Раднесь

Ощущение детства заполняло всю душу непередаваемым теплом и уверенностью в безнаказанности и безответственности. Воображение услужливо рисовало соответствующие приятные образы: журчащие весенние ручейки с яркими солнечными бликами, мокрые ноздреватые кучи полуснега-полульда, тёплый ветерок, бередящий сердце чем-то одновременно тревожным и спокойным. Хотелось ломать ногой эти хрупкие ледяные остатки снежной, долгой и печальной зимы, хотелось бросать спичку в ручеёк и быстро перескочить кучу снега, под которую он ненадолго прятался в стремительном беге, и ждать с другой стороны, выплывет ли спичка или затеряется в тёмной секретной пещерке.

Солнце припекает уже по-летнему, оно заливает светом всё вокруг, не давая шанса жалким остаткам зимы, которые из последних сил испускали хлад, при этом постепенно исчезая, оголяя всё больше земли, где вот-вот должны уже вылезти упругие ростки мать-и-мачехи, а далеко в лесу, где редко ходят люди, – и подснежников.

Посреди весеннего шума и гама, услужливо создаваемого воображением в голове у молодого преподавателя, вдруг стала растекаться напряжённая тишина, насторожившая его и резко заставившая очнуться от весеннего наваждения.

Тишина… Тишина? Не может быть! Ведь сейчас должен быть пятиминутный перерыв между одним и вторым часом лекции, и в это время обычно стоит монотонный гул студентов-первокурсников, успевших передружиться в течение уже почти двух семестров.

Артём, вернее Артём Павлович, как все его тут называли, перевёл затуманенный весенним настроением взор от огромного окна и яркого солнечного света на студентов. Почти сто пар внимательных глаз смотрели на него, ожидая, когда же преподаватель выйдет из оцепенения, в котором тот пребывал минут десять.

Это было странно, так как именно он, преподаватель, должен был вернуть их к учёбе, но никак не они должны заставлять его учить их. Поэтому сидели молча, но смотрели, что будет дальше, тем более молодой преподаватель (ему лет двадцать пять – двадцать семь, прикинули они) вызывал понятно какой интерес у женской части аудитории, а остроумными шуточками и приколами он завоевал внимание и у парней. Да и лекции его редко бывали скучными, много раз прочитанный материал часто перемежался интересными фактами из жизни и аналогиями с российской действительностью.

Только иногда видно было, что преподаватель не в духе, чем-то расстроен, и лекция была от этого сухой и скучной. Вот и сегодня Артём пришел на лекцию какой-то потусторонний, в его голове мысли были далеки от экономики, которую он преподавал.

– Ну что, время пришло продолжать? – встрепенувшись, сказал Артём. – Чего сидим молчим, смотрим на меня внимательно? Нет бы сказать: «Артём Павлович, а давайте продолжим лекцию!» Так ведь нет, будете сидеть и ждать, лишь бы не учиться…

Сказано это было шутливым тоном, что сразу сняло напряжение, зашуршали тетрадки, защёлкали ручки.

– Запишите новый вопрос в нашей теме: «Простая Кейнсианская модель или Кейнсианский крест»…

* * *

Артём плёлся по длинным университетским коридорам совершенно без сил.

Силы оставляли его каждый раз, как только звенел звонок пары, так как он выкладывался настолько эмоционально сильно, что потом было ощущение какой-то давящей пустоты по всему телу.

Иногда во время лекции он ловил себя на том, что будто бы от него идёт какой-то мощный поток энергии на аудиторию, что этот поток жадно втекает в каждого, кто смотрит на него и слушает, но беспомощно рассыпается в пыль там, где его не слушают и внимание отвлечено чем-то. Пропадающую энергию ему всегда было нестерпимо жаль, и поэтому он старался завладеть вниманием слушателей любыми способами, что естественно требовало много усилий.

Студентов, упорно сопротивляющихся его стараниям, он тихонько ненавидел, но не позволял себе открыто упрекать их, лишь иной раз высмеивая, подловив на какой-нибудь глупости. В общем, давал понять, что либо слушай внимательно, либо вообще не приходи.

Бывало, Артём специально замолкал всего на пару секунд, чтобы насладиться моментом, когда все слушают в оцепенении, пьянея от энергетического потока, исходящего из него. Через секунду наваждение уходило, и студенты вдруг возвращались в реальность, смущаясь столь откровенного внимания преподавателю.

Такие «эксперименты» Артём позволял себе нечасто, вернее, мог себе позволить нечасто. Для этого ему требовалось какое-то особое умиротворённое состояние души, которого в наше суетливое время достичь крайне проблематично. Но всё равно даже и без этого любая лекция забирала столько энергии и сил, что ему потом минут двадцать требовалось на то, чтобы хотя бы немного прийти в себя.

Он шёл на улицу покурить, временами фокусируя взгляд чуть более внимательно на какой-нибудь обладательнице короткой юбки или стройных ножек, которые мельтешили вокруг него в радостном возбуждении от того, что закончилась пара и есть несколько минут свободы. Иногда с ним здоровались, и он им отвечал коротко «здрасте», не успевая иной раз осознать, с кем поздоровался, но это было и неважно – так, простой знак внимания.

– Молодой человек! Да-да, вы, – высокая женщина, лет сорока пяти – пятидесяти, чуть улыбаясь лишь одними глазами, обращалась, несомненно, к нему. – Я смотрю, вас заинтересовало это объявление.

– Какое объявление? – Артём обнаружил, что и в самом деле смотрит на информационную тумбу, и там посреди предложений студентам сделать им реферат, курсовую или диплом располагалась рекламная листовка, содержание которой напрочь отличалось от всех других.

– Ну вот же! Вы на него смотрели вот только что, – женщина показала направление, в котором смотрел Артём, лишь глазами, на долю секунды потеряв из виду собеседника.

– А-а, вот это… Ну, я случайно просто взглянул. Я… задумался просто, – непонятно почему Артём стал оправдываться перед незнакомкой. Что-то его насторожило в этой женщине, но он не мог понять, что именно.

– Случайно, неслучайно – это вопрос, который мы сейчас не будем обсуждать…

– А мы что-то сейчас будем обсуждать? – окончательно пришёл в себя Артём.

– Я просто хотела, чтобы вы всё-таки прочитали его наконец, Артём!

– Да что в нём такого особенного? И кто вы такая, я вас знаю? – Артём повернул голову, чтобы взглянуть на рекламку, которая вроде бы и обратила на себя его внимание, и в то же время оставалась вне сознания и зрения.

«Чего она пристала ко мне? – мысленно недоумевал Артём. – Да и кто она такая вообще?.. Стоп! Она назвала меня по имени!»

Перед Артёмом никого не было. Получилось так, что последнюю фразу он сказал, как бы в пустоту, ни для кого. Со стороны это казалось странным, и курившие неподалёку две студентки хихикнули.

– Ты чего тут бушуешь? – к Артёму подошел его друг и заодно коллега по кафедре, на которой работал, Женя. Он тоже вышел на улицу покурить на перемене.

– А? Привет, – ошалело покрутив головой, ответил Артём. – Да чертовщина какая-то мерещится. Стою, смотрю бездумно на рекламную тумбу, никого не трогаю, вдруг какая-то женщина назвала меня по имени и стала тыкать мне каким-то объявлением. Фигня какая-то!

– Твоя знакомая?

– Так в том то и дело! Я её первый раз вижу, а она меня по имени назвала. Странная какая-то.

– По пьяни, поди, не запомнил даже, гы-гы…

– Сам ты – по пьяни! Я, в отличие от некоторых, практически всегда всё помню.

– Да ладно, знаем мы! Что за объявление-то? Тут, по-моему, кроме рефератов и курсовых за деньги отродясь никогда ничего путного не было.

– Ну вот именно! Я и стоял, говорю, тупо, без всякой мысли смотрел, а она: мол, ну когда же ты, Артём, наконец-то уж обратишь-таки внимание на это объявление! – и Артём ткнул пальцем прямо в центр доски, испещрённой наклеенными разнокалиберными бумажками с отрывными кусочками, где были указаны номера телефонов.

– И конечно, это объявление сильно отличается от остальных! – саркастически воскликнул Женя. – Но надо признать, я бы на него внимание не обратил, если бы не ты, о внимательнейший из землян!

На обычной белой бумажке на лазерном принтере было отпечатано: «Если вы читаете это, у вас развита интуиция. Приходите к нам, и мы поможем вам развить способности. Адрес: ул. Цвиллинга, 51. Не забудьте ваш Знак».

– Мистика какая-то…

– Да какая мистика! Обычный развод на бабки. Сетевой маркетинг, мать его!

– Но ты же его и не заметил бы, если б я тебе на него пальцем не ткнул! – Артём начинал лихорадочно искать объяснение случившемуся. – Так же, как и я, пока мне эта женщина на него не указала!

– Правильно, и не заметил бы! Потому что для нормального, здорового человека такие объявления бессмысленны. Ну что за чушь, Тёма?! – Женя скривил губы и процитировал надпись противным гнусавым голосом. – Тьфу, блин, бред какой-то! Ты ещё сходи по этому адресу, там наверняка такому лоху, как ты, обрадуются.

– Да нет же! Тут что-то есть, я сам пока понять не могу. И почему она меня по имени назвала?! Фу-у-у, – Артём провел тыльной стороной ладони по лбу, – надо напиться сегодня…

– Вот! Вот с чем я к тебе и шёл! Я пару закончил, и, не поверишь, меня посетила именно такая мысль: а не бухнуть ли нам сегодня?

– Ой, ё-моё, ну ничего другого от тебя я и не ожидал, нет бы там в шахматы предложить поиграть! А он – «пойдём бухнём»…

– Не, ну можно и в шахматы. Но перед этим пивка попьём, а?

– Вот что меня удивляет в тебе уже на протяжении нескольких лет, так это дар убеждения. Ладно, у меня ещё сейчас одна лекция, потом пойдём пива попьём. Уж больно погода хорошая, душа поёт, весна-а-а!

– Вот! Вот теперь я вижу перед собой нормального Тёму, а не сумасшедшего у доски объявлений. Договорились. Пошли, уже звонок давно прозвенел, сейчас все студенты разбегутся.

– Да хоть бы все и разбежались – нашим легче, гы-гы-гы…

* * *