В конце туннеля света нет

Поразмышляем.

Человек, как известно, придерживается приемлемой для себя социальной дистанции, которая в среднем определятся равной в 1 метр. Следовательно, если предположить, что там и взаправду было оцепление, то оно могло являть собою вереницу из 20 тысяч человек, протяженностью 20 тысяч метров.

Далее, известно, что длина дворца (вдоль Невы) составляет 210 метров, ширина – 175 метров. Учитывая то, что из-за поленницы, сооруженной юнкерами, периодически велся оружейный огонь, увеличим в целях безопасности дистанцию от фасада дворца до первой линии штурмующих на 300 метров, и тогда периметр, который надлежит окружить, составит 1 370 метров. Округлим до удобства проведения расчетов последнюю цифру до 1 500. И тогда выходит, что орда из 20 тысяч человек способна окружить дворец аж 13 раз! 1 500 человек в каждом кольце. 13 рядов – это ж глухая стена! Могла ли промахнуться из-за поленницы женщина, которая пуляла просто в сторону от себя, наугад? Да ни одна пуля не ушла б в «молоко»! Это ж очевиднее некуда! И сколько тогда оказалось бы жертв? Но жертв же почти не было! Как это понимать? Полагаю, что так: либо осажденные не стреляли совсем, либо осаждающих было столь малое число, что угодить в них, да еще в полутьме, составляло сущую проблему.

Вот и выходит, что убитые инсургенты убедительно опровергают ложь живых историков и «очевидцев»?

Вот, почему в то, что «выполняя приказ ВРК, отряд матросов Гвардейского экипажа из 40 человек около 6 час. утра, не встретив сопротивления со стороны охраны банка и дежурного взвода Семеновского полка, занял Государственный банк» [210], я – верю. В то, что «отряд Красной гвардии меднопрокатного и трубного завода Розенкранца в составе 60 человек занял Финляндский вокзал» [211], верю. В то, что после 7 часов вечера отряд, состоящий из матросов, солдат и красногвардейцев, численностью 50 человек занял здание Генерального штаба, и арестовал по ходу дела находящегося там генерал-квартирмейстера Н. Параделова [212], верю. Но то, что 20 тысячная орда, при поддержке 15 кораблей Балтфлота, окружила в глубоких сумерках один-единственный почти пустой, почти никем не охраняемый Зимний дворец, и до двух часов ночи не могла его взять – политизированная на шкурничестве замешанная брехня!

Очевидность заключается в том, что вожди, стоящие во главе государственного переворота, и идейно-пропагандистский персонал инсургентов тяготели не только к мифологизации событий, к фальсификации статистики, но и к гиперболизации того отклика, который исходил из народной массы в ответ на их пламенные речи и зримые действия. Вот, почему В.И. Ленину вдруг стало мерещится, будто бы «большинство теперь за нами».

Да, большинство ли?

Возьмем, например, такой аспект, как формирование отрядов красногвардейцев, и их участие в событиях 25 октября.

Балтийский судостроительный и механический завод – состояло на 1 января 1917 года 7 645 рабочих [213], но всего лишь «…235 рабочих с этого завода приняли то или иное участие в боевых действиях. С других заводов – еще меньше. Путиловский завод, имевший якобы 1 500 организованных красногвардейцев, мог фактически выставить лишь отряд в 80 человек, бравший во главе с Сурковым “лобовым ударом” Зимний Дворец. Куда рассеялись 10 тысяч красногвардейцев, числившихся в одном только Выборгском районе, нам неизвестно. А всего организаторы восстания в своих партийных рапортичках записали 50 т. красногвардейцев» [214].

Путиловский завод – на 1 января 1917 года состояло 24 449 рабочих [215]. 80 человек с завода, принявших участие в восстании – это лишь 0.33 % от общей численности рабочих. И где же тут «большинство теперь за нами»?

Петроградский металлический завод – состояло рабочих на 1 января 1917 года 6 704 [216], а на 25-е октября, как сообщал журнал «Красная летопись», количество красногвардейцев на заводе возросло аж до 131 человека [217], что составляет всего лишь 1,95 % от общей численности рабочих.

Да и то, «возросло», как я подозреваю, лишь потому что в этот день на завод подвезли новенькие винтовки. Как же тут на халяву-то да не завладеть полезным?..

…Как Зимний дворец оказался «в наших руках» – тому есть множество забавных свидетельств – воспоминаний, и многие сводятся к одному: оказывается, инсургенты в здание попросту просачивались – кто через незапертые и неохраняемые двери со стороны Невы, кто грубо через выломанное окно, где вступивших да влезших охотно разоружали немногочисленных скучающие юнкера. Вот, как об этом сообщал тогдашний министр юстиции Временного правительства П.Н. Малянтович: «Опять шум… Он стал уже привычным… Опять, вероятно, ворвались большевики и, конечно, опять обезоружены… Вошел Пальчинский. Конечно, это так и оказалось. И опять дали себя обезоружить без сопротивления. И опять их было много… А сколько их уже во дворце?.. Кто фактически занимает дворец теперь – мы или большевики?..» [218]

Хороший вопрос, не так ли?

Уже во втором часу ночи через единственный незапертый и неохраняемый вход в Зимний дворец со стороны Дворцовой площади, проник с десятком сопровождающих и член Петроградского военно-революционного комитета В.А. Антонов-Овсеенко. Далее, поднявшись по узкой лестнице, и, по его собственному свидетельству, проплутав невесть сколько по пустым коридорам и комнатам, он попал, наконец, в полутемный Малахитовый зал, и «…услышав голоса в соседнем помещении, Антонов-Овсеенко распахнул дверь в Малую столовую. И, увидев министров Временного правительства, с порога произнес: “Именем ВРК объявляю вас арестованными”. Каминные часы в Малой столовой Зимнего дворца и теперь показывают 2 часа 10 минут – время, когда 95 лет назад в России закончилась целая эпоха» [219].

И вот уже экс-министры под надежным конвоем бредут в беспросветной ночи в суровую Петропавловскую крепость – в камеры Трубецкого бастиона.

А в Смольный тем временем уходит сообщение: «Временное правительство низложено…»

В Смольном в сизом мареве махорочного дыма нервно и шумно работал II всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов…

Сведения о партийном составе присутствующих разноречивы, и данные о численности присутствующих страдают непостоянством, ибо одни делегаты в знак протеста то покидали съезд, то возвращались вновь, но все же с той или иной долей погрешности «можно сделать вывод, что в открытии участвовало (без чл. ВЦИК 1-го созыва, имевших право на совещательный голос) не менее 739 делегатов, в т. ч. 338 большевиков, 211 эсеров (в т. ч. 127 левых), 69 меньшевиков (в т. ч. 32 интернационалиста), 20 объединённых социал-демократов-интернационалистов, 10 чл. от польских социалистических партий, 6 бундовцев, 4 чл. партии “Поалей Цион”, 6 чл. Украин. социал-демократич. рабочей партии (УСДРП), 3 чл. Украин. партии социалистов-революционеров, 4 социалиста народника Литвы, 3 анархиста, 2 максималиста, 1 трудовик, 1 чл. Партии трудового крестьянства, 36 беспартийных и 22 делегата, не сообщивших о своей партийности» [220].

Занимая место председательствующего в президиуме Съезда, Л.Б. Каменев доложил, что ЦИК для рассмотрения наметил вопросы: о власти, войне и Учредительном Собрании.

Казалось бы, вопрос о власти прост и очевиден при столь многоголосо озвученном лозунге «Вся власть Советам!», но, как скоро выяснилось, и с этим не все из присутствующих были согласны. И настолько были не согласны, что даже покидали собрание в знак протеста. Что ж, и у них были на то свои резоны.

И все же после того как в 3 часа ночи Л.Б. Каменев объявил об аресте министров Временного правительства, Съезд принял обращение «К рабочим, солдатам и крестьянам», в котором сообщалось: «Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, Съезд берет власть в свои руки. <…> Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок» [221]. И все бы хорошо, но… Советы – не правительство. И Съезд принял постановление «Об образовании рабочего и крестьянского правительства»: «Образовать для управления страной, впредь до созыва Учредительного Собрания, Временное Рабочее и Крестьянское Правительство, которое будет именоваться Советом Народных Комиссаров. <…> Контроль над деятельностью народных комиссаров и право смещения их принадлежит Всероссийскому Съезду Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов и его Центральному Исполнительному Комитету» [222]. И все бы хорошо, но… правительство почему-то оказалось состоящим на 100 % из большевиков? Все 15 комиссаров СНК, включая председателя СНК В.И. Ленина, и все – большевики!? И суть случившегося никоим образом нельзя объяснить и оправдать тем, что такое содеялось исключительно из-за саботажа, учиненного левыми эсерами. На Съезде, между прочим, присутствовали не только эсеры да большевики, были там и объединённые интернационалисты, и меньшевики-интернационалисты, и украинские социалисты, были и вообще беспартийные деятели – аж целых 23 делегата… Вошли же в ЦИК 2-го созыва, кроме большевиков, и представители от фракции социалистов-революционеров (левых), и от объединенных социал-демократов интернационалистов, и от Украинской социалистической Партии, и от фракции социалистов-революционеров максималистов… Всего 101 человек. И, как Съезд постановил, «состав ЦИК может быть пополнен представителями крестьянских Советов, армейских организаций, а также представителями тех групп, которые ушли со Съезда».

Ну, так или иначе, но давний замысел В.И. Ленина все же воплотился в реальность. Еще в сентябре 1917 г. он в письме «Большевики должны взять власть», которое было адресовано Центральному Комитету, Петроградскому и Московскому комитетам РСДРП(б), утверждал: «Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки» [223].

И вот, наконец, большевики государственную власть взяли в свои руки. При этом, признаюсь, мне крайне сложно отделаться от ощущения, что «большевики в Советах» – это Советы, инфицированные большевиками, ибо большевики внедрились в Советы для того чтобы, что следует из выше приведенного ленинского высказывания, паразитируя на Советах, использовать Советы для своих собственных нужд: первоначально – для того, чтобы взять государственную власть в свои руки, «маскируя» захват власти во время октябрьского переворота, под захват власти внепартийными Советами.

Из материалов, опубликованных в газете «Известия» в октябре 1917 года, мы знаем, что на II Съезде Советы объявили правительство А.Ф. Керенского низложенным, и объявили носителем власти самих себя и Советы на местах. Съезд не отрекался от властных полномочий в пользу РСДРП(б)?!

Едва ли нужно сомневаться в том, что для взятия власти, для свержения старого режима нужна организованная и даже вооруженная масса, и нужна партия – люди, способные координировать усилия этой массы, но надо ли стоять на том, что после свержения старого режима надобно использовать все тот же инструмент – партию и вооруженные отряды людей? Разве устарело утверждение: всему свое время и место?

Можно и нужно использовать топор, когда нужно заготовить дрова для костра, на котором вы собираетесь готовить обед, но зачем же с топором садиться за обеденный стол?

Согласимся, одно дело, когда РСДРП(б) совместно с другими партиями, совместно с теми же Советами, и многими иными структурами, и с совершенно беспартийными людьми добивается низложения старого режима, и совершенно иное, когда РСДРП(б), в частности, в апреле 1918 года устами В.И. Ленина вдруг заявляет: «Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали, – у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь Россией управлять» [224].

Почему это непременно вы должны управлять, а не Советы? Тем более, что лозунг-то до сих пор все-таки звучал: «Вся власть Советам!», а не партии?

Этот вопрос после того, как большевики-узурпаторы оседлали государственный аппарат, ставили на ребро многие. В том числе, моряки и жители Кронштадта. Когда ленинская партия, взявшаяся управлять Россией, к концу 1920 – началу 1921 года привела страну к разрухе, голоду и другим бедствиям, моряки, те самые, которые штурмовали три года тому назад Зимний дворец, от несносностей жизни заявили протест против происходящего в стране, и выдвинули лозунг «Советы без коммунистов».

Этот мирный протест против губительной политики «военного коммунизма», движение против диктатуры коммунистов – не против диктатуры пролетариата! против диктатуры коммунистов – сытенький Ленин определит, как проявление «…мелкобуржуазной анархической стихии» [225].

Между тем, резолюция общего собрания команд 1-й и 2-й бригад линейных кораблей, состоявшегося 1 марта 1921 года, содержала следующие требования, опубликованные в газете «Известия временного революционного комитета Матросов, Красноармейцев и Рабочих гор. Кронштадта» 3 марта 1921 г.:

1. Ввиду того, что настоящие Советы не выражают волю рабочих и крестьян, немедленно сделать перевыборы Советов тайным голосованием, причем перед выборами провести свободную предварительную агитацию всех рабочих и крестьян.

7. Упразднить всякие Политотделы, так как ни одна партия не может пользоваться привилегиями для пропаганды своих идей и получать от государства средства для этих целей. Вместо них должны быть учреждены: с мест выбранные культурно-просветительные комиссии, для которых средства должны отпускаться государством [226].

Чем на это ответили взявшиеся управлять Россией – ЦК РКП(б), председатель СНК Ленин, председатель ВЦИК Калинин, председатель Реввоенсовета Троцкий, главнокомандующий вооружёнными силами Республики Каменев и командующий 7-й армией Тухачевский? Они просто расстреляли движение кронштадтцев, носящее совершенно мирный характер, движение, требующее всего лишь демократических и экономических перемен.

В результате к утру 18 марта 1921 года… Среди матросов и жителей Кронштадта – Кронштадт потерял «убитыми свыше 1 тыс. чел., раненными свыше 2 тыс. и захваченными в плен с оружием в руках 2,5 тыс. Около 8 тысяч бежало в Финляндию» [227].

Революция, которую успешно оседлали Ленин и его сотоварищи, уже умело защищала саму себя… Она уже чего-то стоила. Народу России.

Вытворяемое ленинскими комиссарами – новыми управленцами, конечно же, и близко не соответствовало тому, что в сущности своей представляет собой Советская власть. Как бы народ ни относился к тем же тамбовским крестьянам, восставшим против грабительской продразверстки, к тем же «кулакам», впавшим неосмотрительно и поспешно в предприимчивость, ну не мог он сам против себя самого, против таких же, как он сам устраивать беспощадный террор, выселять людей в глухие сибирские районы и степи Казахстана, стрелять в рабочих Новочеркасска, вышедших на площадь под красными флагами и с портретами В.И. Ленина в знак протеста против повышения цен на продовольствие. И совсем иное дело – структура, состоящая из партийных работников, надстроенная над Советами и, почти с первых же своих шагов превратившаяся в номенклатуру сытых персон, оторванных от реальной жизни, чье сознание определялось бытием, круг которого был очерчен партийными документами да эмоционально-информационной палитрой коммуникативных контактов с партийно-советской бюрократией, для коих ценность идеи неизмеримо выше, чем ценность простого человека. «Раньше думай о Родине, а потом о себе»… Партия, пропагандируя пролетарский аскетизм, растоптав как проявление мелкобуржуазности простую человечность, изначально заложила в свою политику моральные постулаты, позволяющие живых людей образно говоря превращать в шпалы, на которые клали чугунные рельсы для того паровоза, что летит вперед, в неведомую Коммуну.

Что есть человек? Тварь ли дрожащая или право имеющий не приносить ни благ своих, ни принципов своих, ни себя самого в жертву, не в его интересах по преимуществу функционирующему Левиафану – бездушному государственному аппарату?

Будут ли солдаты стрелять в народ? – задавали себя вопрос защитники Белого дома, поглядывая на скопище автоматчиков, рассредоточенных там да сям. И неуверенно отвечали сами же себе: не, не будут…

Так люди отвечали во все времена. И во все времена солдаты, представители «силовых структур» неизменно и даже в упор стреляли. Потому что они состояли на службе не у тех, кто являл собою «жертвенную массу», но у тех, чей статус являлся господствующим.

Чей же статус был господствующим в октябре 1993 года? И чем определяется господство?

Господство определяется наличием реальной власти – возможности управлять, распоряжаться, подчинять своему влиянию. Управляла в стране, как заявил В.И. Ленин после государственного переворота 1917 года, РСДРП(б). Вплоть до отмены 6 статьи Конституции СССР 14 марта 1990 года. Но перешла ли реальная власть к Советам народных депутатов после ликвидации руководящей роли КПСС? Очевидно нет, коль Советы указом президента Российской Федерации № 1400 были запрещены. Стало быть, господствовала в стране исполнительная ветвь власти, принявшая людей на службу, давшая им в руки огнестрельное оружие и деньги, и заключившая с принятыми на службу контракт, в случае нарушения которого, например, неисполнения приказа командира или начальника, нанятые могли быть не просто уволены, лишены звания, наград и пенсии, но и подвергнуты наказанию вплоть до уголовного.

Имело место, конечно же, и харизматическое господство и самого государства, которое олицетворял собою не председатель Верховного Совета России Р.И. Хасбулатов, повторившийся в истории как очередной А.Ф. Керенский, а Президент России Б.Н. Ельцин, и господство государственности, как идеи, и господство превратно понимаемого смысла патриотизма. Вот почему в статусе палачей-добровольцев очутились бывшие военнослужащие, прошедшие Афганскую войну – именно они и начали истребление неопасных, никому не угрожающих гражданских людей, собравшихся на территории близ здания Верховного Совета.

Впрочем, справедливости ради, скажем, что самые первые выстрелы утром 4 октября были сделаны не «афганцами». И. Иванов в своей книге «Анафема» свидетельствует: «В 6.43 раздались первые выстрелы. Оказалось, снайперы ГУО РФ и МВД стороннего государства решили подогреть штурмовой энтузиазм трех батальонов 119-го парашютно-десантного полка и подстрелили двух его офицеров. На подходе к “Белому дому”, прямо на марше, в 100 метрах от перекрестка Нового Арбата и Новинского бульвара (Садового кольца), под вывеской “Арбату 500 лет!” колонна ЗИЛ-131 с десантниками была обстреляна с домов, уже занятых наемными войсками и МВД. Стреляли с крыш домов по левую сторону Нового Арбата, в том числе и с крыш домов жилого городка посольства США» [228].

И уже после этого «сезон сафари» открыли «афганцы». Свидетельствует очевидец, известный журналист-международник И.И. Андронов: «Пробудил меня грохот пальбы и оглушительный звон разбитого стекла в окне моего кабинета на третьем этаже “Белого дома”. Стреляли, судя по звуковой мощи, из тяжелых пулеметов. Я мигом сполз с дивана на пол и взглянул на ручные часы – без четверти семь утра.

Подобрался, пригнувшись, к окну и выглянул над подоконником наружу. Внизу въехали на площадь Свободной России три бронетранспортера и харкали пулеметными очередями. Вдобавок бухнула пушка ворвавшейся на площадь танкоподобной БМП – боевой машины пехоты.

Броневики уже разметали уличные баррикады и теперь расстреливали бегущих к “Белому дому” безоружных людей. Повсюду на площади лежали тела убитых и раненых.

На панцирях броневиков сверху сидели необычные десантники – мужчины в черных кожаных куртках и штатских брюках. Одетые цивильно штурмовики стреляли из разномастного оружия короткоствольных карабинов, армейских автоматов, помповых ружей. Неужто, обомлел я, атакуют нас какие-то наемники? Кто они?

Спустя неделю обнаружилась прискорбная для меня истина: расстрел защитников “Белого дома” начали те, кого героизировал я, будучи журналистом, в годы афганской войны. Командовал авангардом штурмовиков подполковник запаса Александр Котенев» [229].