Лермонтов в жизни

(Здесь и далее цит. по: Русский архив. 1885. № 3. С. 461—462)

Я не был судим, но есть параграф Свода Законов, который гласит, что всякий штатский соучастник в деле с военным должен быть судим по военным законам, и я советую это сделать, так как законы для военных более определенны, да и кончат в десять раз скорее. Не думаю, чтобы нужно было обращаться к Трескину, обратись прямо к коменданту. Прощай. Что же до того, чтобы тебе выходить, не советую. Дай утихнуть шуму.

А. А. Столыпин – Мартынову.

Август 1841 г.

Русский архив. 1893. № 8. С. 601

Чего я могу ждать от гражданского суда? Путешествия в холодные страны? Вещь совсем непривлекательная. Южный климат гораздо полезнее для моего здоровья…

Сейчас отправляю письмо к графу Бенкендорфу. Вероятно, тебе будет интересно знать его содержание, вот оно.

«Сиятельнейший граф, милостивый государь. Бедственная история моя с Лермонтовым заставляет меня утруждать вас всепокорнейшею просьбою. По этому делу я предан теперь гражданскому суду. Служивши постоянно до сих пор в военной службе, я свыкся с ходом дел военных ведомств и властей и потому за счастье почел бы быть судимым военными законами. Не оставьте, в. с., просьбу мою благосклонным вниманием. Я льщу себя надеждою на милостивое ходатайство ваше тем более, что сентенция военного суда может доставить мне в будущем возможность искупить проступок мой собственною кровью на службе Царя и Отечества».

Скажи ты мне, не находишь ли чего лишнего. Письмо это сочинил Диомид Пассек. Я никогда подобных писем не писал ни к кому и потому не надеялся на себя, чтобы не сделать какого-нибудь важного промаха.

Мартынов – Глебову.

8 августа 1841 г.

Посылаем тебе брульон (черновик. – Фр.) 8-й статьи. Ты к нему можешь прибавить по своему усмотрению; но это сущность нашего ответа. Прочие ответы твои совершенно согласуются с нашими, исключая того, что Васильчиков поехал верхом на своей лошади, а не на дрожках беговых со мной. Ты так и скажи. Лермонтов же поехал на моей лошади: так и пишем. Сегодня Траскин еще раз говорил, чтобы мы писали, что до нас относится четверых, двух секундантов и двух дуэлистов. Признаться тебе, твое письмо несколько было нам неприятно. Я и Васильчиков не только по обязанности защищаем тебя везде и во всем, но потому, что не видим ничего дурного с твоей стороны в деле Лермонтова, и приписываем этот выстрел несчастному случаю (все это знают): судьба так хотела, тем более что ты в третий раз в жизни своей стрелял из пистолета (два раза, когда у тебя пистолет рвало в руке, и этот третий), а совсем не потому, что ты хотел пролить кровь, в доказательство чего приводим то, что ты сам не походил на себя, бросился к Лермонтову в ту секунду, когда он упал, и простился с ним. Что же касается до правды, то мы отклоняемся только в отношении к Т[рубецкому] и С[толыпину], коих имена не должны быть упомянуты ни в коем случае. Надеемся, что ты будешь говорить и писать, что мы тебя всеми средствами уговаривали. Придя на барьер, напиши, что ждал выстрела Лермонтова.

Глебов – Мартынову.

8 августа 1841 г.

Скажи, что мы тебя уговаривали с начала до конца, что ты не соглашался, говоря, что ты Л. предупреждал три недели, чтоб тот не шутил на твой счет. О веселости Кисловодска писать нечего. Я должен же сказать, что уговаривал тебя на условия более легкие, если будет запрос. Теперь покамест не упоминай о условии 3 выстрелов; если же позже будет о том именно запрос, тогда делать нечего: надо будет сказать всю правду… Ответ на 8-ю статью. Вследствие слов Лермонтова (см. вопрос 6): «вместо пустых угроз и пр.», которые были уже некоторым образом вызов, я на другой день требовал от него формального удовлетворения. Васильчиков и Глебов старались меня (Мартынова) примирить с Лермонтовым, но я отвечал, что 1) предупреждал Лермонтова не смеяться надо мною, 2) что слова Лермонтова уже были вызов (особенно настаивай на этих словах Лермонтова, которые в самом деле тебя ставили в необходимость его вызвать, или, лучше сказать, уже были вызов).

Вот вкратце брульон, обделай по этому плану.

Глебов и Васильчиков – Мартынову(в тюрьму).

8 августа 1841 г.

Цит. по: Бартенев П. И.К делу о смертном поединке… //

Русский архив. 1893. № 3. С. 599—600

Отставной майор Мартынов, за дуэль с поручиком Лермонтовым, был предан военному суду, по Высочайшей конфирмованной сентенции которою он приговорен к трехмесячному аресту и потом к церковному покаянию. Военный арест поведено выдержать ему на Киевской крепостной гауптвахте, где он и содержится с 26 января сего (1842 – Е. Г.) года, а срок церковного покаяния для него предоставлено назначить Киевской духовной Консистории, которая постановлением своим, утвержденным, за отсутствием высокопреосвященного Филарета, архиереем Иеремием, определила ему, Мартынову, для церковного покаяния 15-летний срок. Покорнейшая просьба состоит в исходатайствовании смягчения приговора Киевской духовной Консистории, с дозволением ему, Мартынову, во время церковного покаяния, иметь жительство, где домашние обстоятельства его того потребуют.

Справка в синод, поданная по требованию Н. Мартынова //

Русский архив. 1893. № 3. С. 605

После того как Мартынов выдержал военный арест на Киевской крепостной гауптвахте, Киевская духовная консистория назначила ему 15 лет церковного покаяния. Оставшись недоволен судом консистории, Мартынов подал прошение на Высочайшее имя, через Св. Синод, о смягчении приговора и дозволения во время церковного покаяния иметь жительство там, где домашние обстоятельства потребуют.

Д. И. Абрамович. Т. 5. С. CXXIV

За убиение на дуэли поручика Лермонтова я был предан военному суду и по Высочайшей Вашего Императорского Величества конфирмации посажен на три месяца в крепость, с повелением предать меня церковному покаянию по освобождении из-под ареста. Киевская духовная консистория, на основании существующих правил о умышленных убийствах, определила мне пятнадцатилетний срок для покаяния. Не имея средств доказать положительно, что убийство было неумышленное, я могу однако же представить некоторые обстоятельства из самого дела, сообразуясь с которыми, и последовало столь милостивое решение Вашего Императорского Величества. По следствию оказалось, что я был вынужден стреляться вызовом моего противника, что уже на месте происшествия выжидал несколько времени его выстрела, стоя на барьере, и наконец, что в самую минуту его смерти был возле него, стараясь подать ему помощь, но, видя бесполезность моих усилий, простился с ним, как должно христианину. Взяв во внимание все вышеизложенные мною обстоятельства, я всеподданейше прошу, дабы повелено было истребовать означенное дело из Киевской духовной консистории и, рассмотрев его, сколько возможно, облегчить мою участь.

Н. С. Мартынов – Николаю I.

Август 1841 г.

Русский архив. 1893. № 3. С. 605—606

С чувством живейшей признательности вспоминая о милостивом решении государя императора, я равномерно сознаюсь в справедливости возложенного на меня наказания приговором Киевской духовной консистории, – но мысль, что я должен буду провести 15 лет в бездействии, разлучен с родными, не принося пользы ни отечеству, ни им, – эта мысль заставляет меня прибегнуть к вам и покорнейше просить вашего ходатайства об уменьшении срока моего покаяния.

Н. С. Мартынов —губернатору Д. Бибикову.

15 июля 1842 г.

Русский архив. 1893. № 3. С. 606

Мне случилось в 1843 году встретиться в Киеве с тем, кто имел несчастье убить Лермонтова; он там и исполнял возложенную на него эпитимию и не мог равнодушно говорить об этом поединке; всякий год в роковой его день служил панихиду по убиенном, и довольно странно случилось, что как бы нарочно прислан ему в тот самый день портрет Лермонтова, это его черезвычайно взволновало.

А. Н. Муравьев.С. 27—28

Мартынов отбывал церковное покаяние в Киеве с полным комфортом. Богатый человек, он занимал отличную квартиру в одном из флигелей лавры. Киевские дамы были им очень заинтересованы. Он являлся изысканно одетым на публичных гуляньях и подыскивал себе дам замечательной красоты, желая поражать гуляющих и своим появлением и появлением прекрасной спутницы. Все рассказы о его тоске и молитвах, о «ежегодном» навещании могилы поэта в Тарханах – изобретения приятелей и защитников. В Тарханах, на могиле Лермонтова, Мартынов был всего раз один проездом.

П. А. Висковатов. С. 386

Мартынов обыкновенно ходил с какой-то дамой, не очень молодой, небольшого роста и достаточно черноватой, при них было двое детей. Об этом тоже ходили какие-то разговоры. Жил он в сохранившем и до сих пор свой вид доме Калиты, против Золотых ворот. Кстати, передам об одном случае с Мартыновым; о том рассказал мне мой отец, который, кажется, сам даже был свидетелем этого случая. После обедни в церкви Киево-Печерской лавры, митрополит Филарет вышел с крестом, к которому все стали прикладываться. Мартынов, перед тем разговаривавший с дамами, подошел за ними ко кресту и, наскоро проделав подобие крестного знамения, хотел, в свою очередь, поцеловать крест. «Не так», – громко заметил ему митрополит. Мартынов сконфузился, правильно, но очень скоро перекрестился и снова наклонился к кресту. «Не так!» – снова сказал митрополит и прибавил: «Спаситель заповедал нам креститься таким образом: Во имя Отца и сына и Святого Духа. Аминь». При этом митрополит весьма истово перекрестился. Мартынов в свою очередь так же истово прочел молитву и перекрестился. Тогда святитель глубоко вздохнул и сказал «так», дал поцеловать крест и удалился в алтарь.

Об этом случае долго шумел в то время весь Киев.

Ал. Маркевич.С. 623

В бытность мою в Киеве у генерал-губернатора Юго-Западного края (генерал-адъютанта Д. Г.) Бибикова было несколько балов, на которых танцевал между прочим, Мартынов, убивший на дуэли поэта Лермонтова и посланный в Киев на церковное покаяние, которое, как видно, не было строго, потому что Мартынов участвовал на всех балах и вечерах и даже через эту несчастную дуэль сделался знаменитостью.

А. И. Дельвиг.Полвека русской жизни.

М.; Л.: Академия, 1930. Т. I. С. 405

Когда Мартынов проходил мимо кого-либо, кто его не знал, тому шепотом называли его, указывали и пр.

Ал. Маркевич.С. 623

В 1843 году Мартынов снова обращался с соответствующим прошением в Синод и срок эпитимии был уже сокращен ему до семи лет, то есть до 1848 года. Через год, вооруженный медицинским свидетельством, Мартынов опять попросил Бибикова выхлопотать ему разрешение отправиться для лечения на водах. На этот раз синод оказался снисходительнее и склонен был дать Мартынову эту льготу. Но… обер-прокурор синода понял, что высшая духовная власть не может взять на себя решение судьбы убийцы, и обратился к министру внутренних дел. Л. А. Перовский в свою очередь обратился 27 ноября 1844 года к А. Ф. Орлову, сменившему умершего в этом году Бенкендорфа на посту начальника III Отделения. Царский приближенный написал на ходатайстве министра знаменательную резолюцию:

«Невозможно. Всюду, кроме заграницы, даже на Кавказ. Могу представить государю».

Через два года, 25 ноября 1846 года, синод «по прошению Мартынова» окончательно освободил его «от дальнейшей публичной эпитимии».

Э. Л. Герштейн.С. 404—405

Отбывая эпитимию в Киеве, Мартынов женился на С. И. Проскур-Сущинской, последние годы почти безвыездно прожил в Москве, умер 15 декабря 1875 г. После Мартынова остались литературные произведения: повесть «Гуаша», две поэмы («Герзель-аул» и «Ужасный сон») и несколько стихотворений: «Чеченская песня», «Из Андре Шенье», «Экспромт Н. П. В…ой», «Нева», «Свидание», «На покушение 4 апреля 1866 года», «К декабристам».