Капитан Гвоздев

Капитан Гвоздев
Евгений Иоников

Капитан Александр Матвеевич Гвоздев, резидент 4-го Управления НКВД СССР в оккупированном Минске, был арестован немецкой контрразведкой, бежал из минского СД к партизанам, в октябре 1942 года вместе с отрядом перешел линию фронта, а в декабре был арестован органами НКВД. В октябре 1943 его осудили за измену, в 1957 году оправдали в связи с отсутствием состава преступления. Но наступила ли ясность в судьбе разведчика?

Капитан Гвоздев

Евгений Иоников

© Евгений Иоников, 2019

ISBN 978-5-4496-8170-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Капитан Гвоздев

В апреле 1957 года работниками КГБ были допрошены несколько женщин, проживавших в Минске в первый год оккупации. Следователей интересовала деятельность группы агентов 4-го Управления НКВД СССР, работавших в начале 1942 года в городе на нелегальном положении. Уцелевшие после провала командир группы и один из ее рядовых участников после выхода за линию фронта были арестованы органами НКВД и осуждены на 10 и на 5 лет соответственно. В 1957 году встал вопрос об их реабилитации, а упомянутые женщины оставались немногими из тех, кто мог в деталях рассказать о событиях: они являлись ближайшими родственницами разведчиков, которые скрывались у них и даже привлекали их к выполнению незначительных, но не менее опасных от того поручений.

Протоколами допросов указанных женщин, а также материалами следствия, проводившегося в 1942 – 1943 годах в отношении выживших разведчиков в значительной степени ограничивается круг источников для исследования этой темы. При этом следует принимать во внимание, что в Национальном архиве РБ хранятся лишь несколько копий, снятых с протоколов их допросов, остальные документы по этому делу, надо полагать, до сих пор не переданы на хранение в главное архивное учреждение страны. В связи со сказанным мы, по мере возможности, будем привлекать в качестве источников информации другие документы, в которых имеются хотя бы незначительные, косвенные упоминания о разведчиках.

Главным героем нашего повествования является Гвоздев Александр Матвеевич. О довоенной биографии этого человека известно немного. Доступные документы Национального архива РБ содержат об этом периоде его жизни лишь формальные сведения – главным образом это установочные данные из протоколов его допросов: родился в 1905 году в селе Бусиново Московской области, в партию вступил в 1930, образование имел высшее. Результаты поиска в интернете также дают весьма скудный результат, интерес представляет лишь информация о составе Отделения НКВД Института восточных языков имени Нариманова последних предвоенных лет. Этот институт готовил работников для наркоматов, деятельность которых была связана с зарубежными странами, в том числе для НКИД, НКО и НКВД. В институте было два факультета: лингвистический (готовил переводчиков), и особый (для подготовки и переподготовки «кадров специального назначения») [1]. Гвоздев Александр Михайлович был зачислен в Синьдзянский сектор особого факультета, который и закончил в 1940 году. До поступления в институт (1936 год) он отучился в Высшей пограничной школе (ВПШ НКВД СССР – прообраз будущей Высшей школы КГБ) и имел по ее окончании звание старшего политрука [2].

Капитан Гвоздев

В электронной книге памяти, размещенной на сайте СШ №5 города Химки Московской области, имеются сведения о его родном брате, пропавшем без вести в 1942 году рядовом Гвоздеве Николае Матвеевиче [3].

В институт имени Нариманова Гвоздев пришел из 1-го Управления НКВД (разведка) с должности оперуполномоченного; войну встретил уже в звании лейтенанта госбезопасности (соответствовало капитану РККА) на должности старшего оперуполномоченного 4-го Управления НКВД СССР (террор и диверсии на занятых противником территориях). Осенью 1941 года командовал 10—м отрядом специального назначения 4-го батальона в ОМСБОН [2].

В декабре того же года в той же должности старшего оперуполномоченного он готовил группу для переброски в Минск со специальным заданием. В состав подобного рода групп входили, как правило, три – четыре человека: командир, один или два разведчика и радист с радиостанцией. В нашем случае состав группы имел некоторую специфику. Стоявший во главе группы Юркянец и два других ее члена – разведчики Татаржицкий и Юшкевич были уроженцами Минска, они не только хорошо знали город, но и имели в нем знакомых, в том числе и ближайших родственников. Это, по мнению Гвоздева, должно было способствовать их оседанию в городе. В первых числах января 1942 года группу Юркянца выбросили с парашютами в районе Минска [4, с. 141].

Десантирование прошло успешно, группа быстро собралась в полном составе и спустя несколько дней уже ожидала в условленном месте самолет с питанием для радиостанции. В это время группа была окружена немцами. В завязавшейся перестрелке Юркянец был убит, а Юшкевичу, Татаржицкому и радисту группы Ковалевскому удалось выйти из окружения, но все трое получили ранения. Некоторое время они скрывались в деревне Васильково (Дзержинский район) у родственников Юшкевича, а потом перебрались в Минск [4, C. 141].

Член Минского подпольного комитета той поры Алексей Котиков, сослуживец Леонида Татаржицкого по работе на Минском железнодорожном узле предвоенных лет, был допрошен по этому поводу 12 февраля 1943 года и показал, что, убегая от немцев, группа бросила рацию и на этом прекратила свое существование [5, c. 167], ибо не могла поддерживать связь с Центром.

О дальнейшем рассказывают женщины – свидетели и участницы тех событий. Зимой 1942 г. на квартиру к Антонине Анисимовой (улица Р. Люксембург, 15 в Минске) из деревни Васильково (ранее – Лаптевичи) пришел ее родственник Дедюля Степан и под большим секретом рассказал, что в их краях была выброшена из самолета группа десантников, в которую входит и ее брат Василий Юшкевич.

Через несколько дней Анисимова сама поехала в Васильково. Проживающий в этой деревне второй ее брат Федор рассказал, что группу, с которой находился Василий, немцы разгромили, один человек из ее состава погиб, остальные были ранены, двое из них прячутся лесу в какой-то бане около деревни Мигдаловичи. Василий Юшкевич ушел в д. Антосино к родственникам Анисимовой по мужу.

Дня через 4 после возвращения в Минск ей передали просьбу Федора, чтобы она забрала Василия в город, так как оставаться в Антосино стало опасно. В скором времени она перевезла раненого брата к себе. Василий Юшкевич был ранен в спину осколком гранаты, она лечила его подручными средствами [6, c. 161].

3 февраля 1942 года для выполнения спецзадания 4-го Управления НКВД СССР в район Минска был десантировать и сам капитан Гвоздев [4, c.141]. Как и Юркянцу, ему также были приданы в помощь местные жители Владимир Волков и Иосиф Клочко. Кроме них в состав группы входил радист Владимир Некрасов.

Выброска была организована и проведена не так успешно, как того хотелось бы Гвоздеву. Приземлившись, он не смог определить точного места нахождения своей группы, так как карты района у него не было, был только компас. После приземления на место сбора не явился Волков, в течение ночи его так и не нашли. Гвоздев решил двигаться к Минску без него. На 18-е сутки после десантирования они подошли к городу и остановились в пригородной деревне Щомыслицы у родителей Клочко [7, c.138].

Надолго оставаться в этой деревне было опасно (здесь знали, что Иосиф Клочко в июне 1941 года был эвакуирован в Москву и его неожиданное появление в доме у родителей могло вызвать подозрения). Несколько дней спустя Клочко вместе с отцом посетил живущую в Минске сводную сестру (дочь отца от первого брака) Серафиму.

Он рассказал ей о причинах своего появления в Минске, о выброшенной в районе Койданово группе разведчиков и, в общих чертах, о сути их задания. Сестра позволила ему пожить некоторое время у нее на квартире, и Иосиф тайно от соседей проживал у нее недели две. Из квартиры он никуда не отлучался, а если Серафима уходила из дому, то запирала его на замок.

Из разговоров Иосифа с отцом она узнала, что в Щомыслице в доме у родителей проживал старший этой группы и их радист [8, c.158].

Через несколько дней объявился и «потерявшийся» при десантировании Волков. Он появился в городе несколько раньше своих товарищей. После неудачного приземления (его отнесло ветром далеко в сторону от места сбора группы), не сумев обнаружить командира и других разведчиков, Волков ушел домой в одну из пригородных деревень. Несколько дней спустя он отправил своего отца в Минск, к матери своего школьного товарища Кутик Марии Константиновне. Волков-старший разыскал ее по довоенному адресу (Фабрициуса, 1) и сообщил ей, что его сын Владимир якобы бежал из плена, скрывается, и попросил на время приютить его у себя. Кутик с мужем дали на это свое согласие и вскоре у них на квартире появился Владимир Волков. Дня через два он откровенно признался хозяевам, что был выброшен с группой десантников и прямо поставил вопрос – оставаться ему у них или же уходить из квартиры.

Зная Волкова как друга своего сына, они, несмотря на риск, оставили его в своем доме. Спустя некоторое время он попросил хозяйку отнести записку Клочко Нине, пояснив, что ее муж был десантирован вместе с ним. Что было написано в записке, Кутик не знала, но Клочко через нее передала Волкову, что с ним хочет встретиться старший их группы.

На следующий день Клочко привела к ним капитана Гвоздева, который в то время имел документы на имя Боровика Виктора Викентьевича. Сам же Волков имел документы на имя Будай Владимира. Вскоре Гвоздев перебрался из Щомыслицы в Минск и некоторое время проживал с Волковым в доме у Кутик. Клочко с радистом оставались в Щомыслице [9, c.153].

Не вышедшая на связь группа Юркянца беспокоила Москву. В скором времени Гвоздев получил радиограмму из 4 Управления НКВД СССР с указанием разыскать ее и взять под свое руководство [4, c. 141].

Как это было показано выше, Василий Юшкевич, неформальный после гибели командира лидер группы, скрывался в Минске у своей сестры Антонины Анисимовой. Второго участника этой группы Татаржицкого забрала и перевезла в Минск жена. Радист Ковалевский получил наиболее тяжелые ранения в перестрелке, не имел родственников в Минске и оставался в деревне Васильково на попечении Степана Дедюли. После ранения у него гноилась рука и требовалось лечение с помощью врачей, которых в Васильково не было [6, c. 164].

Отлежавшись две недели в доме Анисимовой, Юшкевич навестил его в Василькове. Он пытался оказать Ковалевскому медицинскую помощь, но его состояние не улучшалось. Возвратившись в Минск, Юшкевич пошел к Татаржицкому посоветоваться на предмет оказания помощи радисту. Было очевидно, что в деревенских условиях вылечить его не удастся. Решили переправить Ковалевского в Минск, Татаржицкий предложил использовать врача, который лечил его. Затем, если Ковалевский поправится, Юшкевич и Татаржицкий планировали достать ему паспорт и отправить куда-либо в деревню по своим связям, где он мог бы беспрепятственно жить.

Как это ни удивительно, этот несколько фантастический план (по крайней мере, его первая часть) был реализован. Во второй половине марта[1 - Вероятнее всего, это произошло несколько раньше, поскольку предложенная Юшкевичем датировка не оставляет времени для последовавших вслед за этим событий.], Степан Дедюля и сестра Юшкевича Антонина привезли Ковалевского в Минск на квартиру к Анисимовой. Его сфотографировали, сфабриковали ему приличные документы и на третий день Татаржицкий отвез радиста к врачу.

В это же время у многих героев нашего повествования произошло несколько случайных встреч, повлиявших на ход дальнейших событий. Во время описанного выше посещения Татаржицкого Василий Юшкевич застал у него незнакомого мужчину в штатском. Это был сослуживец Татаржицкого по довоенной работе на Минском железнодорожном узле – некто Котиков Алексей Лаврентьевич. Татаржицкий заверил Юшкевича, что Котиков является членом подпольного комитета Минского железнодорожного узла, а также сообщил, что с первых дней своего пребывания в городе он поддерживает с ним связь; кроме того, он убеждал Юшкевича, что Котиков может достать для них рацию. Позже Юшкевич выяснил, что Котиков пристроил их радиста Ковалевского на конспиративной квартире подпольщиков, на которой ему оказывалась медицинская помощь [10, c. 147].

В эти дни капитан Гвоздев и разыскал остатки группы Юркянца, ответственность за которую на него возложила Москва. Владимир Волков случайно повстречал на улице пошедшего на поправку Ковалевского, через которого не только вышел на Татаржицкого и Юшкевича, но и установил связь с минским подпольем в лице Алексея Котикова [4, c. 141]. При этом следует принимать во внимание, что для подобного рода контактов с местным сопротивлением разведчикам требовалась санкция московского руководства, а Владимир Волков действовал даже без ведома своего непосредственного начальника капитана Гвоздева. Как сообщает Кутик Мария Константиновна, примерно в марте 1942 года Волков в ее присутствии (в квартире была всего одна комната, что затрудняло конспирацию разговоров проживавшим у нее разведчикам) рассказал Гвоздеву о встрече со знакомым железнодорожником, который, с согласия Волкова, познакомил его с подпольщиками как бежавшего из плена бойца РККА. Гвоздев отчитал Волкова и на следующий день ушел в Щомыслицу, в которой проживал их радист с радиостанцией (вместе с Клочко у отца последнего) для переговоров с начальством. По возвращении в город он сообщил, что Москва одобрила установление связей с местным подпольем [9, c. 154].

Алексей Котиков на допросах в 1943 году несколько подробнее рассказал о том, как был установлен контакт разведчиков с минским подпольным комитетом. Согласно его показаниям, еще в конце февраля или в начале марта 1942 года Волков уже участвовал в одном из заседаний группы коммунистов железнодорожного узла. При этом он представился минским подпольщикам вовсе не бежавшим из лагеря военнопленным, а разведчиком, прибывшем со специальным заданием из Москвы и просил присутствовавших организовать ему встречу с Котиковым, с которым был знаком с довоенных времен. Вскоре такая встреча состоялась. При этом Алексей Котиков опознал Волкова, который до войны работал на Минском железнодорожном узле в тресте спальных вагонов, а сам Котиков занимал должность начальника отдела кадров Минского депо.