Вспоминая запах бабочек. Стихи

пепельница и очки.

Или наоборот,

или всё так – почти.

Снится ей кто-то свой,

может быть даже сын:

вот он идёт в прибой,

вроде бы не один.

Хочется крикнуть, но

голос теряет звук.

Будто в немом кино —

в хаосе ног и рук.

Мальчик, плыви, плыви,

дальше и дальше, прочь.

Боже, твоих храни

и сыновей, и дочь.

Кончится юный век,

старость толкнёт в плечо.

Падает долгий снег

памяти ни о чём.

* * *

Потому что февраль.

Это верба в твоём окне,

притворившись живой,

что-то нежное шепчет мне.

Чёрно-белый квадрат,

кружевное стекло дрожит,

рядом с серою ватой

оборванный снег лежит.

И боюсь подойти,

разглядеть, разбудить, разбить.

Не боюсь только,

веришь ли,

разлюбить.

Потому что любовь —

это страх уходить вторым —

по невидным следам,

чей рисунок неповторим.

* * *

«Грею руки».

Объявление на заборе.

Забавное. Улыбнулась шутке.

А внизу написано: «Звоните Боре».

И номеров одинаковых четыре штуки.

Оторвала один холодной рукой в перчатке —

положила в карман рядом с мелочью на сигареты,

и пошла к киоску, где в последнее время часто

попадалась ей «Ява 100». Сюжету

не хватает героя. Он у киоска,

покупает «Казбек», прикуривает, но спичка гаснет.

Он опять, она снова. Она: «Помочь с папироской?»