Там, где дует сирокко

Но вслух сказал:

– Можно и чай. У Родольфо делают и чай, для новых.

Слово «новых» упало с языка, и между двумя мужчинами повисла тишина, словно кто-то отпустил неприличную шутку там, где этого не ожидалось.

Бартоломе, казалось, некоторое время раздумывал, потом покачал яйцеобразной головой.

– Нет, дождусь Фаика, – сказал он, – он вчера говорил, что сегодня будет важное дело.

Стефано пожал плечами, а потом вдруг сказал:

– Коррадо получил ещё один диск от… друга. Говорит, там, на Большой земле, что-то… что-то странное.

Лицо Бартоломе пошло морщинами.

– Я не слышал этого, – сказал он уныло, – ты же знаешь, что мы… Должны бороться с муташарридами и следить, чтобы…

– Чтобы все было по фикху, – прервал его Стефано, – прекрати, а? Хоть ты прекрати. Или ты не из старых людей? Или мы не помним Марсалу до того, как мир рухнул? Или мы не ждали с тобой спасения, не ждали, что…

– Нечего ждать, Стефано, – Бартоломе опять покачал головой и вдруг показался очень старым, – я знаю, откуда ты берёшь диски. Да и все остальные это знают. Только не говорят, что мир по другую сторону, Большая Земля… она уже совсем не та, что была когда-то. Они не хотят видеть там нас, тех, кто остались по эту сторону, а сами… знаешь, я видел записи и… лучше буду жить здесь.

– Здесь?!? – Стефано вскинул голову, как боевой петух. – Где мы доедаем объедки за нашим прежним столом? Где эти поганцы в хламидах говорят нам, что нужно есть, что пить, смотреть и читать, и даже как подмывать задницу? Ты и правда так обабился за эти годы, Бартоломе? Может, и лишнее себе между ног урезал, чтоб быть похожим на…

Он поперхнулся, увидев, что Бартоломе смотрит на него взглядом, полным бесконечной усталости и безнадёжности.

– Здесь, Стефано, – тихо сказал он, – знаешь… Адриана собирается замуж. Давно пора. Она нашла себе хорошего парня, держит чайную. Из наших. Они будут венчаться, по-старому. И семьёй будут хорошей, по-старому. А много ли таких осталось на Большой земле?

Он печально покачал головой. И так же тихо продолжил:

– Я не понимаю. Этих, – он качнул головой в сторону, туда, где за кремовой стеной трёхэтажного дома с витыми балкончиками торчал минарет, над которым развевалось знамя Махди, – я могу понять. У них есть вера. Они хотят жить по ней. Они хотят строить мир по ней и даже согласны признать, что у нас есть своя. Но что осталось там? На Большой земле? Мужчины больше не хотят быть мужчинами, женщины – женщинами, они говорят, что детей можно выращивать в инкубаторах, словно кур, они пьют какую-то гадость и предаются… я даже не знаю, как это назвать. Там всё стало совсем иначе после войны. И я бы уже не смог там жить. И дочь говорит, что не смогла бы, она тоже… тоже смотрела диски с той Большое земли.

Долго ещё слова Бартоломе звучали у него в ушах. Большая Земля. Старый Мир. Рим, где он однажды был ещё ребёнком, Неаполь, откуда приехала на Остров его покойная жена. Флоренция, Марсель, Париж. Старый мир, которого больше нет. Который остался только в книгах. Где их – осколки прежнего мира – уже не рады видеть, ведь иначе не запирали бы так границы.

Что ж, раз так, значит нужно заказать ещё книги… и позвонить-таки Салаху.

Глава четвёртая

Баба нла – так они назывались у её народа. Хорошо, по крайней мере, Таонга решила, что у её. На самом деле ей об этом сказали в Мадине (только что переименованной) нигерийцы-йоруба, но Таонгу мало волновала разница между йоруба и иджо. Отсюда, с Острова, обдуваемого средиземноморскими ветрами, всё её прошлое сливалось в жарком тумане, имя которому – Африка.

Мать никогда не говорила с ней о таких вещах, она была ревностной христианкой. Отец… ну, вроде бы тоже (он не принял и не понимал учения Махди), но она-то видела, как он ставил чашку с молоком для умершей жены и зажигал ароматные свечи с острым, пряным, как сама Африка, запахом, разговаривая с ней. И, в глубине души Таонга считала, что если кто-то и хранит её, то это они, баба нла. Ушедшие, но остающиеся рядом. В их помощь она верила больше, чем в того отвлечённого, непонятного ей до конца бога, которому молилась в мечети и на собраниях Ордена Верных.

И вот сейчас помощь баба нла, духов предков её народа, их совет, были бы ей как нельзя кстати. Ей не нравилась эта история.