Любовь и диктатура

4. Нужно способствовать расцвету государства и сделать его изобильным.

5. Нужно сделать государство грозным в самом себе и внушающим уважение соседям.

Строка Завещания. Писано рукой императрицы, стиль и орфография сохранены:

Буде я умру в Царском Селе, то положить мне на Софиенской городовой кладбище.

Буде – в городе святаго Петра – в Невском монастире в соборной или погребальной церквы.

Буде – в Пелле, то перевезти водой в Невской монастыр.

Буде – на Москве – в Донской монастир или на ближной городовой кладбище.

Буде – в Петергофе – в Троицко-Сергеевской пустине .

Буде – в ином месте – на ближной кладбище.

Носить гроб кавалергардом, а не иному кому.

Положить тело моё в белой одежде, на голове венец золотой, на котором означить имя моё.

Носить траур пол года, а не более, а что менее того, то луче.

После первых шести недель раскрыть паки все народные увеселения.

По погребении разрешить венчание, – брак и музыку.

Вивлиофику мою со всеми манускриптами и что в моих бумаг найдётся моей рукою писано, отдаю внуку моему, любезному Александру Павловичу, также резные мои камение, и благословаю его моим умом и сердцем. Копию с сего для лучаго исполнение положется и положено в таком верном месте, что чрез долго или коротко нанесёт стыд и посрамление неисполнителям сей моей воле.

Мое намерение есть возвести Константина на Престол греческой восточной Империи.

Для блага Империи Российской и Греческой советую отдалить от дел и советов оных Империи Принцов Виртемберхских и с ними знатся как возможно менее, равномерно отдалить от советов обоих пол немцов.

Венцом же её жизни стало «нравственное завещание», которое она написала для будущих поколений:

«Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора, отыскивайте истинное достоинство, хоть оно было на краю света. По большей части оно скромно и прячется где-нибудь в отдалении. Доблесть не лезет из толпы, не суетится и позволяет забыть о себе.

Никогда не позволяйте льстецам осаждать вас: давайте почувствовать, что вы не любите ни похвал, ни низостей.

Оказывайте доверие лишь тем, кто имеет мужество при случае вам поперечить, и кто предпочитает ваше доброе имя вашей милости.

Будьте мягки, человеколюбивы, доступны, сострадательны и щедры. Ваше величие, да не препятствует вам добродушно снисходить к малым людям и ставить себя в их положение, так чтобы эта доброта никогда не умаляла ни вашей власти, ни их почтения. Выслушивайте всё, что хоть сколько-нибудь заслуживает внимания. Пусть видят, что вы мыслите и чувствуете так, чтобы добрые люди вас любили, злые боялись, и все уважали.

Храните в себе те великие качества, которые составляют отличительную принадлежность честного человека, великого героя. Страшитесь всякой искусственности. Зараза пошлости да не помрачит в вас античного вкуса к чести и доблести.

Мелочные правила и жалкие утончённости не должны иметь доступа к вашему сердцу. Двоедушие чуждо великим людям: они презирают все низости.

Да напечатлеет Провидение эти немногие слова в моём сердце и в сердцах тех, кто их прочтёт после меня».

Сюжет третий: Владимир и Инесса

Незапятнанная любовь

Так получилось, что последние несколько лет я собирал материалы для книги «Ленин в жизни». Занятие оказалось из самых трудных. Во-первых, потому, что о Ленине написаны горы книг. Статистика знает и то, что больше, чем о Ленине, написано только о Христе. Всё это, опять же, надо было прочитать. Кроме того, сам Ленин, по подсчётам одного из усердных его биографов, к тому времени, когда третий жесточайший удар остановил его руку и отнял язык, написал десять миллионов слов. И вот что меня постоянно угнетало в этом чтении. Живого Ленина там почти не было. Понятно было только, что фигура эта была невероятного размаха, нечеловеческая, необъяснимых масштабов, таинственная и вызывающая суеверный ужас, но она как бы скрыта завесой, мутным стеклом. Даже те, кто его знали очень близко (ведь были же у него жена, сёстры, брат), не отваживались опуститься до житейской мелочи, которые бывают так увлекательны в грандиозной личности. Сам он в этом смысле поразил меня только однажды. Как-то, рассуждая о диалектическом идеале полезности и красоты, идеалом таким назвал он женскую грудь. Значит, он и в этих делах разбирался. Это, конечно, не сделало его ближе, но стало понятно, что человеческое ему не было чуждо. На такого его мне и захотелось посмотреть…

И вот ещё несколько штрихов из коллекции того человеческого, что было в этой нечеловеческой по обычным меркам фигуре. Вот, например, Елизавета Драбкина, соратница Ленина и видная пролетарская публицистка описывает день похорон тоже известной революционной деятельницы Инессы Арманд. И тут надо пояснить следующее. К моменту, когда я делал эти выписки, я уже настолько познал ленинскую суть, что она жуткой и отвратительной стала казаться мне. И вот тут, единственный раз, он предстал передо мной в таком виде, что стиль, продиктованный исключительно этими двумя чувствами, оказался бы фальшивым, попробуй я по этой канве интерпретировать такие, например, мгновения из жизни вождя: «…мы увидели, – пишет Драбкина, – движущуюся нам навстречу похоронную процессию. Чёрные худые лошади, запряженные цугом, с трудом тащили чёрный катафалк, на котором стоял очень большой и поэтому особенно страшный длинный цинковый ящик, отсвечивающий тусклым блеском.

Стоя у обочины, мы пропустили мимо себя этих еле переставляющих ноги и костлявых лошадей, этот катафалк, покрытый облезшей чёрной краской, и увидели идущего за ним Владимира Ильича, а рядом с ним я увидела Надежду Константиновну, которая поддерживала его под руку. Было что-то невообразимо скорбное в его опущенных плечах и низко склонённой голове. Мы поняли, что в этом страшном ящике находился гроб с телом Инессы».

«Не только лицо Ленина, – продолжает другая революционная мемуаристка Анжелика Балабанова, – весь его облик выражал такую печаль, что никто не осмеливался даже кивнуть ему. Было ясно, что он хотел побыть наедине со своим горем. Он казался меньше ростом, лицо его было прикрыто кепкой, глаза, казалось, исчезли в болезненно сдерживаемых слезах. Всякий раз, как движение толпы напирало на нашу группу, он не оказывал никакого сопротивления толчкам, как будто был благодарен за то, что мог вплотную приблизиться к гробу».

Александра Коллонтай вообще считает, что медленное умирание Ленина начинается с той поры, когда не стало Инессы Арманд…

Из венков у гроба Инессы обращал на себя внимание один – из белых живых роз. На ленте надпись: «Товарищу Инессе от В.И. Ленина». Заглянул в старинный книжный томик с названием «Язык цветов», подобный вполне мог побывать и в руках пролетарского вождя. «Поднесённые вам белые розы означают невинность, чистую, незапятнанную любовь», растолковано там…

Зачем Ленин подарил Инессе Арманд калоши?

Весной 1910 года его (Ленина) спокойному, размеренному существованию, более подходящему для среднего французского буржуа, настал конец. Ко всеобщему удивлению русской колонии в Париже, привыкшей считать Ленина абсолютным пуританином, он стал появляться в обществе женщины, которая, как всем было известно, вовсе не была ему женой. Её звали Елизавета Арманд.

Пейн Р. Ленин: Жизнь и смерть / Пер. с англ. – М.: Мол. Гвардия, 2002, с. 247

16 июня 1875 г., через пять лет после того, как в Симбирске, на Волге, родился Ленин, в Париже, на берегах Сены, родилась девочка. Отец её, Теодор Стефан, был известным французским оперным певцом; мать, Натали, полу-француженка, полу-шотландка, тоже была актрисой. Младенцу дали имя Инесса-Елизавета. Теодор рано умер, оставив вдову с тремя девочками без средств. Тетка, преподавательница музыки и французского языка, взяла Инессу с бабушкой в Москву. Там она получила образование. В семнадцать лет Инесса сдала экзамен на звание домашней учительницы, а в восемнадцать вышла замуж за Александра Евгеньевича Арманда, отцу которого принадлежала крупная (1200 рабочих) шерстоткацкая и красильно-отделочная фабрика в деревне Пушкино, к северу от Москвы. Арманды были обрусевшие французы, принявшие православие. «Выпись» из метрической книги «Николаевской села Пушкина церкви» за 3 октября 1893 г. свидетельствует о браке «Московской 1-й гильдии купеческого сына Александра Евгеньева Арманда, православного вероисповедания… – с французской гражданкой, девицей, дочерью артиста Инессой-Елизаветой Федоровой Стефан, англиканского вероисповедания». Выпись эта сохранилась в замечательных русских архивах и теперь находится в Институте Маркса-Ленина в Москве.

ФишерЛ. ЖизньЛенина. Overseas Publications Interchange, Ltd. London, 1970, с. 115

Инесса воспитывалась вместе с А.Е. Армандом – сыном фабриканта и за него потом вышла замуж (от этого брака трое детей).

Валентинов Н. Встречи с Лениным. // Нью-Йорк. Издательство имени Чехова, 1953, с. 33

Арманды принадлежали к высшему слою московских промышленников, вместе с Морозовыми, Рябушинскими и Гучковыми. Молодой муж Инессы – Александр Евгеньевич, занимался благотворительностью и был гласным Московского губернского земского собрания. Он основал сельскую школу, где преподавала Инесса.

Л. Фишер. С. 116

На путь революционной деятельности Инессу, по-видимому, толкнул старший брат её мужа – Борис Евгеньевич, еще в 1897 г. привлекавшийся полицией за хранение мимеографа для печатания революционных прокламаций. Но этот сын фабриканта, агитировавший рабочих против своего отца, постепенно «отрезвляется» и от революции отходит, наоборот, Инесса всё более и более страстно ей предаётся. В качестве агитаторши и пропагандистки она выступает сначала в Пушкино, потом в Москве. Те, кому приходилось её видеть в Москве в 1906 г., надолго запоминали её несколько странное, нервное, как будто асимметричное лицо, очень волевое, с большими гипнотизирующими глазами. Её арестовывают в первый раз в 1905 г., потом в 1907 г. и отправляют на два года в ссылку в Архангельскую губернию, не дождавшись двух месяцев до окончания срока, она скрывается за границу, в Брюссель, где слушает лекции в университете.

Н. Валентинов. С. 33-34

Владимир (другой из братьев Армандов), любовник Инессы, последовал за ней в ссылку. Александр, оставшийся законным мужем, заботился о детях и посылал деньги ей и Владимиру. Когда Владимир заразился туберкулёзом и уехал в Швейцарию, Инесса бежала из России к нему. Он умер через две недели после её приезда.

Л. Фишер. С. 116-117

Два года провела в ссылке. Об одной из своих ссылок Инесса Арманд писала так: «Меня хотели послать ещё на 100 верст к северу, в деревню Койду. Но, во-первых, там совсем нет политиков, а во-вторых, там, говорят, вся деревня заражена сифилисом, а мне это не очень улыбается».

К. и Т. Енко. Частная жизнь вождей. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2000, с. 111

В юности Инесса была очень религиозна и очень мятежна. Прочитав в возрасте 15 лет «Войну и Мир», она внутренне возмутилась против удела Наташи – самки, производящей на свет детей. Но через пять лет после свадьбы она сама уже была матерью троих – двух дочерей и одного сына. В том же 1898 году, отдыхая в Крыму, Инесса прочла книгу Петра Лаврова, ведущего идеолога народников. «Я давно не читала книги, которая бы так вполне соответствовала моим взглядам», – пишет она семье. В 1901 г. у Инессы родилась ещё одна дочь, а в 1903 г., в Швейцарии, – сын. Невдалеке от Женевского озера Инесса прочла «Развитие капитализма в России» Ленина.

Л. Фишер. С. 116