Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики

А на стр. 270 по поводу речи генерала Андерса автор говорит так:

«Это было чисто польское враньё. А исключительная особенность польского национального вранья в том, что поляки врут как Хлестаков в гоголевском «Ревизоре».

То есть врут, естественно и правдоподобно. Они увлечены своим враньём, оно идёт у них легко и свободно. Они знают, что врут – и верят своему вранью; это нечто вроде упоения, наития, сочинительского восторга – это не просто ложь, и не простое хвастовство. Это что-то глубоко национальное, присущее только им и от них неотрывное».

У меня был товарищ украинец по национальности, который рассказывая своим товарищам о каком-то эпизоде, свидетелем которого я был, с такими подробностями, что я не узнавал эпизода и спрашивал его, зачем он выдумывает то, чего не было, и он отвечал со смехом, что так интереснее слушать. Так что нельзя сказать, что враньё национальная черта поляков. Эта черта имеется, наверное, у каждого народа.

Впрочем, обобщать автор любит не только поляков, но, скажем, и англичан. Так в книге «Варшавское восстание…» на стр. 126 мы читаем:

«Позиция англичан очень напоминала давно известное: мы заварили кашу и отходим в сторону. А вы – расхлёбывайте. Это было исключительно по-английски»

Автор называет себя писателем-исследователем. И он прав в том отношении, что обе книги фактически не являются художественными произведениями, а напоминают собой канцелярские отчёты о происходивших событиях. В обеих книгах постоянно цитируются документы и зачастую перечисляются эпизоды, заседания, совещания, иногда разбавляемые художественными отступлениями, описывающими, что именно думали те или иные реальные политические деятели, выполняя свои обязанности, чем накрывали столы во время официальных приёмов, и так далее. Мысли человека обычно подаются в художественном произведении, но не в документальном, каковым являются рассматриваемые книги.

С точки зрения излагаемого фактического материала, представленного большим количеством писем, записей речей, протоколов и других документов, книги представляют большой интерес читателю, не знакомому с реальными событиями, о которых писатель пишет именно как исследователь, пользуясь архивными данными, ранее не публиковавшимися. Это делает повествование очень ценным. Однако часто материал подаётся автором не последовательно, вразброс, время от времени возвращаясь к уже описанным событиям, что неизбежно приводит к многочисленным повторам одних и тех же мыслей, фраз и эпизодов.

Например, на стр. 36 книги «Разгром Польши…» мы читаем о том, как войсковая группа под руководством генерала Андерса, находясь в то время в Польше на оккупированной немцами территории, пытается пробраться в Венгрию, но натыкается на немцев и после короткого боя Андерс решает прекратить сопротивление и через парламентёров просит немцев пропустить его группу, как не опасную для немцев, в Венгрию. Получив их письменное согласие

«Генерал Андерс облегчённо вздохнул. И тут же отдал всем своим подчинённым приказ разбиться на мелкие группы и на свой страх и риск пробираться в Венгрию или куда они сами захотят.

Это прозвучало совершенно недвузначно: спасайся, кто может! Сам он с группой в тринадцать человек – как же польскому генералу без охраны – стал двигаться в том же направлении.

В ночь на 28 сентября эту группу окружили вооружённые украинцы, и в возникшей перестрелке Андерс был ранен. Ему с несколькими офицерами удалось ускользнуть и спрятаться в ближайшей деревне. Оттуда он послал гонца к советским властям с просьбой о помощи. Ему тут же её оказали и перевезли в один из львовских госпиталей»

Этот же эпизод, но несколько иначе, даётся в той же книге на стр. 176:

«К польским позициям от Моранец двигалась небольшая группа немцев с белым флагом.

Немецкие парламентёры предложили полякам сложить оружие, поскольку положение их безнадёжно, а пролития крови можно избежать.

Генерал Андерс согласился прекратить сопротивление, если его группе будет гарантирован свободный проход до венгерской границы.

Немцы согласились (район границы был уже надёжно перекрыт ими), и вскоре польский генерал получил справку, подписанную командиром 28-й пехотной дивизии генерал-лейтенантом фон Обстфеллером. Там говорилось, что «28-я пехотная дивизия обеспечивает польской кавалерии свободный проход на юг…». И подпись немецкого генерала.

Хотел бы я видеть советского генерала, получившего от фашистов подобную справку!

Облегчённо вздохнув, генерал Андерс отдал своим подчинённым приказ похожий на старое – «спасайся, кто может»: разбиться на мелкие группы и на свой страх и риск пробираться в Венгрию.

В конце сентября, раненый случайными пулями в стычке с вооружёнными украинцами, он спрятался в ближайшей деревне и через ротмистра Кучинского, дал о себе знать советским военным властям.

Через несколько часов его, уже переодетого в штатское, перевезли в Самбор, где его принял командующий одной из армий генерал Тюленев. Затем, по его просьбе, польского генерала отправили на лечение во Львов. Его поместили в госпиталь с польским персоналом на улице Курковой.

Там к Андерсу относились очень хорошо, врачебная забота была исключительной: как-никак генерал-герой, раненный в боях за свободу Польши. Никаким ограничениям его не подвергали, весь день его могли навещать гости, этим широко пользовались все посетители госпиталя. Приходила и жена со старшим сыном. У неё тоже всё было в порядке – с жильём она устроилась, в деньгах не нуждалась».

Как видно даже из этих приведенных отрывков, язык книги скупой, сухой, казённый, может быть, соответствующий научной работе, каковой по сути является работа автора этих книг.

В заключительной главе «Печальные итоги войны» в книге «Варшавское восстание…» автор на стр. 313-314 резюмирует:

«Судя по польской прессе, по литературе, а особенно – по фильмам, в Польше весь народ оказывал активное сопротивление гитлеровским оккупантам….

Собственные потери оцениваются в количестве около 450 тысяч убитых и раненых солдат и офицеров.

Только это всё миф. Очередной миф о польском народе – мессии, страдальце и борце. И он в последнее время полностью разоблачён…

До сих пор на польском пропагандистском рынке неизменно присутствует цифра в 6 миллионов погибших поляков. Но это – лукавство. Из этого количества 2 млн. 800 тыс. были евреями, с удовольствием выданными поляками немецким оккупантам. Всего же в Польше проживали тогда 3 млн. 300 тыс. евреев».

Такими в изображении автора предстают поляки. Но нам хорошо известно, что и среди русских, украинцев и других национальностей, оказывавшихся в немецкой оккупации, находились те, кто выдавал с головой коммунистов, партизан, евреев и просто не нравившихся им людей. Но это не давало нам право обвинять весь народ в предательской сущности, являющейся частью менталитета.

Ведь сам же Плиско отмечает в своих книгах, что не все поляки соглашались с политикой генерала Андерса или руководства Армии Крайовой. Упоминается в книге «Варшавское восстание…» и подпольная просоветски настроенная Армия Людова, объединившаяся впоследствии с 1-й Польской армией в Войско Польское. Были поляки и у генерала Андерса, желавшие воевать на советско-германском фронте.

Польская, а потом и советская писательница Ванда Василевская 11 августа 1941 года выступила с воззванием к польскому народу, в котором призвала поляков к совместной с СССР борьбе против гитлеровской Германии. Это она в 1939 году ушла с территории Польши пешком во Львов, где приняла советское гражданство и стала активным борцом с фашистской Германией.

Так что называть мифом сообщения о польском сопротивлении немцам, по меньшей мере, неверно. Так искажать историю, подгоняя отдельные факты под обязательную теорию, мне кажется, кощунством. В советское время я заочно познакомился с польской девушкой из Познани, и мы долго с нею переписывались на английском языке, так как я не знал польского, а она русского. Мы были большими друзьями по переписке. А что делать со мной, если в моих жилах течёт толика польской крови вместе с русской? Значит ли это, что я должен сам себя генетически ненавидеть? Нет, конечно. Описывая исторические события, следует относиться к ним бережно, а не рубить сплеча или с бухты-барахты.

NEWSLAND, 11.02.2018

Сетевой литературно-исторический ж. «Великороссъ», 10.02.2018

ПОЛУПРАВДА ХУЖЕ ЛЖИ,

ИЛИ

ЗАПИСКИ «МОНАРХИСТА»

В статье речь пойдёт о книге Адель Алексеевой, выпущенной издательством «Алгоритм» в 2017 году. А почему я так называю мой опус, станет ясно из текста, и, хотя упоминаемый автор на самом деле монархистом, может быть, не является, но некоторые высказанные ею мысли иначе как монархическими назвать трудно.

Автор рассматриваемой нами книги писатель, который позиционирует себя историком, публикуя такие книги о России как «Кольцо графини Шереметьевой», «Боярское царство. Тайна смерти Петра II», «Фельдмаршал и царь» и др. Вот и данная книга «Болеро по-русски, или мой ХХ век», первая часть которой (книга на самом деле, а не как написано в аннотации «словно бы», состоит из трёх частей) посвящена в какой-то степени историческим событиям России ХХ века. Почему я пишу «в какой-то степени»?

Дело в том, что эта часть книги, озаглавленная «Татьяна, царевич и фрейлина», и обозначенная в качестве документального романа, представляет из себя сочетание художественного вымысла с некоторыми вкраплениями документалистики в виде выдержек из писем исторических личностей. Текст романа подаётся от лица автора, но в основном по воспоминаниям её мачехи Татьяны Степановны, которая в молодые годы воспитывалась в детском доме посёлка Малой Вишеры, где девочка Таня познакомилась с бывшей царской фрейлиной Марией Петровной Мясоедовой.

Кстати о самой железнодорожной станции писатель вспоминает, как о чём-то значительном в истории России, восторженно говоря:

«Малая Вишера, ах, Малая Вишера! Какие великие события разразились там в те бурные годы!

На карте расстояние до Петрограда короче большого пальца. Чуть дальше – до Могилёва, где располагалась военная Ставка. Тут сосредоточились, казалось, все и всяческие жаждущие власти, и теряющие её.

Россия – страна медлительная, но в 1917 году события разворачивались самым скорым образом. Кто писал тот сценарий? Что за жестокая рука?», стр. 71

А какие «великие события» коснулись, по мнению автора, именно Малой Вишеры? Их было два. Прибытие проездом из Могилёва в Царское Село литерного поезда с царём. 28 февраля (в книге ошибочно пишется 13 марта, хотя новый календарь тогда ещё не был принят) поезд был остановлен мятежниками и не пропущен в сторону Петрограда, в связи с чем ему пришлось повернуть на Бологое, а затем в Псков, куда добирались с большими трудностями и переживаниями, о чём в книге тоже не пишется. Сообщается лишь, что царь был остановлен в Малой Вишере, добавляя в скобках о другом событии «(Скоро тем же путём из-за границы поедет Ульянов и его собратья по партии. Очевидно, по согласованию с ними матросы не пропускали поезда в сторону Петрограда)», стр. 73. После этой информации в книге говорится, что монарх понял, что власть ему уже не принадлежит «И он подписал отречение», и цитируются некоторые строки из этого отречения.

На самом же деле Отречение подписывалось царём в Пскове 2 марта после длительных переговоров с Председателем временного комитета Государственной думы Родзянко и генералом Рузским при бомбардировке указующими телеграммами начальника штаба верховного главнокомандующего генерала Алексеева (по иронии судьбы однофамильца автора книги).

Воспоминания фрейлины о жизни царской семьи в пересказе мачехи автора послужили толчком и материалом для написания исторического документального романа, который дополняется некоторыми документами, найденными писателем. Поэтому историческая часть, касающаяся жизни царя Николая II и его семьи, даётся весьма фрагментарно, переплетаясь со страницами биографии то будущей мачехи автора, то царской фрейлины, и политическими характеристиками событий того периода.

Знаменательны самые первые строки романа, то есть его преамбула:

«Начинался ХХ век. Уже создана «Группа освобождения труда» под руководством Плеханова. Уже выходит газета «Искра», созданная Лениным. Между ними не первый год идут споры о будущем социализме.

Пока они были теоретики социализма, великие мечтатели, Плеханов то и дело заговаривал о «пышном каравае социализма»: время ещё не пришло, потому что нет той муки, из которой можно печь «пышный каравай социализма», стр. 13.