Письма мёртвой Ксане

Простая, как три копейки.

Надо было сказать ей: «Что ты прицепилась ко мне, как рыба-прилипала? Нет уж, ушла так ушла, скатертью дорожка и семь футов под килем, разбитой чашки не склеишь!». Или что-нибудь в подобном духе. Однако Андрей отчего-то не сказал, стушевался. Вместо этого, посторонившись, сделал небрежный приглашающий жест:

– Заходи, что с тобой поделаешь. Ты как неразменный пятак, от которого невозможно избавиться.

Ксана, входя, игриво провела по его бедру ладонью.

Дешёвая сценка. Вся она в этом. Подобна персонажу примитивной мелодрамы. Так уж Ксана устроена, точно в насмешку над щедро отпущенной ей женской сущностью.

Ему было противно от чувства, что из него снова хотят сделать безответного глупца. Но нельзя же до бесконечности маячить в дверях.

***

Разуваясь, Ксана пошатывалась. Один раз её так повело в сторону, что не схвати Андрей дурищу за плечи – наверняка бы упала. А она словно того и ждала: сразу выпрямилась и, развернувшись к нему, крепко обвила его шею руками. И поцеловала – метила в губы, но угодила в щёку.

Дыхание Ксаны было горячим и влажным. От неё крепко разило спиртным, а ещё похотью и обманом. Однако ему вдруг стало всё равно. Поэтому Андрей не противился поцелую Ксаны; наоборот, его охватило внезапное возбуждение, и он стиснул незваную гостью в объятиях – так сильно, что та издала невольный стон – и хищно впился в её губы ответным поцелуем (тотчас во рту появился солоноватый привкус крови). В голове мелькнуло: «Почему бы и нет? Она ни на что не претендует, зато готова предоставить мне своё тело. Ведь могу же я, например, воспользоваться проституткой за деньги? А с ней – почти то же самое, но вдобавок ещё и бесплатно. Наверное, в этом есть что-то от мазохизма. Или от садизма. Да какая разница, мне ведь, в самом деле, хочется этого!».