская империя и коронован ее первый германский монарх Оттон I (рис. 1.3). По мысли создателей, на плечи этой империи как бы ложилась трудная, но весьма почетная роль стать продолжательницей всех славных дел и неколебимой мощи исчезнувшей полтысячелетия назад великой Римской империи.

Рис. 1.2. Территория арабского халафата Омейядов к середине VIII столетия

Мусульманский же мир после едва ли не физического уничтожения в 750 году династии Омейядов и формирования халифата Абассидов с IX столетия постепенно, но все сильнее попадал в тиски тяжелых кризисов. Ничего нового, конечно же, в такого рода «погружениях» не было. По своей сути принципиально сходная динамика развития сообществ, опьяненных успехами победителей, повторялась практически у всех. Их мир – надменный и гордый сокрушениями врага – раскалывался, погружался в те довольно обычные противоречия, которые оказывались густо приправленными жаждой власти правителей различных частей некогда единых социальных организмов. И лишь жестокие кровопролития могли хоть как-то привести к разрешению такого рода проблем.

Рис. 1.3. Огтон I – родоначальник Священной Римской империи. Скульптурное средневековое изображение на стене алтаря Магдебургского собора [Chronik: 269]

Помимо этого, в делах халифата с X века все более и более заметную роль начинают играть тюркоязычные, но уже втянутые в мир ислама племена огузов или сельджуков. Не так давно арабы видели в них лишь разбойные банды кочевников-скотоводов, скрывавшихся в моменты опасности в песках Каракумов и Кызылкумов. Время халифатов – по крайней мере, в их восточной половине – постепенно погружалось в вечность, сменой арабскому владычеству явился обширный сельджукский султанат (рис. 1.4).

Рис. 1.4. Территория сельджукского султаната к началу крестовых походов

Истинным основателем державы сельджуков стал Тогрул-бек (Князь– сокол), начавший свои завоевания с севера, от пустынных Каракумов – родины этого племени тюрок-огузов. Примерно за два десятилетия XI века Тогрул-беку удалось завоевать Хорезм, Иран, Афганистан. В 1055 году он захватил Багдад, который в глазах многих арабов был центром или «пупом» Земли, подобным Иерусалиму у христиан. Успех завоеваний продолжил племянник Тогрул-бека Алп-Арслан (Отважный лев). При нем границы султаната укрепились уже на восточном берегу Средиземного моря. Тяжелые испытания пришлись и на долю Византийской империи, которая лишь с большим трудом, сдавая многие свои территории, сдерживала натиск тюрок-мусульман. В 1071 году в бою близ восточно-анатолийского озера Ван Алп-Арслан наголову разбил войско ромеев (византийцев) и пленил византийского императора Романа IV Диогена.

С тех пор на обширных пространствах юго-западной Азии власть прочно перешла к вождям тюркоязычных мусульманских народов. К концу XI столетия, то есть к началу знаменитых крестовых походов, в руках арабских властителей оставался лишь север Африки да юг Пиренейского полуострова в Европе. Стало быть, накапливающим силу и намеревающимся устремиться в решительные походы на Восток, в Святую землю европейским христианам противостоял в те поры мир также мусульманский, но уже не арабский, а тюркоязычный с сельджукскими султанами и эмирами.

Географические представления европейских властителей

Если в военном отношении силы противостоящих систем могли показаться более или менее равноценными, то интеллектуально-научный багаж разнился весьма впечатляюще. Арабские халифаты удивили, правда уже последующие поколения, не только стремительностью своих территориальных охватов. Обыкновенно и очень часто считали, что носители подобного рода завоеваний, к тому же совсем незадолго перед этим только-только вышедшие из «диковато-первобытного» состояния, фактически никогда не могут нести никакой привлекательной для иных народов – духовной или, тем более, интеллектуальной – нагрузки. Ведь и пророк Мухаммед происходил из совсем недавно полукочевого племени курейшитов. А вот как, например, представлял «сарацинов» Аммиан Марцеллин – историк впавшей в коллапс Римской империи еще за два или три столетия до зарождения ислама: