Петля

Наверное, это можно понять. Не может смириться с потерей скиллов, оттого и психует. Только зачем свою боль и отчаяние изливать на него?

Как правило, Веруся находилась в одном из двух состояний. То, что было сейчас, Митя еле терпел. Он любил и хранил в сердце другое – то, где видел чарующий трепет души. Если первая горда, капризна и остра на язык, то вторая нежна и трогательна в своей беззащитности. Сейчас она скрыта под маской презрения, но вскоре покажется и вновь расцветет.

– Так на парад идем или как? – подчеркнуто безразлично спросила Веруся, закручивая вокруг пальчика огненный локон.

Местные на рыжих смотрели с опаской. Когда-то считали, что после смерти они станут вампирами. Подтвердить этот миф никто так и не смог. А вот с тем, что пламя волос диктует характер, согласились бы все. Бестию, свирепей Верусика, еще поискать.

Потеряв навыки, она стала спокойней, но лишний раз ее лучше не злить. Для девочки показать гардероб критически важно. Ей, конечно же, хочется прогулять новый наряд. Всё, кроме шляпки, шила сама, а вернее, перешивала из старого по несколько раз. Это такая отдушина, луч света в пропахшем клоакой мирке. Другого Веруся еще толком не видела, а Митя его очень бы хотел показать.

Да и как еще найти Чешингера? К нему на пушечный выстрел никто не подпустит. И потому Митя тоже хотел пойти на парад. Аристократия любит тереться вокруг короля, а значит, мерзавчик непременно придет.

Удовлетворенно кивнув, Веруся вооружилась коробочкой с пудрой, которая делала ее похожей на куклу. Белое, точно фарфоровое лицо, нарисованные брови и густые фиолетовые тени, как последний писк моды. При дворе в этом году так красились элегантные дамы высшего света, и девочка наивно несла свежесть юности на этот алтарь. В полном боевом облачении естественная красота пряталась под слоем косметики. В кокетливой шляпке и бирюзовом коконе-платье (ткань обрабатывала икрой жаб, которых ловила в конюшне) Веруся выглядела взрослой и опытной. Ее принимали за сердцеедку, жаждущую денег, власти и плотских утех.

И Чешингер, несомненно, может всё это дать. А что есть у Мити? Клетка в конюшне, миазмы и крысы? Другого ничего пока нет. И потому мальчик точил новый кинжал с мрачной решимостью. Возможно, Ятиму придется что-то отрезать или даже убить. Конечно, с такими-то деньгами его воскресят, но счетчик смертей резиновым не был. Рыцаря обидел ребенок? Будет смеяться весь двор!

Отложив косметичку, Веруся встала, чтобы полюбоваться собой в мутном зеркальце, но украдкой бросала беспокойные взгляды. Видимо, Митя сейчас пугал даже ее. Дурное предчувствие терзало обоих. Ничем хорошим этот парад закончиться просто не мог.

Когда, наконец, вышли на улицу, город встретил пьянящим запахом бесчисленных цветочных гирлянд и дармового вина, которое наливали прямо из бочек. Украшенную флажками и серпантином улицу уже оцепили, и вдоль нее возбужденно гудела толпа.

Митя озадаченно повертел головой в поисках свободного места. Здесь было не протолкнуться. Чуть подумав, схватил подружку за руку и потащил на террасу, где кабак выставил столики. Все успели занять. В ожидании прохода колонны тут энергично заливали в себя дешевое пойло и возбужденно гудели, пялясь на грудастых служанок в накрахмаленных фартучках. Девушки легкими корабликами сновали с подносами, ловко уклоняясь от щипков и хлопков. Это самое большее, что могло тут грозить. Громила со сломанными ушами следил за порядком, лениво цедя пиво у стойки. Переступить границы общепринятых социальных условностей бы никто не рискнул.

Уже на террасе Веруся вздернула носик и скорчила рожицу, давая понять, что сама по себе. С таким макияжем почти светская дама, под слоем косметики уже не узнать.

Митя понимающе кивнул, но пошел следом, прикрывая спиной от жадных взглядов мужчин. К счастью, свободное место у перил еще есть.

Пофланировав с минуту, Веруся собрала обильную жатву восклицаний, ухмылок и двусмысленных, далеко не безобидных гримас. А насытившись, встала рядом со стайкой девиц. Те мило краснели и стреляли глазками солдатам внизу. Всем было весело и юность цвела.

Сверху улица казалась ручьем, чей берег кишел шляпками и головами. Это человеческое море качалось, шумело и грозило прорваться через ниточку шлемов, заполнив русло собой. На террасе же дышалось легко и казалось гораздо свободней. Компания за ближайшим столиком к Мите увлеченно исследовала важный вопрос.

– Вот скажи, ты подкаблучник? – пьяно растягивал слова кто-то из них.

– Я? С чего ты взял? – заплетавшимся языком возразили ему.

– Как с чего? Ты всегда соглашаешься со своею женой!

– Никогда!

– Никогда? А жена тогда что?

– Она же не знает об этом. Потому ничего…

За столиком закатились от хохота, но загудели трубы, взревел народ, и на перекресток вышел отряд музыкантов. По толпе тотчас прокатилась волна, выплеснув сотни воздушных шариков, флажков и конфетти. Начищенная медь духовых инструментов слепила как солнце, а ритм барабанов вгонял людей в транс, подчиняя гипнотической силой глубоких басов.

Митя невольно поддался всеобщему ликованию и орал так, что едва не охрип. По коже бежали мурашки, адреналин плавил сосуды, а приступ эйфории делал тупым и абсолютно счастливым. Видимо, этого и добивался король. Пристрастие к муштре и парадам укрепляла власть, удовлетворяя амбиции. Жесткость и дисциплина ощущались в отточенных движениях и линейности стройных шеренг. Марш тщеславия сейчас восхищал: «Славься Отечество! Никто кроме нас!»

За каре музыкантов чеканили шаг воспитанники детского сада. Наблюдая, какой самодовольной гордостью светятся лица, Митя ощутил укол ностальгии. Прошло не так много времени, но память уже затемнена темным флером и бывших товарищей вспомнил с трудом. Друзьями в полном смысле назвать их нельзя, но каши сожрано вместе немало. Почему-то он совсем не завидовал им.

Да, в садике ребяткам тепло и комфортно, но не хватало чего-то еще. Веруся права – там было душно. Их растили, словно телят на убой. Дисциплинированное и послушное стадо, которое скоро погонят на фронт.

В первой шеренге с гордо поднятым подбородком тянул ножку Серега. Увидев его, Митя скривился.

Выходит, откопали мерзавца, а ведь зарыли так глубоко! Плинтус казался надежным, и вот тебе раз… Подлец снова в строю.

Во втором ряду задорно подпрыгивали косички Наташки.

Как хорошо, что жива! Один глаз, правда, скрыт черной повязкой. Скорее всего, там его нет. Да и разорванный рот сшили небрежно. Матильде Ивановне только монстров лечить.