Дом в переулке

Дом в переулке
Евгений Геннадьевич Гаврилин

Странная история, которая приключилась с мальчиком из коммунальной квартиры.

Евгений Гаврилин

Дом в переулке

Громкий лай собак за окном окончательно разбудил Максима. Он открыл глаза, сел на кровать и огляделся по сторонам. Мама ушла на работу ещё рано утром и оставила на письменном столе записку. Максим встал и подошёл к окну. Неприятная тупая боль в правом боку заставила его поморщиться. Он прижал ладонь к животу и присел на стул. Боль медленно ушла. Бездомные дворняги за окном удалялись всё дальше, и их лай становился всё тише. Содержание записки было традиционным, как и во все дни, когда мама работала в первую смену: «Обед в холодильнике. Буду после четырёх часов. Выучи уроки».

За дверью были слышны голоса соседок. Максим оделся и вышел из комнаты на кухню. Мария Степановна, тихая и спокойная пожилая женщина шестидесяти лет, сидела за своим столом и резала на деревянной разделочной доске морковь. Жила она последние пятнадцать лет одна, потому что её муж внезапно собрал чемоданы и ушёл без всяких объяснений, подав вскоре на развод. Вначале Марина Степановна рассказывала соседям, что он – мерзавец и негодяй, но потом былые обиды прошли, и она стала изредка говорить посторонним, что скучает по нему и любит до сих пор. Её яркий разноцветный халат казался чуждым явлением среди пошарпанных кухонных столов. Другая соседка по коммуналке, Нина Михайловна, отметившая совсем недавно свой семидесятипятилетний юбилей, наливала себе чай в граненый стакан. Она предпочитала пить все напитки исключительно из стеклянных стаканов в мельхиоровых подстаканниках, которых у неё было не менее двух десятков. Максим с детства любил разглядывать рисунки на этих подстаканниках, расставленных на полке над кухонных столом бабы Нины. Там были лесные звери, корабли, ракеты, цветы и всевозможные узоры.

– Доброе утро, – сказал Максим, слегка прищурившись от яркого солнца из окна.

– Здравствуй, Максим, – сказала Мария Степановна, отвернувшись на мгновение от моркови. – Долго спишь.

– Ой, Максимочка, садись, чайку попьём, – воскликнула баба Нина, водружая чайник на плиту. – Я конфетки купила. Шоколадные, как ты любишь. Да тебе и покушать сначала надо. Или ты в школу торопишься?

– Спасибо, баб Нин, – ответил Максим. – Сегодня выходной – в школу не надо. А мне мама оставила обед в холодильнике. Я сейчас разогрею.

Максим скрылся ненадолго за дверью и вернулся с эмалированной кастрюлей в руках. Он установил кастрюлю на плиту и зажёг спичками газ. Затем он проскользнул мимо беседующих соседок в туалет. Через минуту Максим вернулся и уселся на табурет возле своего стола.

– Это необычное чувство, – Мария Степановна рассказывала бабе Нине какую-то историю, начало которой Максим не застал. – Сначала ты не понимаешь, что это не твои воспоминания, а потом начинаешь чувствовать себя каким-то сторонним наблюдателем. Будто ты стал и зрителем, и учителем для этого человека.

– И этому всему тебя он научил? – спросила баба Нина.

– Да, Семён Макарыч научил, – ответила Мария Степановна, сбрасывая ножом порезанную морковь в алюминиевую кастрюлю. – Я ему вообще не верила сначала. Думала, что врёт всё. Или так шутит. А потом попробовала – и получилось.

За окном щебетали воробьи, радуясь весеннему дню. Максим сидел на табурете и болтал ногами, не понимая, о чём говорила его странная соседка по коммунальной квартире. Она всегда была строга с ним и никогда не баловала сладостями, как это делала другая соседка, баба Нина.

– Чувство такое, что будто ты и не человек уже, а кто-то другой, – продолжила Мария Степановна. – Кто-то намного больше и мудрее.

– Странно это всё, – скептически отметила баба Нина, покачав головой. – Видеть чужие сны. Чертовщина какая-то.

– Это древнее восточное учение, а не чертовщина, – возразила Мария Степановна. – Мудрость веков, можно сказать. И не каждому человеку открываются такие тайны. Семён Макарыч так и говорил. Он сам этому учился много лет.

– И где ж он учился этой бесовщине? – спросила баба Нина, качая головой. – Он всю жизнь в своём театре проторчал. И ни в какие страны не ездил. С моим мужем покойным раньше ваш Макарыч выпивал постоянно. Тоже ему всякие сказки рассказывал. Врёт он всё.

Баба Нина замолчала и шумно отпила из стакана, причмокивая губами. Минута прошла в тишине. Максим молча слез с табурета, выключил газ и налил себе в тарелку супа из кастрюли. Затем он осторожно поставил тарелку на стол и принялся за трапезу.

– Вы к нему несправедливы, Нина Михайловна, – спокойно сказала Мария Степановна. – Он – человек удивительный.

– Маш, видела я его удивительность раньше, – махнула рукой баба Нина. – Кажную неделю пьянствовал, падлюга. Может, сейчас и перестал. Не знаю.

– Ничего подобного сейчас нет, – парировала соседка.

– Ну, и чёрт с ним, – решила закончить разговор баба Нина. – Я на огород пойду. Там ещё дел полно. Максимочка, кушай конфетки, милый мой.

– Спасибо, баба Нина, – ответил Максим, отложив ложку в сторону.

Нина Михайловна погладила мальчика по голове и вышла из кухни, переваливаясь с ноги на ногу.

– Совсем несносная старуха стала, – сказала Мария Степановна после минутной паузы, нарезая очищенную картошку на длинные ломтики.

Максим ничего не ответил, искоса посмотрев на соседку. Он взял пустую тарелку и направился к раковине. За окном был виден соседний дом, окруженный заборами, за которыми росли яблони, сливы и малина. Около одного из заборов стояла ватага мальчишек во главе с Лёшкой Паршивым, с которым Максим успел за неделю два раза подраться. После этого мать пообещала за следующую драку всыпать по первое число. И обычно она выполняла свои обещания. Максим помыл тарелку, поставил её на сушилку и пошёл в соседнюю квартиру к Семёну Макаровичу.

***

В квартире Семёна Макаровича царил полумрак, потому что хозяин занавешивал все окна плотными бардовыми шторами. Входную дверь он днём не запирал. Впрочем, точно так же делали многие соседи по дому. Максим тихо перешагнул порог квартиры и закрыл за собой дверь.

– Семён Макарыч, вы дома?

– Дома, Максим, – отозвался из глубины хозяин. – Где же мне ещё быть?!

– Сегодня выходной, в школу идти не надо, – сказал юный гость, войдя в комнату.

Семён Макарыч стоял, склонившись над рабочим столом у окна, на котором в хаотичном порядке были разбросаны листы цветной бумаги, детали кукол, кисточки, обрывки ваты и мотки проволоки. На краю стола стояла вереница банок разного размера с цветными красками и клеем. Штора была немного приоткрыта, и яркое солнце освещало половину комнаты, оставляя другую часть в тени. Весь пол был устлан коврами, а на противоположной от окон стене висела шкура волка. На дальней от входа стене были большие часы, которые, по словам хозяина, часто вставали. В тёмном углу стояло несколько больших кукол в старомодных платьях и шляпках с перьями.

Максим бесцеремонно уселся в мягкое бархатное кресло и откинулся на спинку. Семён Макарович вытер руки о тряпку и повернулся к нему. Его старческое доброе лицо расплылось в улыбке. Он подошёл, прихрамывая, ко второму креслу и осторожно опустился на него. Гость и хозяин квартиры с минуту молча сидели друг напротив друга. Максим с интересом рассматривал диковинные деревянные маски и кинжалы, висевшие на стене рядом с часами. Семён Макарович всё же нарушил тишину.

– Ну, что там нового?

– Да ничего такого. Семён Макарыч, вы на улицу вообще не ходите?

– Выхожу иногда. В магазин хожу. А давеча мне Маша продукты приносила. Очень хорошая женщина. Добрая.

– Она какая-то странная.

– А кто ж не странный? – засмеялся Семён Макарович. – Я тоже, наверное, странный. Люди так говорят?

– Говорят. Вы хороший. А сосед дядя Лёша машину купил. Вчера приезжал на ней.

– Это, у которого ребятишки? Двое?

– Да, у него.

– Раньше с ними в квартире Николай с Зиной жили. Грустная история с ними вышла.

– А что с ними вышло?

– Николая в психушку увезли. А Зинаида погибла. Лучше не надо об этом. А ты почему не в школе?

– Сегодня же выходной.

– А, да. Точно, выходной. А я почти доделал тут одну штуку. Сейчас покажу.

Семён Макарович медленно поднялся с кресла и подошёл к большому столу, на котором стояла накрытая простыней некая прямоугольная конструкция внушительных размеров. Максим спрыгнул с кресла и подбежал к соседу, чтобы помочь ему снять ткань с загадочного предмета.

Простыня спала на пол, и взору предстал макет двухэтажного дома, в котором они жили. Передняя стенка и часть боковой отсутствовали, поэтому можно было рассмотреть содержимое каждой квартиры. На первом этаже в одной из комнат сидел в кресле сам Семён Макарович, рядом в ногах спал его чёрный кот Васька. В соседней квартире в трёх разных комнатах расположились Мария Степановна, Нина Михайловна и Максим со своей мамой. В другой квартире были дядя Лёша, его жена и двое сыновей. В каждом помещении находилась миниатюрная мебель, повторяющая точь-в-точь настоящую. Семён Макарович щелкнул тумблером, и в комнатах загорелись маленькие люстры.