Лечение водой

Ill

Играющие оранжевые частоколы среди моря молочно-янтарных фигур, которые не двигались часами. Тени листьев позади листьев. Фрагменты теней, уголки… удивительно просвечивают кленовые листья!.. Они как бумажные. Жужжащие мухи… шмыгают так быстро… в плавной теплоте……………….

……………………………………………………………………………………….

Странная, завороженная обстановка и клены никогда не нагоняли сонливости. В этой солнечной, всевидящей праздничности, в этом ярком спокойствии часто слышались взбудораженные, резкие движения стали, то трещоточные, то бухающие, – словно металлический лист с силой грохался на землю… А иногда что-то тяжело смыкалось или рывками катилось по полу огромное колесо или шар…

Эти отголоски будоражили, странно не нарушая чувства покоя; напротив, даже придавали ему устойчивости.

Потом Гамсонов узнал, что они с местного завода. А раньше приметил стройку неподалеку от дома. Он вышел к ней и увидел разрытую землю и откинутые плиты… и бело-красные ленточки, натянутые между штырями. Горы песка за другими горами и железные бытовки, на которых лезвийно сиял солнечный свет.

«Да! Эти отголоски, наверное, отсюда!» – резко сказал он себе. Но… тотчас понял, что нет – здесь звуки другие. Просто пара грузовиков с цементом гудит – все… а строящийся дом… казалось, там сейчас нет ни одного рабочего. И этажи пустовали – в темных отсеках полная тишина.

И действительно там никого не было. Только солнечный свет замер на строительных блоках возле дома и больших кусках полиэтилена…

Но страннее всего выглядели бытовки… такие идеально чистые, железная обивка прямо отдраина – даже непонятно, как это могло быть…………………….

……………………………………………………………………………………….

…А позади стройки вдали возвысилось несколько новотипных домов. Гамсонов смотрел на них… они как знаки из столицы, да. Делового мира, с которым он шел рядом уже больше пяти лет…

Именно «рядом», а не поддаваясь; не становясь частью и не работая на его развитие. А только проникая в уязвимости…

Да, теперь, когда Денис оказался в новом городе… на короткое мгновение у него возникло чувство… он может оценить некий результат, к которому пришел в последние годы. Он никогда не был одной из миллионных деловых ячеек и не будет – боже упаси. Он всегда просачивался в узкие зазоры, насыщаясь остатками производства. Незаметно… но конечно, все знали о существовании таких, как он! Только никто точно не сможет определить местонахождения – и Гамсонов всегда хитро подсмеивался над этим.

И последние несколько лет… постепенно, теневой характер его заработка… стал отпечатываться на других сторонах жизни – превратился в образ жизни. Ведь он и сам уже стал тенью – у него нет паспорта, только свидетельство о рождении. Он нигде не прописан – ни на одной квартире. Если ему понадобится работа, он, например, мог обратиться к матери, и та устроит по знакомству – чтобы не использовать никаких документов. (Вообще каждый раз, когда возникала нужда в том, чтобы его имя появилось где-либо… Гамсонов «отклонялся», ища обходные пути… и они быстро подворачивались).

Денис стоял и все смотрел на новотипные дома. А поперек улицы перед стройкой протянулись падающие пирамиды света, чуть рыжие и матовые, будто нарисованные, и казалось, внутри каркаса пирамид… какой-то намек на темноту.

Все-таки откуда эти лязги в городе? – опять задался вопросом он. В эту минуту их не было слышно, но он как чувствовал, совсем скоро они снова появятся.

* * *

Позже Гамсонов, побывав уже во всех частях города, заметил, что отголоски имели почти всегда одинаковые громкость и четкость, где бы ты ни находился, кроме посадки на окраине, за двумя железнодорожными полотнами, в которой они смолкали после того, как проходил получасовый поезд.

IV

Гамсонов отправился искать, где бы оплатить Интернет (Наталья Олеговна сказала, что терминал без комиссии в «Электромире», в двух кварталах от дома).

Денис шел и чувствовал, как солнечный свет будто холит и проникает в него… недвижный и совершенно устойчивый; казалось, он насквозь пронизывает каждый предмет и дом… каждого человека…

И опять это ощущение вернулось: все встречи, события, разговоры – все, что вертелось в голове до приезда… куда-то отошло.

Оно долетало до памяти лишь издали, как из другого мира.

Но Денис понимал, что уже потихоньку «адаптировался».

Он шел по некой улице, мимо старых стен и видел, по ним тихо золотился, разворачивался свет… как шерстяной ворс, в такт ходьбе, разворачивался. Шершавые стены, коричневатые, горчичные, и солнечный ворс, ворсинки света и искры, их наслоения друг за другом – ложились в шероховатости бетона очень точно и в любые трещины и изъяны. Скрещивания ворсинок и искр, наложение, либо друг на друге, под маленькими уголками – и все это золотистый плед…

Вдруг… Денис услышал в отворенном окне ровно шипящее на междуволнье радио. Шип был и там, и прямо возле его уха, словно подставили динамик, – и потом, когда окно осталось позади, Гамсонов еще долго слышал шип. Почему-то…

Он шел дальше – и опять разворачивался ворсистый световой плед.

И Денису казалось, он все еще идет на шип, и отворенное окно снова появится где-то впереди.

Тут он вспомнил, как неделю назад схватился с тем парнем, на полу своей кухни, в московской квартире в Отрадном… как они катались по полу, и Гамсонов бил его коленами в колени… Нож был всего в миллиметре от сплетения… Гамсонову повезло… Сейчас… он представлял все это… в какой-то пряной дымке.

И этот разговор с Переверзиным, который задал резонный вопрос: «с чего бы вору проникать в твою квартиру средь бела дня да еще и зная, что хозяин на месте…»

Он вспоминал и вдруг почувствовал теплую капельку пота, выделившуюся на виске.

Теперь он тревожился только за скорость Интернета……………………………….

……………………………………………………………………………………….

И тут он понял, что шип растворился – уже ничего не слышно.

Дорога повернула – в какой-то двор; который был усажен кленами так густо…

Листва, подсвеченная солнцем и сверху, и внутри. На момент показалось, она – единая масса-полотно. И тени – сотни, тысячи фрагментов, уголков за внешней листвой, – Гамсонов шел и купался, как в море… Но ни разу… так и не докоснулся ни до одного краешка листа.

Ему как-то… не хотелось этого делать.

Подсвеченная, желтая листва.

Вдруг… все расступилось – и опять стройка. Это та же самая? Кажется, да. Очень чистое железо бытовок за желтыми горами песка… Денис увидел, что оградительная ленточка на одном штыре уходила куда-то в землю… очень глубоко?.. И вдруг повеяло странной энергией, свежестью! И фонарь, приделанный к углу одной бытовки засвечен молочной кляксой… но больше похоже, что включен; что его случайно оставили днем. Может, действительно?..

И по-прежнему стройка пустовала.

«Видно, я вышел не туда».

Гамсонов направился обратно по двору. Кленовое море. Клены-торшеры – но теперь он яснее ощущал отделенность каждого искромсанного желтого шара…

«Господи, что со мной такое? – вконец спросил себя Гамсонов.

Да, он уже совсем насмехался над собой: «Ей-ей я начинаю походить на Костю Левашова!» – дивился про себя. «У которого всегда бредовые фантазии» – а себя Денис считал начисто лишенным воображения.

Эти мысли тотчас вывели его из забытья – через пять минут он уже стоял на пороге «Электромира».

V

Потом в один день вдруг прошел ливень. Погода посвежела, озонная свежесть долго не пропадала. Клены во дворах отсырели, но ни на толику не утратили яркости и света, – солнце стояло в них как по инерции.

Они «выключались» только ночной темнотой.

Старые дома тоже отсырели и, казалось, даже осели…

Все мухи разом исчезли и больше не появлялись.