Бриллиантовая заколка. Судьбы великих шахматистов XX века

– Завтра я играю белыми против Эйве. – сказал он.

– Да, доктор, и что же?

– Он сейчас ваш основной соперник. Так вот, – торжественно, и немного волнуясь, сказал Ласкер, – как представитель Советского Союза считаю себя обязанным играть на выигрыш.

– Что вы, что вы! – замахал руками Ботвинник. – Милый доктор, ничьей тоже будет вполне достаточно.

– Ну что ж, ничья – это дело простое.

И все же он тогда выиграл у Эйве, в равном эндшпиле применил тактическую хитрость, и голландец попался в ловушку. В результате Ботвинник вырвался вперед.

А советским гражданином он стал в 1935 году. Охотно принял приглашение Ботвинника в Лондоне, и уже во время турнира в Москве обратился с просьбой об убежище к наркому юстиции Николаю Крыленко, которого хорошо знал.

Николай Крыленко

Крыленко увлекался шахматами до самозабвения, был председателем шахматного исполбюро, организовывал международные турниры в Москве, в которых играли Ласкер, Капабланка, Флор, Рети, Боголюбов и другие сильнейшие гроссмейстеры мира. Только Алехина на эти турниры не приглашали. Разговор с Крыленко состоялся в кабинете директора Музея изящных искусств, где проходил турнир. Ласкер хорошо помнил этот день, он тогда одержал сразу две победы: выиграл партию у чемпионки мира Веры Менчик и получил особенно приятное известие о сдаче отложенной партии Капабланкой. Крыленко пригласил его в большое кресло, угостил кофе и приготовился внимательно слушать.

– Вы ведь хорошо знаете, что происходит сейчас в Германии? – начал издалека экс-чемпион мира.

– Конечно, доктор, – кивнул нарком.

– Оттуда уехали уже очень многие известные люди. Иначе нельзя. Альтернатива – смерть.

– Верно, – подтвердил Крыленко, – и о чем бы вы хотели меня попросить?

– Я хотел бы получить советское гражданство и поселиться в Москве.

– Ваша супруга разделяет ваше желание?

– Разумеется!

– Я полагаю, – сказал Крыленко, помолчав, – что это возможно. Но, конечно, я не могу решить этот вопрос один. Я должен доложить о вашей просьбе правительству. А надолго вы хотите поселиться в СССР.

– Навсегда, – твердо сказал Ласкер. – Конечно, если при моей жизни кончится весь этот кошмар на моей Родине, я с удовольствием туда вернусь. Но пока…

– Я вас понимаю, доктор, – сказал нарком, – я практически уверен, что этот вопрос будет решен положительно. А пока мы предоставим вам с супругой возможность находиться в нашей стране после турнира до полного оформления всех необходимых документов.

– Спасибо! Но нам надо еще съездить в Амстердам.

– Это ваше дело, доктор, но я бы предложил вам до Амстердама отдохнуть у нас месяц на Кавказе. Все расходы мы возьмем на себя.

– Отлично! Марта будет просто в восторге. Спасибо вам.

– Пока не за что! А чем бы вы хотели у нас заниматься, кроме шахмат?

– Математикой. Ну, и философией, если это, конечно, возможно.

– А почему нет?

– Но ведь в Советском Союзе философия немного отличается от той, которой занимался я.

– Думаю, что и это тоже не является большой проблемой, – улыбнулся Крыленко, – я поговорю с академиком Карпинским. А в следующем году мы планируем провести большой международный турнир. Пригласим Капабланку, Флора, Эйве….

– А Алехина вы собираетесь пригласить?

– Думаете, нужно? – Крыленко внимательно посмотрел на Ласкера.

– Без чемпиона мира турнир будет не таким интересным. И потом, ему сейчас приходится очень трудно.

– Не знаю, доктор, – уклончиво сказал нарком. – С Алехиным вопрос сложный. Как вы оцениваете его шансы в матче против Эйве?

– Алехин, безусловно, сильнее, как шахматист.

– А как человек? – спросил вдруг Крыленко и произнес длинный монолог о беспринципности Алехина, его скверном характере, моральной неустойчивости, слабости к алкоголю. Закончил нарком выводом о том, что все это не может не сказаться на силе игры чемпиона мира, и что он не удивится, если Алехин проиграет матч Максу Эйве. Так оно потом и случилось. Из монолога Крыленко Эммануил сделал вывод о том, что Алехина по-прежнему любят в СССР, раз так близко к сердцу принимают его проблемы и неурядицы. Впоследствии выяснилось, что ему все-таки прислали приглашение на московский турнир.

Ласкер объявил шах черному королю на тридцать шестой доске. Его чернокожий противник что-то забормотал своими толстыми губами и обхватил двумя руками голову, лихорадочно ища защиту от неожиданной атаки белых фигур. Впрочем, это бесполезно, его положение давно безнадежно. Еще пять-шесть ходов, и все будет кончено.

Вопрос о предоставлении Ласкеру советского гражданства нарком юстиции решил очень быстро. Они с Мартой провели чудесный месяц на Кавказе, потом съездили в Амстердам, а когда вернулись, их поселили в уютной квартире в Москве на Спасоглинищевском переулке и даже предоставили помощницу по хозяйству, молодую и очень приятную женщину по имени Юлия. У пожилой пары началась новая жизнь. Марта обставила квартиру по своему вкусу и быстро создала мужу уют, который они потеряли в Германии.

Чета Ласкеров в московской квартире

Ласкер занимался не только шахматами, но и математикой, получил должность в Математическом институте Академии наук, его работы высоко оценили советские ученые. Работал и в журналистике, в качестве корреспондента газеты «Советский спорт» освещал матч между Алехиным и Эйве в Голландии, как советский гражданин играл в турнирах за СССР. Приходилось ему встречаться за шахматной доской и с Алехиным. Смешно выглядела табличка «Ласкер (СССР) – Алехин (Франция)», но еще смешнее было прочитать «Ласкер (СССР) – Боголюбов (Германия)». Русский гроссмейстер Боголюбов жил в Германии уже давно, приход к власти нацистов нисколько не ухудшил его положения, а даже наоборот. Несмотря на славянское происхождение, он был капитаном сборной Германии. Гитлер, как ни странно, неплохо относится к русским. Как тут не вспомнить его привязанность к русской актрисе Чеховой, да и Алехина, когда он попал к нацистам в плен, они не тронули. В Москве у них поначалу все было хорошо, их квартира была местом паломничества для советских любителей шахмат, его узнавали на улице, ему приходилось раздавать автографы, как будто он кинозвезда. Такая популярность их с Мартой очень удивляла. Впечатление было, что все граждане СССР – шахматисты.

Эммануил Ласкер за шахматной доской

Но вскоре атмосфера в стране стала сгущаться: исчезали известные люди, проходили непонятные судебные процессы, на которых соратники Ленина признавались в каких-то диких преступлениях, расстреляли известных военачальников во главе с маршалом Тухачевским. Когда Эммануил в разговоре с Левенфишем как-то попытался узнать, что он обо всем этом думает, тот слегка побледнел, изменился в лице, покосился в сторону кухни, где хлопотала славная девушка Юлия, и подчеркнуто громко принялся обсуждать одну из партий последнего турнира. А когда они прощались в передней, Левенфиш выразительно посмотрел ему в глаза и поднес указательный палец к своим губам.

Международный гроссмейстер Григорий Левенфиш

Намек был вполне прозрачен. Ласкер был под колпаком НКВД. И скорее всего, Юлия работала на советскую спецслужбу. Все это было непонятно и страшно. Какой может быть интерес у тайной полиции к нему? Впрочем, по здравом размышлении Ласкер пришел к выводу, что иначе и быть не могло. Ведь он лицо мировой известности, выезжает за границу, у него постоянно бывает много людей. Эммануил устыдился и расстроился, что невольно поставил советского коллегу в сложное положение. Марте он ничего не стал говорить о своих опасениях, но она сама ему сказал, что хотела бы поехать в гости к своей дочери Лотте, которая жила в Чикаго.

– Хорошо, пусть эта поездка будет тебе подарком к семидесятилетию, – сказал ей Эммануил.

А потом случилось нечто действительно страшное. Газеты сообщили об аресте Николая Крыленко. Это не укладывалось в сознании. Бывший главковерх армии большевиков, соратник Ленина, нарком юстиции оказался врагом народа. Но именно Крыленко устроил переезд Ласкера в Москву! Да ведь дело не ограничивалось одним только Крыленко, который был не столько шахматистом, сколько видным большевиком и политиком. Опаснее всего было то, что тайная полиция взялась и за шахматистов тоже. В начале октября 1937 года арестовали Николая Григорьева, легендарного мастера, автора знаменитых этюдов, сильнейшего аналитика, личного друга Алехина.

Николай Григорьев

Доктор Григорьев был близок к Крыленко. Видимо, поэтому его и арестовали, применяли допросы с пристрастием, на которых он терял сознание. Арестовали и Валериана Еремеева, ответственного секретаря Всесоюзной шахматной секции. Впоследствии, правда, Григорьева выпустили, а Еремеев так и сидит, если его уже не расстреляли. Об отъезде их просил и Ильин-Женевский. Просто пришел однажды в их опустевшую квартиру (после ареста Крыленко к ним перестали ходить гости), говорил о погоде, потом вытащил из кармана лист бумаги, написал на нем карандашом по-немецки одну фразу «Немедленно уезжайте!». Ласкер прочитал и благодарно кивнул головой, а Ильин-Женевский аккуратно сложил листок, положил обратно в карман, попрощался и ушел. Для Ласкера с этого момента их с Мартой отъезд из СССР стал делом совершенно решенным. Однако бегство их должно было быть замаскировано под поездку к родственникам жены, поэтому при Юлии они вели между собой разговоры, из которых ясно следовало, что они твердо намерены вернуться. Ласкеры не без затруднений получили разрешение на выезд и визу в США. Для отвода глаз им даже пришлось купить обратные билеты.

В октябре 1937-го года они покинули Москву, взяв с собой все ценные вещи, долго добирались до Амстердама. В голландской столице на них накинулись с вопросами журналисты: «Почему вы уехали? Опасались ареста? Что можете сказать о деле шахматистов в Москве?». Ласкеры отвечали кратко: «Ничего не знаем, едем к дочери!». Они сели на пароход, благополучно переплыли океан и оказались в Нью-Йорке.

Ласкер любил этот огромный и красивый город, вобравший в себя невообразимое количество разных культур и представителей самых разных национальностей. Здесь находился знаменитый Манхэттенский шахматный клуб, который помог им с Мартой на первых порах обустроиться на новом месте, организовывал ему лекции и сеансы. Когда-то, будучи чемпионом мира, он в этом клубе встречался с молодым Капабланкой, где с ними обоими произошел почти анекдотичный случай. Они сидели вдвоем с Хосе Раулем и смотрели какую-то партию, как вдруг к ним подсел молодой человек, поздоровался, как со старыми приятелями и принял активное участие в анализе. Незнакомец весьма бесцеремонно высказывал свое мнение и даже самоуверенно спорил с Ласкером. Потом он вдруг посмотрел на часы, заявил, что ему пора уходить на званый ужин, попрощался со знаменитостями за руку, дружески похлопал по плечу Капабланку и ушел. Действующий и будущий чемпионы мира удивленно посмотрели ему вслед.

– Кто это? – спросил Ласкер.

– Понятия не имею! – изумленно ответил Капабланка. – Я думал, что это ваш знакомый.

Эммануил улыбнулся, вспомнив про этот забавный случай. Существующее мнение об излишней серьезности шахматистов в корне неверно. Шахматисты – люди жизнерадостные и обожают веселые розыгрыши. Молодой Ласкер и сам однажды позволил себе сыграть забавную шутку с самонадеянным попутчиком в купе поезда, который предложил ему сыграть партию в шахматы, не ведая, что перед ним чемпион мира.