По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Дух
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Дух
Евгений Данильченко
Книга рассказывает о дедовщине в армии. Она не ставит своей целью просто показать все ужасы дедовщины. Цель – рассказать, откуда дедовщина возникает, почему она такая живучая и какое значение это имеет для общества. Она рассказывает о разных людях, о том, как они меняются под воздействием обстоятельств, как один и тот же человек может в один момент совершить безграничную гадость, а в следующий подвиг.
Дух
Иногда просто невозможно по-другому
Евгений Данильченко
© Евгений Данильченко, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть I
Глава 1. Кафедра
Экзамен в военном училище.
Преподаватель:
– Из чего сделана пуля?
Курсант, заглянув в шпору:
– Из железа.
Преподаватель, заглянув в шпору:
– Правильно! А из чего сделан гвоздь?
Курсант, заглянув в шпору:
– Из железа.
Преподаватель, заглянув в шпору:
– Неправильно. Из того же металла.
Старый анекдот
Началось все на втором курсе института. Я, как и вся мужская половина нашей группы, попал на военную кафедру. В главном корпусе института за большими красными дверями с двуглавым орлом скрывался свой отдельный мирок – армия со своим дежурным, дневальными, классами боевой подготовки, со своими замполитами и прапорщиками, с жизнью по расписанию и специфическим армейским языком.
Из веселых и непоседливых студентов военноначальники сразу принялись лепить стадо одинаково стриженных и одинаково одетых солдат. Занятие это изначально было малоперспективным ввиду специфичности студенческого люда. Военные этого признавать не хотели, поэтому очень злились на студентов. Нас строили, нам выносили замечания, угрожали выгнать с кафедры, но снова и снова мы приходили на утреннее построение с большим опозданием, с длинными волосами и одетыми в джинсы. Без особого энтузиазма мы слушали, чем отличается устройство российской армии от американской, заполняли тетрадку со специальными военными топографическими знаками, засыпая на ходу, учили тактико-технические характеристики различных видов армейских вооружений и ходили строевым шагом на заднем дворе главного корпуса института.
Пытаясь заставить нас проживать один день в неделю по законам армии, офицеры военной кафедры забыли, что сначала нам нужно было внушить уважение к самой армии, дать нам почувствовать гордость за то, что мы будущие офицеры великой Российской армии, будущие защитники родины. Вместо этого на нас по поводу и без повода кричали, строили, и очень сильно материли. Военные производили на нас впечатление людей очень ограниченных и невоспитанных. Армейский мат, казенная армейская речь сильно резали нам слух, что не добавляло уважения офицерам.
Большую часть занятий проводил один майор. Он был очень нервный и строгий. Постоянно заставлял всю роту стоя слушать его лекцию, стоило ему только услышать какой-нибудь посторонний шум в аудитории. Во время его лекций мы узнали, что СССР развалили империалисты, что Ельцин продал нас с потрохами Западу, что при Сталине был порядок, что единственный человек, который спасет Россию – это Зюганов. А вот по своей военной специальности мы так толком ничего из его уст и не услышали. Конечно, у каждого человека есть право иметь свою точку зрения на историю своей страны. Определенно, в советское время ему жилось слаще, но только вот во многом из-за таких как он, который не хочет готовить специалистов, а только занимается демагогией, вся эта самая система и рухнула.
Одним словом, четверг, день военной кафедры, был сущей каторгой для меня и других моих сокурсников. И терпели все этот день по одной простой причине – никто не хотел идти служить в армию солдатом – слишком часто мы слышали про дедовщину из средств массовой информации и из уст отслуживших, никто не хотел терять лучшие годы жизни в армии.
Весной я пошел на обязательную медицинскую комиссию в районный военкомат. В военном комиссариате отношение к призывникам такое же наплевательское, как и во всей армии. В душном, плохо освещенном коридоре, простояв на ногах в очередях около пяти часов, надлежало пройти разных врачей. Стоматологи, психотерапевты, отоларингологи и хирурги должны были оценить твое физическое состояние и годность к несению службы. Самым последним врачом всегда был хирург. Он внимательно осмотрел меня и направил на обследование в больницу, чтобы я сделал рентгеновские снимки позвоночника. Это никак меня не удивило, потому, как я с детства знал, что у меня есть небольшое искривление позвоночника и иногда спина у меня побаливала так, что приходилось полчаса – час лежать на животе, чтобы боль ушла.
Через неделю с рентгеновскими снимками в руках я уже стоял у кабинета председателя медицинской комиссии.
– Можно войти? – спросил я, постучав предварительно в дверь.
– Заходи… – скривившись, ответил мне один из врачей, очень недовольный неуставным словечком «можно». – Раздеться до трусов и встать в центре на коврик, руки по швам.
Несколько минут врачи внимательно изучали мою медицинскую карту и снимки позвоночника.
– Одевайтесь, – сказал мне председатель комиссии. – Значит так, юноша, мы изучили ваше дело и обнаружили, что у вас кифоз. С таким заболеванием в армию не положено. К несению службы вы не годны. Я бы мог вам и сейчас выдать военный билет, но списки призывников, не годных к службе, мы уже подали, поэтому вам придется подождать еще год до следующей комиссии. Но для вас ведь это не критично, вы же и так учитесь в институте и у вас отсрочка? Так ведь?
– Да, – плохо скрывая свою радость, ответил я.
– Ну, вот и ладно. Придете через год в это же время. Следующий!
Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны я радовался, что мне не придется служить, не придется тратить пару лет своей жизни на армию и ходить на военную кафедру. С другой стороны, я был так воспитан, что любой уважающий себя молодой человек просто обязан был послужить в армии, чтобы стать настоящим мужчиной и защитником Родины.
Но в армии я все же не очень хотел служить. Поэтому на следующий день я бросил военную кафедру. Какой теперь от нее был толк, если я не годен для службы?
Через год, как мне и сказал председатель комиссии я со своими снимками снова пришел на осмотр. Оказалось, что за год снимки устарели и нужно делать новые. Вдруг у меня все прошло и позвоночник стал прямым? Снова поход в больницу за новыми снимками. И снова те же слова председателя: «Вы не годны. Я мог вы вас сейчас освободить от службы, но списки уже поданы. Приходите через год, а лучше всего после института. Все равно ведь пока вы учитесь, вас никто в армию не заберет».
Так я и поступил. Осенью 2002 года, получив повестку в военкомат, абсолютно спокойный и уверенный в том, что армия мне не грозит, заранее сделав новые снимки, которые подтвердили мой диагноз, я явился на комиссию.
Все тоже врач, тот же председатель комиссии внимательно изучив мои снимки, объявил, что к службе в армии я годен. «Ограниченно годен» – пояснил он.
– Как же так? Вы же сами говорили ранее, что с моим заболеванием меня в армию не берут! – почувствовал я ком в горле.
Но комиссия и слушать меня не хотела. Ограниченно годен к строевой службе и точка!
Я испытал настоящий шок. Меня заберут в армию? Но у меня же были другие планы, мне работать нужно, строить свою жизнь. Я был очень возмущен такой несправедливостью со стороны медицинской комиссии. Ведь у меня же были снимки, я ведь не стал за эти годы более здоровым.
Решив разобраться в этом вопросе, я обзавелся так называемым «расписанием болезней», которое представляло из себя список болезней, по которым в армию не берут. У каждой болезни были четкие признаки и параметры. Сравнив анамнез к моим снимкам и данные расписания болезней, я обнаружил точное совпадение двенадцати из тринадцати признаков. По всем параметрам мое заболевание подходило под описание, изложенное в этом справочнике. Кроме одного параметра. Оказывается, мне нужно было каждые полгода обращаться в больницу с жалобами на свою спину и получать соответствующие справки. Такие обращение у меня были, но за всю свою студенческую жизнь я обращался к врачам с жалобами на боли в спине только два раза, а этого было мало, чтобы признать меня негодным к несению службы. Вот и получалось, что с формальной точки зрения комиссия была права. Несмотря на никуда не исчезнувшее искривление позвоночника, никуда не исчезнувшие боли и неоднократно ранее звучавшие заверения председателя комиссии, что для армии я не гожусь, следующий год своей жизни мне предстояло отдать служению родине.
«Ограниченно годен» лишь немного облегчало мне службу – я не мог служить в каких-нибудь частях с большой физической нагрузкой. Меня не могли взять служить десантником, танкистом или морским пехотинцем. Мне предстояло служить где-нибудь попроще, вроде пехоты, войсках связи или стройбате.
Возмущенная таким решением медицинской комиссии моя мать пыталась препятствовать моей службе, не хотела отпускать меня в армию. Но я уже смирился с тем, что буду служить. Мне казалось, что самой судьбой мне специально уготовано пройти армию, чтобы, наконец, стать настоящим мужчиной, возмужать, поверить в свои силы и преодолеть свои комплексы.
27 ноября 2002 года вырвавшись из рук своей матери, я отправился в военный комиссариат. Собрав немногочисленную партию призывников в актовом зале, военный комиссар прочитал нам дежурную лекцию о патриотизме, пожелал удачи и вручил военные билеты с проставленной датой призыва на военную службу. Фактически в этот момент пошел обратный отсчет до моего дембеля. После этого всех призывников под крики и плачь родственников посадили в автобус и отвезли на сборный пункт.
Глава 2. Сборный пункт
Серое, мрачное здание, обнесенное высоким забором с колючей проволокой, более всего походило на тюрьму, чем на место, где должна начинаться служба у защитников Родины. Со стороны улицы нельзя было различить ни одного окна здания, нельзя было увидеть даже краешком глаза, что творилось за этим высоким бетонным забором. Вход на территорию преграждал КПП со своим дежурным и дневальными. Возле входа на стене висели списки призывников и вокруг всегда толпилась масса людей, пытавшихся понять, где сейчас находится их сын, в какую часть его заберут и когда будет отправление в часть. Заплаканные, грустные и очень взволнованные лица родителей встречали очередной автобус с призывниками, въезжавший на территорию областного сборочного пункта.
Пройдя повторную медицинскую комиссию уже на территории сборного пункта, новая группа призывников попала в большой спортивный зал, в котором уже в тот момент томилось больше семи сотен таких же бедняг. Не обращая никакого внимания на нас, ребята продолжали беседовать между собой. Они были разбиты на отдельные кучки. Кто-то жался в уголке, пытаясь согреться, кто-то втихаря курил. Счастливчики, которым удалось занять свободные места на скамейках, пытались согреться последними лучами солнца, постоянно передвигая скамейки на то место, куда падал свет. Остальные же ребята, не обращая никакого внимания на периодические крики и ругань дежуривших при входе солдат сборного пункта, лежали на полу, закутавшись в свои куртки. Некоторые ребята, чтобы согреться, отжимались и подтягивались на турниках. В зале было очень холодно. На дворе стояла поздняя осень, спортивный зал никак не отапливался и морозный ветер с улицы легко проникал сквозь огромные щели в оконных блоках. Все были одеты в легкую одежду, понимая, что в армии им выдадут военную форму, поэтому не было необходимости одеваться на пересыльной в дорогую и теплую одежду. Старые потрепанные трико, видавшие виды свитера, грязные стоптанные кроссовки – такой была типичная одежда новобранцев. Никто не рассчитывал находиться долго на пересыльном пункте, будучи уверенными, что уже сегодня они выедут в часть.
Зал, не переставая ни на секунду, гудел. Он был похож на большую базарную площадь. Только в качестве товара здесь выступало мужское население призывного возраста, а в качестве купцов – офицеры, которые время от времени заходили в зал, строили всех, разбивали солдат на новые группы, кого-то зачисляли себе в команду, кого-то переводили в резерв. После чего следовала команда «Разойдись!» и призывники разбегались, стараясь успеть занять свободные скамейки.
Евгений Данильченко
Книга рассказывает о дедовщине в армии. Она не ставит своей целью просто показать все ужасы дедовщины. Цель – рассказать, откуда дедовщина возникает, почему она такая живучая и какое значение это имеет для общества. Она рассказывает о разных людях, о том, как они меняются под воздействием обстоятельств, как один и тот же человек может в один момент совершить безграничную гадость, а в следующий подвиг.
Дух
Иногда просто невозможно по-другому
Евгений Данильченко
© Евгений Данильченко, 2016
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть I
Глава 1. Кафедра
Экзамен в военном училище.
Преподаватель:
– Из чего сделана пуля?
Курсант, заглянув в шпору:
– Из железа.
Преподаватель, заглянув в шпору:
– Правильно! А из чего сделан гвоздь?
Курсант, заглянув в шпору:
– Из железа.
Преподаватель, заглянув в шпору:
– Неправильно. Из того же металла.
Старый анекдот
Началось все на втором курсе института. Я, как и вся мужская половина нашей группы, попал на военную кафедру. В главном корпусе института за большими красными дверями с двуглавым орлом скрывался свой отдельный мирок – армия со своим дежурным, дневальными, классами боевой подготовки, со своими замполитами и прапорщиками, с жизнью по расписанию и специфическим армейским языком.
Из веселых и непоседливых студентов военноначальники сразу принялись лепить стадо одинаково стриженных и одинаково одетых солдат. Занятие это изначально было малоперспективным ввиду специфичности студенческого люда. Военные этого признавать не хотели, поэтому очень злились на студентов. Нас строили, нам выносили замечания, угрожали выгнать с кафедры, но снова и снова мы приходили на утреннее построение с большим опозданием, с длинными волосами и одетыми в джинсы. Без особого энтузиазма мы слушали, чем отличается устройство российской армии от американской, заполняли тетрадку со специальными военными топографическими знаками, засыпая на ходу, учили тактико-технические характеристики различных видов армейских вооружений и ходили строевым шагом на заднем дворе главного корпуса института.
Пытаясь заставить нас проживать один день в неделю по законам армии, офицеры военной кафедры забыли, что сначала нам нужно было внушить уважение к самой армии, дать нам почувствовать гордость за то, что мы будущие офицеры великой Российской армии, будущие защитники родины. Вместо этого на нас по поводу и без повода кричали, строили, и очень сильно материли. Военные производили на нас впечатление людей очень ограниченных и невоспитанных. Армейский мат, казенная армейская речь сильно резали нам слух, что не добавляло уважения офицерам.
Большую часть занятий проводил один майор. Он был очень нервный и строгий. Постоянно заставлял всю роту стоя слушать его лекцию, стоило ему только услышать какой-нибудь посторонний шум в аудитории. Во время его лекций мы узнали, что СССР развалили империалисты, что Ельцин продал нас с потрохами Западу, что при Сталине был порядок, что единственный человек, который спасет Россию – это Зюганов. А вот по своей военной специальности мы так толком ничего из его уст и не услышали. Конечно, у каждого человека есть право иметь свою точку зрения на историю своей страны. Определенно, в советское время ему жилось слаще, но только вот во многом из-за таких как он, который не хочет готовить специалистов, а только занимается демагогией, вся эта самая система и рухнула.
Одним словом, четверг, день военной кафедры, был сущей каторгой для меня и других моих сокурсников. И терпели все этот день по одной простой причине – никто не хотел идти служить в армию солдатом – слишком часто мы слышали про дедовщину из средств массовой информации и из уст отслуживших, никто не хотел терять лучшие годы жизни в армии.
Весной я пошел на обязательную медицинскую комиссию в районный военкомат. В военном комиссариате отношение к призывникам такое же наплевательское, как и во всей армии. В душном, плохо освещенном коридоре, простояв на ногах в очередях около пяти часов, надлежало пройти разных врачей. Стоматологи, психотерапевты, отоларингологи и хирурги должны были оценить твое физическое состояние и годность к несению службы. Самым последним врачом всегда был хирург. Он внимательно осмотрел меня и направил на обследование в больницу, чтобы я сделал рентгеновские снимки позвоночника. Это никак меня не удивило, потому, как я с детства знал, что у меня есть небольшое искривление позвоночника и иногда спина у меня побаливала так, что приходилось полчаса – час лежать на животе, чтобы боль ушла.
Через неделю с рентгеновскими снимками в руках я уже стоял у кабинета председателя медицинской комиссии.
– Можно войти? – спросил я, постучав предварительно в дверь.
– Заходи… – скривившись, ответил мне один из врачей, очень недовольный неуставным словечком «можно». – Раздеться до трусов и встать в центре на коврик, руки по швам.
Несколько минут врачи внимательно изучали мою медицинскую карту и снимки позвоночника.
– Одевайтесь, – сказал мне председатель комиссии. – Значит так, юноша, мы изучили ваше дело и обнаружили, что у вас кифоз. С таким заболеванием в армию не положено. К несению службы вы не годны. Я бы мог вам и сейчас выдать военный билет, но списки призывников, не годных к службе, мы уже подали, поэтому вам придется подождать еще год до следующей комиссии. Но для вас ведь это не критично, вы же и так учитесь в институте и у вас отсрочка? Так ведь?
– Да, – плохо скрывая свою радость, ответил я.
– Ну, вот и ладно. Придете через год в это же время. Следующий!
Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны я радовался, что мне не придется служить, не придется тратить пару лет своей жизни на армию и ходить на военную кафедру. С другой стороны, я был так воспитан, что любой уважающий себя молодой человек просто обязан был послужить в армии, чтобы стать настоящим мужчиной и защитником Родины.
Но в армии я все же не очень хотел служить. Поэтому на следующий день я бросил военную кафедру. Какой теперь от нее был толк, если я не годен для службы?
Через год, как мне и сказал председатель комиссии я со своими снимками снова пришел на осмотр. Оказалось, что за год снимки устарели и нужно делать новые. Вдруг у меня все прошло и позвоночник стал прямым? Снова поход в больницу за новыми снимками. И снова те же слова председателя: «Вы не годны. Я мог вы вас сейчас освободить от службы, но списки уже поданы. Приходите через год, а лучше всего после института. Все равно ведь пока вы учитесь, вас никто в армию не заберет».
Так я и поступил. Осенью 2002 года, получив повестку в военкомат, абсолютно спокойный и уверенный в том, что армия мне не грозит, заранее сделав новые снимки, которые подтвердили мой диагноз, я явился на комиссию.
Все тоже врач, тот же председатель комиссии внимательно изучив мои снимки, объявил, что к службе в армии я годен. «Ограниченно годен» – пояснил он.
– Как же так? Вы же сами говорили ранее, что с моим заболеванием меня в армию не берут! – почувствовал я ком в горле.
Но комиссия и слушать меня не хотела. Ограниченно годен к строевой службе и точка!
Я испытал настоящий шок. Меня заберут в армию? Но у меня же были другие планы, мне работать нужно, строить свою жизнь. Я был очень возмущен такой несправедливостью со стороны медицинской комиссии. Ведь у меня же были снимки, я ведь не стал за эти годы более здоровым.
Решив разобраться в этом вопросе, я обзавелся так называемым «расписанием болезней», которое представляло из себя список болезней, по которым в армию не берут. У каждой болезни были четкие признаки и параметры. Сравнив анамнез к моим снимкам и данные расписания болезней, я обнаружил точное совпадение двенадцати из тринадцати признаков. По всем параметрам мое заболевание подходило под описание, изложенное в этом справочнике. Кроме одного параметра. Оказывается, мне нужно было каждые полгода обращаться в больницу с жалобами на свою спину и получать соответствующие справки. Такие обращение у меня были, но за всю свою студенческую жизнь я обращался к врачам с жалобами на боли в спине только два раза, а этого было мало, чтобы признать меня негодным к несению службы. Вот и получалось, что с формальной точки зрения комиссия была права. Несмотря на никуда не исчезнувшее искривление позвоночника, никуда не исчезнувшие боли и неоднократно ранее звучавшие заверения председателя комиссии, что для армии я не гожусь, следующий год своей жизни мне предстояло отдать служению родине.
«Ограниченно годен» лишь немного облегчало мне службу – я не мог служить в каких-нибудь частях с большой физической нагрузкой. Меня не могли взять служить десантником, танкистом или морским пехотинцем. Мне предстояло служить где-нибудь попроще, вроде пехоты, войсках связи или стройбате.
Возмущенная таким решением медицинской комиссии моя мать пыталась препятствовать моей службе, не хотела отпускать меня в армию. Но я уже смирился с тем, что буду служить. Мне казалось, что самой судьбой мне специально уготовано пройти армию, чтобы, наконец, стать настоящим мужчиной, возмужать, поверить в свои силы и преодолеть свои комплексы.
27 ноября 2002 года вырвавшись из рук своей матери, я отправился в военный комиссариат. Собрав немногочисленную партию призывников в актовом зале, военный комиссар прочитал нам дежурную лекцию о патриотизме, пожелал удачи и вручил военные билеты с проставленной датой призыва на военную службу. Фактически в этот момент пошел обратный отсчет до моего дембеля. После этого всех призывников под крики и плачь родственников посадили в автобус и отвезли на сборный пункт.
Глава 2. Сборный пункт
Серое, мрачное здание, обнесенное высоким забором с колючей проволокой, более всего походило на тюрьму, чем на место, где должна начинаться служба у защитников Родины. Со стороны улицы нельзя было различить ни одного окна здания, нельзя было увидеть даже краешком глаза, что творилось за этим высоким бетонным забором. Вход на территорию преграждал КПП со своим дежурным и дневальными. Возле входа на стене висели списки призывников и вокруг всегда толпилась масса людей, пытавшихся понять, где сейчас находится их сын, в какую часть его заберут и когда будет отправление в часть. Заплаканные, грустные и очень взволнованные лица родителей встречали очередной автобус с призывниками, въезжавший на территорию областного сборочного пункта.
Пройдя повторную медицинскую комиссию уже на территории сборного пункта, новая группа призывников попала в большой спортивный зал, в котором уже в тот момент томилось больше семи сотен таких же бедняг. Не обращая никакого внимания на нас, ребята продолжали беседовать между собой. Они были разбиты на отдельные кучки. Кто-то жался в уголке, пытаясь согреться, кто-то втихаря курил. Счастливчики, которым удалось занять свободные места на скамейках, пытались согреться последними лучами солнца, постоянно передвигая скамейки на то место, куда падал свет. Остальные же ребята, не обращая никакого внимания на периодические крики и ругань дежуривших при входе солдат сборного пункта, лежали на полу, закутавшись в свои куртки. Некоторые ребята, чтобы согреться, отжимались и подтягивались на турниках. В зале было очень холодно. На дворе стояла поздняя осень, спортивный зал никак не отапливался и морозный ветер с улицы легко проникал сквозь огромные щели в оконных блоках. Все были одеты в легкую одежду, понимая, что в армии им выдадут военную форму, поэтому не было необходимости одеваться на пересыльной в дорогую и теплую одежду. Старые потрепанные трико, видавшие виды свитера, грязные стоптанные кроссовки – такой была типичная одежда новобранцев. Никто не рассчитывал находиться долго на пересыльном пункте, будучи уверенными, что уже сегодня они выедут в часть.
Зал, не переставая ни на секунду, гудел. Он был похож на большую базарную площадь. Только в качестве товара здесь выступало мужское население призывного возраста, а в качестве купцов – офицеры, которые время от времени заходили в зал, строили всех, разбивали солдат на новые группы, кого-то зачисляли себе в команду, кого-то переводили в резерв. После чего следовала команда «Разойдись!» и призывники разбегались, стараясь успеть занять свободные скамейки.
Последний отзыв
Очень интересно