Торжествующая тьма. Рассказы на любой вкус

Торжествующая тьма. Рассказы на любой вкус
Евгений Николаевич Михайлов

Многие рассказы этой книги основаны на реальных событиях. Однако найдётся кое-что для любителей фантастики, мистики, эротики, юмора. Все имена собственные придуманы мною. Возможные совпадения непреднамеренны.

Торжествующая тьма

Рассказы на любой вкус

Евгений Николаевич Михайлов

© Евгений Николаевич Михайлов, 2024

ISBN 978-5-0064-8441-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Торжествующая тьма

Старый холостяк Максим Карпиков имел все основания сетовать на свою судьбу. Родителей своих он не знал, вырос в детдоме, то есть хлебнул лиха через край ещё в детстве. Так нет же, и в юности его преследовал какой-то злой рок. За что только – непонятно. Ведь парень всеми силами старался вырваться из окружающей его мглы.

Благодаря детдомовской напористости ему удалось устроиться подсобным рабочим на мебельной фабрике, получить койку в общежитии и даже поступить на вечернее отделение института. Казалось бы, впереди какой-то просвет замаячил. Но всё оборвалось неожиданным образом.

После затяжных морозов в город пришла весна и сразу принялась навёрстывать упущенное. Сугробы съёживались на глазах, на деревьях за одну ночь набухли почки, воздух был заполнен весёлым птичьим щебетом.

Девушки заметно похорошели, и Максим с интересом поглядывал на их оголённые ножки, бродя по улицам. Заговаривать с ними он ещё не решался, но многие девчата оборачивались ему вслед. Паренёк он был симпатичный. Скорей всего сказывалась примесь восточной крови.

Молодая кровушка с каждым днём играла всё сильней. Поэтому Максим с удовольствием принял приглашение однокурсника Серёги, устроившего вечеринку по случаю дня рождения. К тому же Серёга многозначительно намекнул: – Чувихи будут отпадные, не пожалеешь!

И, правда, повеселились от души, воспользовавшись отсутствием Серегиных родителей – актёров местного театра, уехавших на гастроли.

Подвыпившие девчонки охотно целовались с парнями, позволяли себя тискать, а вот на дальнейшее никак не соглашались, отвергая все настойчивые притязания ухажеров. В ту пору существовало ещё такое понятие, как стыд и девичья честь.

Разошлись уже за полночь. Но одна девчонка, Ленка, всё-таки осталась. Изрядно пьяненькая, она уснула в кресле. Засобирался домой и Максим, но Серёга сказал, кивая на Ленку: – Оставайся, по-моему, она не против.

С этими словами он поднял девушку на руки и понёс в спальню.

Та, хихикнув в полусне, обхватила парня за шею. Максим топтался под дверью спальни, когда та распахнулась и Серёга, ухмыляясь во весь рот, сказал ему: – Прошу, маэстро! И, видя Максимово замешательство, добавил: – Ты целка что ли? Давай смелей!

Максим действительно и был целкой, но никогда не признался бы товарищу в этом. Поэтому, зажмурившись, шагнул вперёд.

Ленка сидела на кровати абсолютно голая и сосредоточенно протирала у себя между ног полотенцем. Увидев Максима, она протянула удивлённо: – Так ты тоже хочешь? – но, видя, что парень попятился, вдруг сказала ободряюще: – Ладно, не бойся! Иди ко мне!

Максима била мелкая дрожь, он бестолково возился между Ленкиных ног, пока она со смехом не помогла ему проникнуть в неё. От перевозбуждения Максим быстро разрядился, вызвав неудовольствие девушки. Она оттолкнула его от себя: – Не можешь ничего, а туда же!

Долго просидел огорченный Максим на кухне, смоля сигарету за сигаретой. Заснул уже на рассвете. А утром Ленка огорошила парней сообщением, что она идёт в милицию. Выходило так, что ребята изнасиловали гостью, воспользовавшись её беспомощным состоянием.

Парни заметались в панике. Даже на колени вставали. Оба соглашались жениться на пострадавшей. Но Ленка и слышать об этом не хотела: – На фиг вы мне нужны! У меня жених в армии. Я обещала его честно ждать. Как же теперь перед ним объясняться буду?.

В общем, приговорили Серёгу с Максимом к восьми годам каждого, да ещё по позорной статье. Такие в зоне в то время сразу становились изгоями. «Опустили» и Максима, несмотря на бешеное его сопротивление. Под утро он попытался повеситься. Но за ним, оказывается, наблюдали. Зэки вынули его из петли, попинали жестоко. С сотрясением мозга и переломом двух рёбер, он попал в больничку. По возвращению оттуда, с него потребовали «исполнения обязанностей». В свалке он зубами порвал вену на руке одного из нападавших. Его бы убили, да подоспели надзиратели. И снова – больничная койка.

Потом его перевели в другую камеру. Когда местные приблатнённые вновь попытались тронуть его, он остудил их пыл, дико визжа и размахивая скальпелем, украденным в больнице. Месяц он провёл в штрафном изоляторе, а когда вернулся оттуда, вся камера оцепенела – перед ними стоял совершенно седой человек с горящими глазами на исхудавшем лице. По распоряжению смотрящего его оставили в покое, наградив кличкой «Бешеный».

Самое удивительное было в том, что он отбывал наказание в том самом казахстанском городе, в котором родился летом 1945 года. Об этом даже и не мог догадываться, так же, как ничего не знал о своих родителях. А ведь они у него были! Его мама ещё девчонкой в далёком 1938 году была сослана в неведомый Семипалатинск из Ленинграда, как дочь врага народа.

Вместе с матерью девочка Ира ютилась в ветхом бараке, который давно уже снести собирались, да потом и разместили в них ссыльных. Мать, кандидат филологических наук, работала техничкой в школе, здесь же Ира закончила в памятном 1941 году десятый класс.

Война собирала свои жертвы и в тылу. Выживали сильнейшие.

Зимой 1942 года мать умерла. К чести директора школы Амержана Сабитовича, он не бросил Иру в беде, взяв её техничкой вместо матери.

В 1943 году в школу возвратился из-под Сталинграда бывший физрук Ильяс Карпыхов, потерявший левую руку в той кровавой мясорубке.

Вскоре его назначили директором вместо серьёзно заболевшего Амержана Сабитовича. Честно говоря, Ира нравилась Ильясу ещё десятиклассницей, но он только втайне любовался ею, не допуская и мысли о каком-то сближении.

За связь с несовершеннолетней ему не поздоровилось бы. Теперь же он влюбился по-настоящему, несмотря на то, что был женат. Его жена, дочь, секретаря горкома партии, была бесплодной, поэтому, как говорится, их брак дышал на ладан.

И надо же было такому случиться, что Ирочке, так же, как и многим девчонкам их школы тоже нравился красивый и весёлый физрук.

Она даже всплакнула на вокзале, когда вместе с подружками провожала его на фронт. И вот теперь девичья влюблённость переросла в настоящую любовь. От пылких признаний Ильяса девушка потеряла голову. Он стал её первым мужчиной. Шила в мешке не утаишь, особенно в небольшом городе.

Тесть вызвал провинившегося зятя на «ковёр» и предъявил ему ультиматум: либо он «прекращает шашни», либо крупно пожалеет об этом. Ни слова не говоря, Ильяс выбежал из кабинета. Вскоре он развёлся с женой и ночевал теперь то в школе, то у друзей.

Почему-то провидение встало на сторону преследователей влюблённой пары, предоставив недоброжелателям отличный повод для мести. Дело в том, что с первых дней своего директорства Ильяс не давал покоя чиновникам всех мастей, добиваясь перевода школы в другое помещение или хотя бы ремонта старого дореволюционного здания, совсем обветшавшего и грозившего бедой. Но никто не поддержал молодого человека. Везде он слышал один ответ: – Нет денег. Нет помещений. Сам понимаешь – война.

Летом 1944 года Ильяс вместе с Ирой ставили подпорки к подгнившим балкам в наиболее опасных местах. Им помогали старшеклассники. Предчувствие Ильяса не обмануло. Несмотря на принятые меры, перед Новым 1945 годом в одном из классов обвалился потолок. Погиб учащийся. Бывший тесть нажал на все педали, и инвалида войны, орденоносца сделали козлом отпущения.

Ещё в ходе следствия Ира тайком от Ильяса писала Сталину. Ответа не последовало. В то время Ира носила под сердцем ребёнка, ожидая его появления на свет в июне. Суд был назначен на начало марта. Незадолго до этого Ильяс сказал Ирине: – Я уже имя придумал нашему сыну – Маусым! Заметив вопрошающий взгляд жены, пояснил: – Это же июнь по-казахски. – Откуда ты знаешь, что будет сын? – удивилась Ира.

– Знаю! – Ильяс улыбался через силу. Все думы его были о предстоящем процессе.

Приговор был неожиданно суровым – десять лет лишения свободы. Когда Ильяса уводили прямо из зала суда, он крикнул: – Ирочка, жди! Я добьюсь справедливости. Я вернусь. Береги себя и ребёнка.

Через два месяца после этого кончилась война, но несчастья для Иры не кончились. Осталась она с маленьким Маусымом на руках одна, практически без средств к существованию и крыши над головой. Её преспокойно выселили из барака, ссылаясь на его аварийность. Некоторое время она обреталась у матери Ильяса в ауле, но старая женщина почему-то считала Иру виновницей всех бед её сына. Однажды она сказала: – Оставь ребёнка мне, а сама уезжай. Война кончилась – все дороги открыты.

Но Ира решила по-другому. Уехала вместе с сыном, сама не зная, что жизнь её стремительно движется к концу.

В поезде молодая женщина неожиданно столкнулась с вагонным воришкой, позарившимся на её чемоданчик, бросилась за ним в тамбур, пытаясь задержать. Тот запаниковал и ударил бедняжку ножом. Маусым в это время мирно спал на вагонной полке.

Иру перенесли в купе проводников, где она слабеющей рукой нацарапала на клочке бумаги: «Карпыхов Маусым. Три месяца». До ближайшей станции, где её ожидала врачебная помощь, она не дожила.

Так малыш оказался сначала в железнодорожной милиции, а потом в Барнаульском детдоме. Завхоз детдома седоголовый фронтовик Иван Степанович повертел в руках записку:

– Так… Фамилия, значит, известная. Был у нас во взводе миномётчик Семён Карпиков, царство ему небесное. А вот имя неправильно записано Что за Маусым? Максим – это другое дело! А отчество моё запишите – Иванович.

С этого момента и стал Маусым Карпыхов – Максимом Ивановичем Карпиковым. И вот оттрубив восемь лет от звонка до звонка, Максим Карпиков, он же «Бешеный», вышел за ворота колонии. При себе он имел рекомендательное письмо смотрящего зоны «Бизона», но в ход его пускать не собирался. Возвращаться домой, то есть в Барнаул тоже не хотелось.

В свои двадцать шесть лет Максим хотел начать жизнь с чистого листа. Поэтому он решил остаться в Семипалатинске, пытался вновь поступить в институт, да не прошёл по конкурсу. Больше он этих попыток не повторял, а принял для себя правильное решение – стать строителем. Начинал с подсобного рабочего, но постепенно стал квалифицированным монтажником. Заработки были неплохие. На первых порах жил в общаге, через несколько лет и однокомнатную получил.

Побывал Максим и в Армении после землетрясения, и на Чернобыльской АЭС. Везде он работал честно и самоотверженно. Теперь он мог работать и крановщиком, и бульдозеристом.