Безразличие

Я виновен. Я вижу это. Человеку нет времени. Покоя нет. Есть лишь мечта и сила души. Но все против нее собирается. Слышите?

– Больной что-ли? О чем ты? Все? Ну вот река просто как обычно. Деревья так же. Звезды….

Что? не выдите этого покушения? Почему? Скоро ничего не будет. Это.. .а.а.аа.а.а. Жарко. Это все против нее. ААААААА.Жара.Какой ужасный сорт чувства против нее. Любовь. Она против нее. Она выжимает из тех яд. Он страшен хоть и мило … жарко …. Милостив на вид. Не видите?

-Больной? Или давай и не ссы? Тебе кажется. Это предрассудки. Иди давай, или оставайся, но молча. И вообще….

Молитвой греха не скроешь.

Вот и начинается вечерний миг жизни всего света. Сегодня ветер как не свой для весны. Может так ждал сроков ухода зимы с престола времен? Не знаю. Удивительно конечно. Ветер, пустое небо. Просто чернь с малыми белыми ветрянками. Такие неумелые окончания умелого художника. Белое на черном. И даже не бело. А от черного высветленное. Ветер сегодня ходок. Облетает всех мимолетной секундой.

И мало кто на улице. Все дома. Вот старушка смотрит телевизор. А детишки познают развлечение и кубость через кулачество. А он ждет. Ждет свою гостию. Родители его уехали в далекий черездорожный край и вернутся по усталости ветра. Ой как не скоро скажу вам.

Ждет гостию. Прибрал бумагу, одежду, одеждуцеплялки. Прибрался вещами. Придухарился. И оставил на столе блокноты и листы со своей поэмою. Чтобы гостия увидела.

Все сделал и ждет. Каждый чих двери оставляет на его сердце дрожь. Такую липкую и непрохладную. Дабы придушить длинность времени, он перекрыл свой секундый харч дрожи и начал читать Венечку. Хорошо. Хорошее произведение. Нравится ему. Смеется. Вот оно – и немедленно напившись.

Стук. Стук в 99 квартиру.

Это волна раскомых мечт прошла кораблем или целым флотом по 99 квартире и оставила свою пушечность у его сердца. Как забилось сердце? Как смерть любит не грешить. Он кидает книгу, но не суть произведения. У него сейчас то же. «И немедленно напившись». Только не выпивкой в своей сути, а этим. Помните это?

Обычная дверь в его глазах словно сотня бариккад к заветной жизни. К заветному счастию. Просмотр в глазенок. Открывает.

Вы слышали, как кричат дети? Этот детородный писк боли и новой, безызбежной жизни. Свободы духа и смерти. Я слышал. Этот писк пленит в некую боль. Напоминает про рабство и недолговечность счастия. Этот писк простонала дверь. Он пронесся бесслышно, однако присутственно.

Неважен этот писк, важнее, что дальше. Она. Среднего роста девушка. Бледно- пышная. Облачная. Такая же страдающая и боящаяся всего. С черными волосами. С цветом космоса, вечности. И эта аура белого тепла. Дома. Никто не видит ее. Ее прекрасные хрупкие ноги, облачные и подушечно мягкие. Аж бери и засыпай. Ложись на них как к матери. Или бери и просто трогай их. Все же хотели трогать облака! Они будут невероятно горячи, хоть это и Луна. Солома просто сокращается в ночь. Не для соломы, не для лампочек красота и душа Луны. Не для них ее прелестные ноги и она. Для него.

Как она вцепилась в него. Будто смерть грозилась надругаться над ним и держала его в своих хоромах вечнящие века. Так крепко обнимают мертвецов или сердца. Она плакала. Он следовал ей. Руки в сцене моста пытаются защитить его от другого мира. От мира жестокого и тучинного. От этой неприличной косточки чужого. И шло время, катило свою лодку по водопадам и водовысям уверенно. Качественно и незаметно, как всегда. Но их постоянно игнорировала. Не вела их за собой. Давала эта лодочка им побыть так.

Вокруг них густая темень, справа спальня родителей, слева его комната, позади пустая и громовая боль, впереди и так понятно. А посередине они. Горят гротескной свечой. Горят как ни горел ни один Лондон. И не таят воском. Не это здесь важно. А что все меняется наверху этого моста из ихяйных рук. Люди, домыслы , догадки, слова, звуки, пищание, время. Это все восковое. Оно не выдерживает такого. Никто не выдержит.

Вот оно. Проходит ветерок по ним и диву дивится. А что делать? Пойду полетаю дальше. И они пошли в комнату. Сколько слов необходимо человеку, чтобы просто сказать о себе и своей боли? Безгранично. Им? Вечная нульность. Что звездой обведено – будет благом. Их слепки глаз. Мокрые слепки. Таящие в себе счастье. Эти слепки плавят друг другу. И смотрят и расплачиваются за свое счастье водой. Соленой и резиновой слезой. Лезут обниматься и уже понимают, что дальше сильнее. Сейчас может быть сильнее. Это уже идет дальше и клепанной походкой по ранненым в бое бойцам. Грехи! Как вы параллельны песку. – изламывает это. Над плоской ошибкой прошлого лежит ковер. На этом черством и ржавеющем ковре они улеглись.

Сложно. Уже отошли друг другских обниманий. Наблюдатели-глаза вновь соприкасаются. И снова лезут обниматься. Но сильнее. Жарко очень. Но окно далеко. Его открыть очень сложно. Да и нужно ли это в данный пролив? Что дальше идет скорбью? Жара или этот миг полной веры в свободу? Они выбрали. Этот было сложнее. Их чувство, их «иначе не может быть» говорило им, что так все и будет. Что ни слова не проронят. А ум говорил – болтать и не плакать.

Только плач от них и остался. Да еще и этот стан страстной силы. Силы выбивающей из ума любую гиперболу. Превышающую любою мель. Заедающее судна и полубогов. Эта сила самасебягниющая развертелась теплым и фортопианным запахом. Запахом счастья и веры в свободу. Сердце их уже дразнит, кратерки рта подвертывая и раскапывая рельсами дней. Дразнит – ой не хватает!

Конечно не хватит. Никогда не хватало. И не хватет. Этому безплоскоственному образцу жизни. Вот кратерки рта и накалились. Разгар этой бойни. Предапогей чувства и счастья. И веры в свободу. Что произошло с этими двумя спутниками друг друга? Столкновение. Столкновение краями ядер и магм. Темень как ногтем соскребло и все. Я не могу это описать. Весь этот резонанс мира. Всего вокруг. Какая революция мира! Ихни головы начали вымыливаться и немного плавится, но это мираж. Это лишь жар искажал водянистые порывы глаз. Еще долго, век, миг, гроб они держались так, целуясь. Вцепившись в свои жизни. У Луны были почти кровоточащие губы. А лицо словно сугробы. Страдальное, белобольное и крепколюбящее .Несколько тощее. Хрупкое как звездочка. Легко раскрошить – тяжело удержать. И льются слезы. Да что льются. Они-то льются, но до конца не доходят. Это война на истребление. Геноцид боли сейчас среди них. Слезы расплавляются острием их теплой секиры.

Их ощущение расстояния времени искажено до проруби. Тонет оно и не работает ввысь. И все так могло и закончится. Их тревогательная беседа о жизни, о любви, о сути. Все оно могло начаться лишь бы не это целование. Разгар этих чистых распылей. Он истреблял всех. Детей, взрослых, стариков, веру, Господа и домысел. Все. Не щадит этот угарный газ. Этот переливчато желтый смехогаз. Он был среди их, истощался от их душ. Все задохнулось. И время, и начало, и конец.

Вот прошел уже 6 час наблюдений, и они словно мертвецы. Все движется, бушует, страдает. Но не они. Они среди всего сущего и отсущего. Они отрубились от потока, от течения всего. Вот ветер начал покоится. Немедленно уставать. И полотна рек не разлетаются цельно. И деревья не судят. И все. Кроме них. Все покоится и спокоится. А они от всего этого. Не за гранию. Ближе. Просто видят иначе.

Вот струны ветра настроились по- весеннему. Все нарядилось в природу весеннюю. Рекинные полотна разгладились утюгами снов. И они. Они тоже стали по-весеннему. Спокоились на конец. На этот еле живущий, держащийся на секунде нитки своего пребывания на свете. Он лег спать. Он истощился. И Луна также. Она ушла бессвязно. Спотыкаясь и улыбаясь. Горюя печалью о нынешнем. А я горюю, что скоро может быть. Луна, бескосая, бледная, иссушенная от боли, чистая радостью. Она летит домой, на свой бывший дом. Теперь-то все понятно. Где и что у них что.

В крестовых поисках нашего, непрерывного и нетленплодящего (4 призыв)

Проще/ание Мальдорора – наш выбор был дальше, но у. Меня не было …

Сны!, ей снился я!

Что было здесь? Вчера было что? А почему вчера? Может это сегодня? Руки? Руки! Нужно понять не когда, а что! Это был сон? Или правда? Я чист, мои крылья чисты.

(Ты пытался, но не можешь уняться?)

Зайчишко? Это был …

(Меня это не тревожит, «что сон?» или «что явь?». Не ладно ли? Не должен ли ты просто уняться этим вопросом. Где явь там и сладкость сна, где сон там и копность яви. Ты сам это видел и слышал. Тут не во вкусе дело, скорее в нити и этом. Уже же рахтился? Или это лишь поласкивание?)

Я… УМЕР?

(Нет)

Я жив?

(не имеет валюты на определение святизны и значимости)

Я сп…

(Иди за мной)

Но зачем? Ты слушай…куда ты? Выслушай! Почему он меня не слушает? Он же всегда мне повиновался, он же – это часть меня. Или все, что от меня отрывается потом сминается в шар и катится по себе, по своим кочкам? Против меня? И где я? Будь это явь? Не знаю. Будь сном? Не знаю. Пойду за ним. Он знает лучше меня, он меня сюда привел.

Все так хаотично. Стены где-то гладки, где-то скошены, где-то пшеничные, где-то спят. Ковры? Они живы? Или…. А цветы! Они везде. Вот наши, небесные – а вот оттуда, земные. Гвоздики, ландыши, розы. И маки. Красота, но не все они движутся. Те спят, а те хромают и падают. Бывшие красными, белые розы напали на друзей желтых роз. Они хотят их страну и мир. Гвоздики. Ландыши. Тюльпаны. Тюльпаны! Жадность в вас. Хотите во всем быть! И не как гвоздики – просто быть. А быть впереди. Кошмар.

Солнце? Почему оно розовится? Румяна или что? Свет все равно желтый, лучи такие же как всегда, но цвет… Что это? Древних сумраков деревья? Дубы и сосны! Как вы милы. Как вы мудры. Как в вас столько души. Ума и стойкости.

– Небо….

Небо! Никогда не было такого желтого неба. Солнце просто растаяло, или разделась под теплые души. И решила холодное небо обернуть. Вот почему солнце розовое, а все желтое. Световая шаль. А внутри розовое. Сон ли это? Нет… не об этом.

Слышу воду! Но что это за вода! Что она поет?..... Не разобрать. Про дом что-то и слабину. Мой дом слаб? Или это ее дом начинает слабеть? Не могу понять слов. Это язык «среди-слов». Но только более древний. «До-словный». Я? слышал о нем где-то. Но не помню где. Это вроде голоса… Как же он работает?! От души вроде? Не знаю.

(Иди ко мне. Ты все узнаешь)

Зайчишко! Я уже близко. Иду.

Берег. Где я? Что это за место? Какая сильная и острая вода. Она не принимает желтый. Она не отражает ничего. Поче…

– Она спит – взаимодействовать боится…

Кто ты? Ты … ребенок!

– Не бойся меня. Ты знаешь меня не по летам и мигам. Просто не помнишь! Зайчишко такой милый!

Он… Ты понимаешь меня! А значит ты небесная.

–Нет!