Российская школа бескорыстия

Война с моровой язвой (А. Ф. Шафонский, Д. С. Самойлович)

Ни одна болезнь не вписала в историю столь множество трагедий, как чума. Целые деревни и города погибали от этой опасной инфекции. Разными путями проникали в организм возбудители чумы – через органы дыхания или пищеварения, через кожу.

Бубонная чума поражала лимфатические узлы. Во время эпидемии спастись от нее не удавалось никому.

В Западной Европе чуму называли «черной смертью», в России – моровой язвой. Гибель заболевших наступала через несколько часов после заражения. Живые не успевали хоронить мертвых. Немецкий историк медицины Г. Гезер писал о том, что война и голод «кажутся ничтожными перед ужасами повальной болезни, которая по умеренным подсчетам похитила во всей Европе около трети жителей».

В XIV веке – это была вторая эпидемия чумы – всего на земном шаре от нее погибло более 50 млн. человек.

Царица грозная Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой,
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой…
Что делать нам? и чем помочь?

Эти строки из поэмы А. С. Пушкина «Пир во время чумы» выражают весь ужас человека, его бессилие перед грозной опасностью того времени.

Вспышки чумы повторялись периодически в разных странах мира: Англии, Франции, России. Так, в 1769 г., во время первой русско-турецкой войны, чума пришла в Россию из Турции. Сначала она появилась в русских войсках, затем, в 1770 г., охватила Молдавию и Валахию, перешла в польские провинции, в Украину, в Центральную Россию и стремительно продвигалась к Москве. На подступах к столице указом императрицы Екатерины II от 19 сентября 1770 г. были учреждены заставы в городах Боровске, Серпухове, Калуге, Алексине, Кашире. Но при постоянном сообщении столицы с войсками, а это было военное время, такие карантинные меры оказались недостаточными.

В декабре 1770 г. чума появилась в Москве. Первый очаг заболевания возник в жилом доме служителей Генерального Сухопутного госпиталя на Введенских горах.

Вскоре эпидемия в госпитале прекратилась, но генеральный штаб-доктор А. Ф. Шафонский оставался вместе с больными до конца карантина. Здание госпиталя по специальному указу Екатерины II сожгли. В марте вспыхнул новый очаг «повальной болезни» на Большом суконном дворе в Замоскворечье. Здесь уже умерло 113 человек, остальные рабочие продолжали общение с жителями города, разнося смертоносную болезнь дальше.

После консилиума врачей, среди которых были А. Ф. Шафонский, С. Г. Зыбелин, И. Ф. Эразмус и другие, предприятие немедленно закрыли, больных перевезли в Угрешский монастырь. Для здоровых создали карантинные дома в Замоскворечье. Доктор И. Ф. Эразмус составил два подробных наставления: «Инструкцию, данную лекарю, для пользования больных, в Угрешском монастыре определенному» и «Инструкцию, данную лекарем, состоящему в карантинном доме, при фабричных работающих». В них давались подробные указания, как осматривать больных моровой язвой, кормить, поить и лечить. Однако эпидемия чумы продолжала разрастаться: вспыхивали все новые и новые очаги заболевания, возрастала смертность. Поэтому для всех жителей Москвы Медицинским советом было подготовлено наставление «Мнение, служащее к предохранению города от появившейся болезни».

В марте 1771 г. императрица Екатерина II назначила «ко охранению столичного города от… открывшейся применчивой болезни» в помощь губернатору генерал-поручика, сенатора П. Д. Еропкина. Он обратился к Медицинскому совету Москвы для решения практических вопросов об организации карантинов, захоронений больных чумой, о банях и следовал во всем полученным рекомендациям.

Въезд и выезд из города резко ограничили – 11 застав закрыли и только 7 остались открытыми. При этом в соответствии с указом императрицы люди, уезжающие из столицы по Петербургской дороге, должны были получить письменное свидетельство, что они не из зараженных домов, а их товары с фабрик, где нет чумы. Отъезжающие должны были также иметь при себе заключение о здоровье, подписанное докторами К. Ягельским и X. Граве. Тем не менее въезд и выезд из Москвы по причине обширности города и недостатка военных не всегда можно было ограничить. Высшие сословия, торговцы разъезжались без должного контроля и осмотра и увозили с собой заразу дальше, приезжающие в столицу также заражались и умирали.

Смертность в Москве продолжала увеличиваться: так, если в апреле 1771 г. умерло 778 человек, то уже в июне – 1708. Все войска были выведены из города, для поддержания порядка остался один генерал П. Д. Еропкин со 150 солдатами и 2 пушками. Все присутственные места были закрыты, лавки, магазины и фабрики заперты. Рекомендовалось из домов не выходить и другие дворы не посещать. Погребение умерших поручали осужденным на смерть или каторжные работы. Им выдавали специальные вощеную одежду, рукавицы, содержали за счет государственной казны. Повсюду царил страх и уныние. Люди боялись больниц и карантинных врачей, утаивали больных, опасаясь, что их дома сожгут, а мертвых либо прятали в погребах, либо выбрасывали ночью прямо не улицу. Количество умерших в августе 1771 г. увеличилось до 400 человек в сутки, а в сентябре – до 800. В Москве начался «чумной бунт» из-за недовольства карантинами, закрытием бань, торговли. Многие считали главными виновниками врачей, которые «морят народ в карантинах», власти и духовенство. Народ ворвался в Кремль, в Чудов монастырь, разграбил его. В Донском монастыре схватили архиепископа Амвросия. Он, понимая необходимость врачебных предписаний, перенес Боголюбскую икону Божией Матери, у которой шли непрерывные молебны, в менее доступное место – дабы уменьшить опасность заражения смертельной болезнью. Архиепископа Амвросия вытащили за ограду и зверски убили. Стали разрушать больницы и карантины, избивать солдат и врачей. Вот в таких условиях приходилось работать медикам.

Прибывший в Москву генерал-адъютант Григорий Григорьевич Орлов получил неограниченные полномочия от Екатерины II. Он лично осмотрел все больницы и карантины. Он призвал москвичей поддержать старания правительства, направленные на искоренение эпидемии чумы, в своем обращении «О бытии в Москве моровой язвы» напомнил о тех предостережениях, которые неукоснительно должны выполняться, о том, что заражение моровой язвой происходит путем соприкосновения с зараженными предметами, при контакте с больными.

Первыми помощниками и советчиками графа Г. Г. Орлова были такие врачи, как X. Граве, Д. С. Самойлович, А. Ф. Шафонский. Они, на основе своих наблюдений и лечения больных, рекомендовали увеличить число карантинов; не направлять сюда уже зараженных чумой; организовать при карантинах специальные места для хранения вещей; за чертой города создать еще несколько больниц; учредить отдельные помещения для самых тяжелых больных и уже выздоравливающих. Созданная по Указу императрицы Екатерины II «Комиссия для предохранения и врачевания от моровой заразительной язвы» должна была руководствоваться в своей работе этими врачебными рекомендациями. Она обратилась с призывом ко всем московским врачам встать на борьбу с моровой язвой, помочь комиссии в этом трудном, но благородном деле. К чести врачей того времени – ни один из них не уклонялся от исполнения своего врачебного и гражданского долга. Комиссия руководила всей врачебной деятельностью, определяла число больниц и карантинов, ежедневно в Сенат направлялись сведения о количестве заболевших и общей смертности. Велась большая работа по очистке города, сжигалось все подозрительное на заражение. Издавались печатные листы, например «Как самому себя от язвы пользовать», «Краткое уведомление, каким образом познавать моровую язву, также врачевать и предохранять от оной», «Каким образом яд язвенный в домах и вещах зараженных истреблять».

Правительство материально поощряло всех добровольно поступающих в больницы и карантины, так как население столицы панически боялось попасть сюда. Все доброволько поступившие в больницу или карантин при выписке получали наряду с новой одеждой денежное поощрение, весьма немалое (10 руб. женатые, 5 руб. – холостые). Поэтому многие стали сами объявлять о своей болезни, приходить в больницу или карантин. Люди, сообщающие о сокрытии больных или разоблачающие лиц, торгующих чумным бельем, также поощрялись. В одной только Москве «на прекращение моровой язвы было употреблено коронной казны более 400 тысяч рублей». Об этом писал в своей книге «Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве…» А. Ф. Шафонский в 1775 г. Мало того, что город был обеспечен полностью провизией, хлебом и содержание в больницах и карантинах осуществлялось за счет государства. Врачи получали двойное жалование и даже ежемесячную прибавку. Дети, которые потеряли родителей из-за эпидемии чумы, помещались в особый дом на Таганке на полном иждивении государства. По истечении карантина их переводили в Императорский Воспитательный дом. Всех нищих подбирала полиция и направляла в Угрешский монастырь, их содержали также «от короны». В специальных местах за городом «казенными людьми и лошадьми» происходило погребение умерших, финансируемое государством. Бродячих собак и кошек отлавливали, усыпляли и глубоко зарывали в полях. Выезд за пределы Москвы, в частности в Петербург, разрешался только после 6-недельного карантина в специальных домах. Выполнение врачебных рекомендаций было обязательно. Все эти мероприятия были взяты под личный контроль графом Г. Г. Орловым. Он принял живейшее участие в том, что содействовало ликвидации моровой язвы и восстановлению нормальной жизни Москвы, ее оздоровлению психологического климата. Благодаря принятым мерам уже в ноябре 1977 г. эпидемия пошла на убыль.

По приезде в Царское Село, а было принято решение об отзыве из Москвы графа Г. Г. Орлова, ему оказали торжественный прием. В его честь воздвигли триумфальные ворота с надписью «Орлову – от беды избавленная Москва», была также изготовлена медаль с его изображением, на которой было начертано: «Россия таковых сынов в себе имеет».

В дальнейшем в столице продолжали вести санитарную обработку фабрик, «очищение» и «окуривание» Москвы. Контроль за всей работой проводили доктора А. Ф. Шафонский, Г. М. Орреус. Так, благодаря государственной поддержке, контролю, финансированию, удалось одержать победу над смертельно опасной болезнью – чумой.

Огромная заслуга в этом принадлежит самоотверженному, готовому жертвовать собой ради людей всему медицинскому персоналу, особенно доктору А. Ф. Шафонскому и лекарю Д. С. Самойловичу.

Афанасий Филимонович Шафонский (1740–1811) был первым, кто распознал чуму и предупредил об опасности, грозившей Москве. Когда в ноябре 1770 г. в жилом доме служащих Московского генерального госпиталя заболело несколько человек, А. Ф. Шафонский, в то время старший доктор этого госпиталя, заметил, что у заболевших на теле имелись особые знаки, которых не было у других больных. До этого все служители госпиталя, жившие в одном доме, были здоровы, а затем стали занемогать друг за другом.

А. Ф. Шафонский заподозрил чуму и потребовал принять меры предосторожности. Сам он остался в госпитале, чтобы лечить больных, госпиталь был оцеплен. И хотя скоро заболевания прекратились, но из 27 заболевших 5 выздоровели, а остальные умерли. Боясь гнева начальства за то, что допустили появление эпидемии в Москве, московский городской врач Риндер отказался признать в появившейся болезни чуму. Он заявил, что болезнь в госпитале была простой «горячкой». Проведение предупредительных мер прекратилось, они не были приняты вовремя из-за разногласия врачей по поводу этого заболевания. Таким образом, моровая язва, или черная смерть, смогла беспрепятственно распространиться по Москве, и эпидемия чумы приняла угрожающий характер. Позже, наученная горьким опытом московской чумы, Екатерина II, по рекомендациям медиков, усилит мероприятия по борьбе с эпидемиями. Будут организованы карантины – для прибывающих из зараженных районов они составляли 40 дней. Будет осуществляться изоляция «подозрительных» и госпитализация заболевших в специальные «опасные больницы», устроенные в монастырях. Станут проводиться обеззараживание путем сжигания, выветривание, окуривание можжевельником или порохом. Бумаги будут пропускаться через огонь или несколько раз погружаться в уксус; покойные – закапываться на большую глубину, а все, кто их хоронил, должны будут облачаться в длинные накидки, впоследствии сжигавшиеся. И в армии поголовно установили телесный осмотр, за каждого вылеченного солдата медики поощрялись, а оправившиеся от болезни солдаты получали усиленное питание. Но это было позже…

А пока в срочном порядке только начиналась организация карантинов и госпиталей для больных. А. Ф. Шафонский вместе с другими русскими медиками добровольно остался работать в них. Он постоянно рисковал своей жизнью: с одной стороны, ему грозила опасность заражения чумой, с другой – народ, возмущенный недостаточно умелыми действиями московских властей, вымещал свое недовольство на врачей. Так, доктор чуть не стал жертвой разъяренных жителей Лефортовской слободы. С большим опозданием в Москве была учреждена специальная «Комиссия для предохранения и врачевания от моровой заразительной язвы», и первым в ее составе был А. Ф. Шафонский. Именно ему, по Указу Екатерины Великой, поручалось собрать все сведения о моровой язве и напечатать их.

И это неслучайно. А. Ф. Шафонский был образованнейшим человеком своего времени. Наряду с дипломом доктора медицины, полученным в Страсбургском университете, он окончил Галльский и Лейденский университеты, и вернулся в Россию с тремя дипломами – доктора правоведения, философии и медицины. Его выдающиеся способности, редкое трудолюбие, добросовестность, чувство долга выдвинули А. Ф. Шафонского в число знаменитых людей XVIII века. Он стал одним из первых теоретиков в российской эпидемиологии. После ликвидации эпидемии чумы в Москве он написал капитальную монографию «Описание моровой язвы, бывшей в столичном городе Москве с 1770 по 1772 гг., с приложением всех для прекращения оной тогда установленных учреждений» с посвящением императрице Екатерины II. Эта книга представляет исключительный интерес. В ней А. Ф. Шафонский обобщил свой огромный опыт борьбы с чумой: подробно описал историю московской чумы, приложил к трактату различную документацию, связанную с эпидемией: указы, постановления, распоряжения, протоколы врачебных совещаний, особое мнение отдельных врачей, составы обеззараживающих средств и способы обеззараживания, правила изоляции и осмотра, содержание просветительских листков, сметы и счета отдельных учреждений.

А. Ф. Шафонский писал: Наше намерение единственно способствовать пользе народной, по оному мы и описываем сию болезнь так, чтобы оную и непросвященные науками поняли от прочих болезней отличить и в недостатке врачей и сами себя врачевать могли. Находясь в самом очаге эпидемии, он хорошо изучил болезнь, ее проявление и течение, создал стройную систему научных представлений о чуме, о путях ее распространения, клиническом течении, о мерах борьбы с эпидемией.

Работая в госпиталях для больных, А. Ф. Шафонский убедился, что старые представления о чуме не верны. Заражение бубонной чумой происходит не воздушным миазматическим путем, как полагало большинство современных ему врачей, а через контакт с больным или инфицированными вещами. «Когда здоровый прикоснется к больному или к вещам, какие употреблялись около больного, то от прикосновения и в здоровом окажется такая же болезнь, какою страдает больной.

Болезнь поэтому называется прилипчивой или заразительной».

Этот взгляд позволил ему опровергнуть учение о чуме как о бедствии, от которого нет спасения. Он убедился, что самое главное в борьбе с чумой – изолировать больных и избегать соприкосновения с ними. Много внимания уделил А. Ф. Шафонский мерам личной гигиене. Он рекомендовал часто обмывать свое тело холодной водой с уксусом, не выходить на улицу с пустым желудком, употреблять более кислую пищу, курить табак, умеренно пить вино, помещения окуривать можжевельником или другими окуривающими средствами, предложенными комиссией. «Лучше же всего удалиться от общения с зараженными и местами, где зараза. В домах, в целых городах выход из опасного места так же, как и вход, запрещать. Всякий житель должен на это время запастись всем необходимым. Если кто заразится, то его надо тотчас же отделить от других, все около него сжечь, здоровым обмыться, пропотеть и надеть чистое белье. Больных поместить в больницу, где за ними должны ухаживать охотники. Кошек и собак нужно или убивать, или запирать».

«Опытами установлено, что язва не у всех людей и в одно время вызывает болезнь. Чтобы предупредить ее распространение, надо сомнительных людей отделить от других, пока пройдет то время, когда язва проявится. Так как не всякий будет выполнять это, то правительство учредило особые дома, куда эти люди и их вещи на время заключаются. Эти дома называются предохранительными или карантинами (от французского слова «карант» – сорок, по числу дней нахождения в карантинных домах)».

Из-за неправильной работы организации карантинов – людей держали там 40 дней без ухода и достаточного питания – карантинов боялись не меньше, чем чумы. По предложению А. Ф. Шафонского, карантины должны были устраиваться в сухом, немноголюдном месте, в специальных помещениях, чтобы люди располагались небольшими группами и совершенно изолированно друг от друга; режим и уход должен быть, как в больнице.

Карантинные дома, по мнению А. Ф. Шафонского, должны были быть разных категорий: 1) для соприкасавшихся с больными; 2) для выздоравливающих; 3) для приезжающих из заразных мест. Указания врача имели большое значение, так как существовали неверные и часто нелепые представления о чуме и способах борьбы с ней, которые в то время были распространены даже среди врачей. Так, например, многие считали, что чумные миазмы находятся в воздухе, предлагали для очищения воздуха от заразных паров вырубать все деревья в городах и сотрясать воздух выстрелами из пушек и звоном колоколов.

Труд А. Ф. Шафонского «Описание моровой чумы…» – первое научное изданием о чуме, основанное на личных наблюдениях и опытах ученого.

Он был известен не только в России, в 1775 г. был переведен на многие иностранные языки и служил пособием и руководством для медиков-эпидемиологов в борьбе с чумой.

Данила Самойлович Самойлович – (Сушковский, 1744–1805), выдающийся российский медик, который также самоотверженно сражался на поле брани с моровой язвой – принял участие в борьбе с 9 эпидемиями чумы в России.

Сын священника, родом из села Яновка Черниговской губернии, он получил прекрасное образование в Киевской духовной академии – единственном высшем общеобразовательном и культурно-просветительском центре Украины и Восточной Европы. Многие преподаватели Московской академии и учителя семинарий России были воспитанниками этого учебного заведения. В XVIII в. почти каждый третий лекарь получал общеобразовательную подготовку именно в Киевской академии. Она являлась основным источником комплектования госпитальных школ в Москве, Петербурге. Один из многих был, Данила Сушковский, теперь Самойлович (при поступлении в Киевскую духовную академию мать записала своего сына под фамилией Самойлович. Известно, что при поступлении в Запорожское войско или в монастырь меняли фамилию или имя. Эта традиция была и в истории Киевской академии). В числе лучших студентов, добровольно изъявивших желание изучать медицину, был зачислен на учебу в Адмиралтейский госпиталь в Петербурге. После получения звания лекаря он отбыл в Копорский полк и приступил к работе в полковом лазарете. Его боевым крещением стало участие вместе с Копорским полком в русско-турецкой войне.