Info-драйвер. Как выжить в мире информации

Прежде чем поставить точку в этом «мотивирующем» разделе, хочу привести историю, рассказанную создателем уникальной методики оперирования информацией, речь о которой в том числе пойдет на страницах книги.

Во время второй мировой войны был арестован сотрудник газеты, подготовивший и опубликовавший аналитическую статью о раскладе политических сил в стране и в мире. На него пали серьезные подозрения, так как «силовики» были убеждены, что невозможно написать такой материал, не обладая доступом к засекреченным источникам оперативной информации. Жизнь журналиста буквально висела на волоске, однако для своего спасения он лишь попросил дать ему неделю времени и позволить продолжать читать в тюрьме все газеты и журналы, на которые он был подписан. Результатом стало стилизованное под статью письмо – продолжение аналитического материала, так же близко воспроизводящее основное содержание свежих секретных «оперативок» от разведки. Подследственный также показал фрагменты и вырезки статей, по которым он восстанавливал картину событий. Все что ему было нужно для перевода «зашумленных» информационных потоков в стройную сеть идей – это множественность источников информации и желание свести все получаемые данные к единому базису. В результате этой истории журналист был переведен в штат государственного ведомства на должность аналитика.

Рассказчик этой истории настаивает на подлинности событий, но для меня это не принципиально. Даже если это просто притча, рассказ не теряет своей ценности. Например, иногда для поддержания и проверки навыков я восстанавливаю пресс-релиз, выпущенный конкурентами, по трем статьям, вышедшим в разных деловых газетах. Оригинал без проблем предоставили бы знакомые журналисты, но ведь приятно лишний раз убедиться, сколь много выгод способен дать информационному работнику аналитический подход. Нужно только правильно настроить себя на прием информации. Такой настройкой мы также будем заниматься на страницах этой книги.

Как появилась эта книга.

История болезни

О целях и задачах данной книги может многое сказать история ее появления. Работа в данной тематике началась для меня с поступления в аспирантуру по специальности «Социальная философия». Это был довольно авантюрный шаг для человека с базовым техническим образованием (прикладная математика), полученным в известном российском «технилище» (МГТУ имени Н. Э. Баумана, начинавшем свою историю в XIX в. как «техническое училище»). Математика в соискателе уже было не вытравить: желание изучать системы и разрабатывать алгоритмы было привнесено в гуманитарную область. Результатом стала научная работа по двойной специальности («философия науки и техники» и «социальная философия»).

Задолго до этого я уже вступил в ряды граждан «информационного общества», начав с журналистики (от обозревателя техники в серии изданий и внештатного автора нескольких журналов до главного редактора корпоративного издания) и продолжив переходом на «другую сторону баррикад» – на должность пресс-секретаря и PR-менеджера в крупное риэлторское агентство. Одним словом, я был уже без малого 10 лет самым что ни на есть «информационным работником». И на каждой из этих позиций я постоянно ощущал нехватку в современном мире эффективных технологий работы с информацией, то есть такого набора средств, который можно было бы назвать «инструментарием для успешного существования в информационном обществе». Конечно, каждый «информационный работник» вырабатывает такие технологии сам для себя, когда встает вопрос его выживания или профессионального развития. Но универсальных знаний, которые можно было бы получать и передавать другим «информационным труженикам», не наблюдалось.

Во время работы обозревателем техники в журнале-каталоге продукции я и другие авторы готовили многочисленные обзорно-аналитические статьи. Причем чаще всего несколько сразу: например, иногда приходилось параллельно писать материалы про пассатижи и про мультимедиа-проекторы. Любопытно, но основные вехи любой состоявшейся статьи, как правило, совпадали, как бы ни старался автор быть индивидуальным в подаче материала и какой разной ни была бы тематика. Структура была продиктована не столько форматом издания, сколько логикой подачи материала.

Позднее я много раз беседовал на эту тему с другими представителями из мира журналистики (в том числе и с учащимися журфака МГУ). Я узнал много полезных сведений про жанры и сценарии статей, но никто не был готов привести пример предмета, абстрагирующегося от журналистики, где бы преподавалась методология структурирования информации. Возможно, это логика, но она не дает ответа на многие практические вопросы. Возможно, это некоторые разделы философии, но и они не закрывают многих тем. В итоге «информационный работник» оказывается в подвешенном состоянии. Или он индивидуально осваивает разрозненные знания и, систематизируя их, вырабатывает специфические навыки, или останавливается на начальной стадии профессионального развития...

Поиски такого универсального инструментария для информационной работы и четкая постановка указанной проблемы определили тему написанной и защищенной диссертации «Информационные практики в современном обществе». В нее вошло и описание нынешнего исторического момента, и изучение эволюции информационной среды, и изучение уникальных практических наработок в информационной отрасли.

Я, конечно же, предполагал, что работа заинтересует коллег по цеху – журналистов, редакторов, пресс-секретарей, аналитиков; интерес был вполне предсказуем – тема-то «своя», родная, наболевшая. Отчасти предсказуемым было и их нежелание получать практическую информацию под «философским соусом». В общем, я оказался меж двух огней: научное сообщество часто критиковало меня на излишнюю конкретику исследования и перевес в сторону практических решений, а друзья-практики отказывались тратить время и переводить текст с научного языка на «человеческий». Несколько неожиданным стал интерес к диссертации более широкого круга людей, чем журналисты и пресс-секретари, практически все мои знакомые откликались с живым интересом на небольшой рассказ о теме работы.

В итоге я решил, что раз уж перед научным миром мои обязательства отчасти выполнены (диссертация защищена и признана Высшей аттестационной комиссией), то пора удовлетворить и интересы практиков – моих товарищей, жителей информационного общества. А потому в этой книге сознательно сделан акцент на практицизме и прагматизме. Хотя научный «хвост» работы, конечно, уже «не вырубишь топором». Впрочем, такой цели и не стояло.

Получившийся продукт, который вы держите в руках, – ответ на «социальный заказ», выраженный следующими словами: «Написать популярную книгу на тему эффективности информационной работы, ориентированную на практиков и на широкую читательскую аудиторию».

Благодарности.

Если бы не вы…

Вся моя работа в этой теме началась со знакомства с моим будущим научным руководителем – Надеждой Гегамовной Багдасарьян. Она открыла для меня двери научного мира, объяснила законы, по которым этот мир живет, и сделала возможным путешествие по этой ранее неизведанной земле. Я хочу выразить искреннюю благодарность своему научному руководителю и учителю.

Кроме того, я хочу поблагодарить Юрия Сергеевича Гузева – автора уникального метода объектно-документального анализа (МОДА) и идеи НОПС-форматирования при структурировании информационных сообщений. Этот человек придал мне такой импульс, что у меня практически не осталось возможности не войти в уже открытые двери научного мира. Благодаря его уникальной методике не только обрела целостность моя формировавшаяся в тот момент научная работа, но и сам я, как информационный работник, значительно повысил свою ценность. К слову, описывая в своей диссертации эту методику (технология МОДА), я применил ее (методику) в работе и продемонстрировал в действии. Использовал я ее и при подготовке этой книги. Я уверен, что технология будет по достоинству оценена членами «информационного общества», и данной книгой стараюсь ускорить это признание.

Слова благодарности я произношу и в адрес всех друзей, поддержавших меня в процессе рождения данной книги. Все они были готовы в любой момент вступить в конструктивный спор, высказать свое мнение, вдохновить или покритиковать, подкорректировав течение мысли. В число этих людей входят и сотрудники родной кафедры, обеспечившие моей научной работе должный теоретический базис, и коллеги по журналистскому цеху, не дававшие витать в эмпиреях и требовавшие от всех знаний практичности и функциональности, и близкие люди, всегда готовые побывать в роли фокус-группы для обкатки идей.

Я с искренней благодарностью обращаюсь ко всем своим согражданам по информационному обществу. Уверенность в том, что нас много и что за нами будущее, дала мне силы и смелость, необходимые для написания этой книги.

Часть I

Информационное общество

Глава 1

Концепция информационного общества

1.1. История возникновения понятия.

Кто это выдумал?

Ни одна большая страна никогда не обходилась и не могла обойтись без того, чтобы в ней чего-либо не производилось.

    Адам Смит

Точно так же, как во времена Смита центр тяжести экономики стал смещаться от сельского хозяйства к промышленности, сегодня он смещается от промышленности к информации.

    Т. Стоуньер

По большому счету, этих двух цитат вполне хватило бы для описания нынешнего понимания «информационного общества» теоретиками. Можно было бы поставить точку и переходить к следующему разделу. Но давайте все-таки и мы внесем свою скромную лепту в модный дискурс. С тех пор как в середине прошлого века американские провидцы-социологи (футурологи) заговорили о грядущем наступлении века информации, на эту тему не высказались только ленивцы.

Существует юмористическая классификация, согласно которой любое знание можно разделить на три уровня – «топ», «поп» и «гоп».

На первом уровне «топ» (от англ. top – верхний) разрабатывают серьезные научные теории, излагаемые на «птичьем языке», понятном только членам узкого круга высокообразованных мужей.

На втором «поп» – уровне (от англ. pop/popular/ – популярный, поп-музыка, поп-культура и т. д.) научные теории становятся доступными широким массам, так как люди, которые «в теме», рассказывают их на языке, понятном человеку, не обладающему специальной подготовкой. Так абстрактные идеи лишаются научного потенциала, но обретают практицизм и функциональность, ценные для рядового гражданина.

Третий уровень «гоп» (точная этимология слова овеяна туманом, но, очевидно, восходит к криминальному жаргону; в современных субкультурах понятием «гоп-стоп» обозначено желание агрессивной группы отнять деньги у беззащитной стороны) – это уровень, на котором обладатель знания (не всегда нового и актуального) стремится конвертировать его в дензнаки по максимально возможному курсу; маркетинг и производство товара здесь меняются местами, и реальной ценностью продукта никто уже не озабочен: лишь бы покупали.

Вопрос. К какому уровню относится книга, которую вы сейчас держите в руках? Подсказка во введении. Из описания истории создания книги очевидно, что авторской задачей было перевести знания из сегмента «топ» в область «поп».

Страшная тайна научного мира состоит в том, что одна из наиболее модных тем современной социологии родилась не на уровне «топ», как положено научному знанию, а на уровне массовой культуры, то есть на самом что ни на есть популярном уровне. Все исследования этого понятия так или иначе упоминают человека, благодаря которому «все закрутилось», канадского публициста Маршала Маклюэна (Herbert Marshall McLuhan, 1911–1980). Его главная книга Understanding Media: The Extensions of Man (на русский язык название часто переводят как «Понимание средств коммуникации») стала популярной уже в 1966 г. Тремя годами позже была впервые установлена связь двух сетевых устройств, еще позже заработала первая военная сеть ARPANET (Advanced Research Project Agency Network – сеть агентства перспективных исследовательских проектов). Она была создана для тестирования новых коммуникационных технологий и связывала первоначально четыре университета США. Тогда никто еще не предполагал, что эта идея всего за два десятилетия приведет к созданию глобальной мировой компьютерной сети Интернет.

Не вызывает сомнений провидческий дар Маклюэна. Ведь ни о каком Интернете тогда еще и речи не могло быть, а канадский публицист уже придумывал и запускал в массы понятия «глобальная деревня» и «Гутенбергова галактика», а также рассматривал как средство коммуникации любой предмет от телевизора до часов.

Ряд серьезных ученых с безупречной научной репутацией в течение второй половины XX в. перевели новые знания на «топовый» информационный уровень, а Маклюэна сделали персоной нон грата в серьезных научных книгах. Отдадим ему должное, как одному из самых пламенных революционеров «информационного века». Но нужно развеять миф о том, что он был первопроходцем в этой теме. Если не брать в расчет звучные словосочетания (авторство которых бесспорно), а проследить за развитием идеи, то ее существование в научных кругах можно заметить уже в то время, когда Маклюэн еще не получил начального образования. С патриотической гордостью («А также в области балета мы впереди планеты всей!») прочитаем строки из книги российского ученого В. И. Вернадского «Научная мысль как планетарное явление», вышедшей в 1920-х гг.: «Эволюция видов переходит в эволюцию биосферы. Эволюционный процесс получает при этом особое геологическое значение благодаря тому, что он создал новую геологическую силу – научную мысль социального человечества». По сути, автор заявляет о наступлении нового периода планетарного развития. Более всего В. И. Вернадский известен тем, что ввел понятие «ноосферы» – общепланетарного пространства идей человечества. Так что «наш ответ Маклюэну» прозвучал еще за 40 лет до постановки вопроса.

Но не столь важно, кто первый громко сказал «информационное общество», сколь значим тот факт, что в самом расцвете индустриальной эпохи человечество осознало, что на него уже надвигается следующая «волна» эволюционного развития.

1.2. Учение о стадиях общественного развития.

«Третья волна» или «девятый вал»?

Свято место пусто не бывает – с уходом Маклюэна его место на научно-популярных баррикадах занял следующий провозвестник информационной революции – американец Элвин Тоффлер (Alvin Toffler, родился в 1928 г.). Начинал он журналистом и публицистом, но, выпустив книги «Шок будущего» (1970) и «Третья волна» (1980), ворвался в социологический мир и прочно занял в нем свое место.

Третьей волной Тоффлер предложил называть новый цивилизационный виток развития, который мы сейчас называем «информационным обществом». Но в 1980-х гг. это словосочетание только входило в обиход, и проповедуемые Тоффлером идеи во многом помогли его становлению. Тоффлер показал, что «информационное общество» не из воздуха кристаллизовалось, и что его обитатели вовсе не «Иваны, родства не помнящие», что они, напротив, – достойные продолжатели эволюции макросоциума, и что их волна уже третья в «послужном списке» человечества.

Оценить первые две волны труда не составило – их назвали «аграрной» (или «сельскохозяйственной») и «индустриальной». Название эти волны получили по преобладанию той или иной деятельности в общечеловеческой активности, или по отрасли экономики, на которую возложена роль цивилизационного локомотива. Так, в «индустриальном» обществе люди по-прежнему выращивают пшеницу и едят хлеб, и даже в больших объемах, чем в на предшествующем «сельскохозяйственном» этапе, но обеспечен этот процесс индустриальными достижениями, и дальнейшие инвестиции наиболее активно поступают именно в индустрию, как в ведущую отрасль.

Дать название третьей волне, приход которой становился все более очевидным, ученые долго не решались. Но обозначить ее все-таки было необходимо, и они приняли простое решение – называть ее «постиндустриальной». Много копий сломано с тех пор на тему порядкового номера волн, накрывших человечество. Кто-то считает, что между индустриальной экономикой и экономикой информации была еще «экономика услуг». Для нас важнее результат – какой бы по счету ни пришла нынешняя волна, сегодня уже почти все ученые соглашаются использовать термины «современное общество» и «информационное общество» практически как синонимы.

Нынешний этап, действительно, очень ответственен для дальнейшего развития человечества, а текущий момент определенно относится к тем, которые называют «переломными». Но журналистская «наследственность» поставленных Маклюэном и Тоффлером вопросов задает и своеобразную форму подачи темы. Иначе как «беспрецедентными» и «небывалыми» события нынешних дней уже никто (даже в среде ученых) не называет. На страницах этой книги я тоже обозначаю острые вопросы информационного общества как «жизненно важные», как «вопросы жизни и смерти» и т. д. и т. п. Что поделаешь, они (вопросы) действительно чрезвычайно актуальны, а тема своя, родная, и подходить к ней без некоторой эмоциональности непросто. Чтобы искупить свою вину за вклад во всеобщую истерию, приведу здесь лишь некоторые уравновешивающие доводы.

Не только ученые-теоретики, но и профессионалы-практики пытаются призвать мыслящее сообщество к трезвости, когда оно (сообщество) заявляет о «величайшей в истории информационной революции». Известнейший специалист – гуру в области теоретики и практики менеджмента – Питер Ф. Друкер, казалось бы, имеет даже больше, чем другие, прав на эмоциональность. Ведь в своей известнейшей книге «Задачи менеджмента в XXI веке» он на каждой странице утверждает, что задачи практических специалистов коренным образом поменялись с приходом нового века – века информации. Тем не менее целую главу книги он отводит на то, чтобы развенчать некоторые мифы. «Нынешняя информационная революция, – говорит Друкер, – далеко не первая, до нее человечество пережило уже как минимум три сопоставимых по масштабу коренных социальных трансформации, вызванных преобразованием информационных технологий. Первая была вызвана появлением письменности, вторая – становлением первых удобных носителей информации – книг, третья – изобретением Гутенбергом печатного станка. Наша – компьютерная – информационная революция всего лишь четвертая в этом масштабном ряду». По словам Друкера, подтвержденным числовыми выкладками, воздействие предыдущих было не менее впечатляющим.

Команда печатников изготовляла ежегодно как минимум пять миллионов печатных страниц, из которых получалось примерно 25 тысяч готовых к продаже книг, или 250 тысяч страниц на одного члена бригады печатников. Сравните с 12–13 сотнями рукописных страниц, которые за год был способен создать переписчик. Цены на книги снизились в десятки и даже в сотни раз. В конце первой половины XV века – накануне изобретения Гутенберга – книга была предметом роскоши. Купить книгу мог только состоятельный и образованный человек. А когда в 1522 г. вышла печатная Немецкая библия Мартина Лютера (объемом свыше тысячи страниц), то цена была уже столь низка, что ее приобретали даже беднейшие крестьянские семьи. Снижение себестоимости и цен в результате третьей информационной революции имело такие же масштабы, как и сегодня – во время революции четвертой. Сопоставимы также скорость и масштабы ее распространения.

    П. Друкер, «Задачи менеджмента в XXI веке»

Благодатное дело – считать волны и революции, а также вводить звучные словосочетания – «Гутенбергова галактика», «глобальная деревня» и т. п. Во мне – скромном наследнике научных заветов Тоффлера и Маклюэна – тоже рвется на волю журналист. Не удержусь и предложу свою метафору.