Письма мёртвой Ксане

Ксана не заметила Андрея, и он не стал обнаруживать себя. Повременил, пока она войдёт в квартиру, и лишь через две-три минуты последовал за ней. Спокойно поинтересовался:

– Почему так поздно?

– Понимаешь, мы в своей группе поздравляли мальчишек с праздником, а потом они затащили нас в общагу. Ну, выпили немного… Еле вырвалась! Ты извини, Андрюш.

– А чем сюда добиралась?

– Как чем? Маршруткой, как обычно.

– Зачем врёшь?

– Да не вру я.

– Нет, врёшь.

– Перестань, Андрей, – тихо сказала она с укоризненным блеском в глазах. – Вечно ты выдумываешь разные глупости. Если хочешь со мной поссориться, так прямо и скажи.

– Да, хочу.

Он ощутил, что его спина и подмышки взмокли от пота, а на лбу выступила испарина. Обычно Андрею удавалось держать свои эмоции в узде. Сейчас это получалось с трудом, однако он крепился из последних сил, не позволяя обиде и злости выплеснуться наружу.

– Каким ты иногда бываешь невыносимым, – похоже, Ксана чувствовала себя гораздо лучше, чем он. Даже попыталась перейти в наступление:

– Ну почему, почему ты вечно устраиваешь скандалы? Ревнуешь, я понимаю, но во всём ведь надо меру знать! Почему ты такой подозрительный?

– Я – подозрительный? Устраиваю скандалы? Ничего себе! Ни одного скандала ведь у нас не было! А сейчас я своими глазами видел, как тебя на «Опеле» привезли. Ну-ка, давай говори: с кем трахалась?

– Да как ты можешь обо мне такое думать? Дурак! Зачем мне трахаться ещё с кем-то, если я тебя люблю!

– А его?

– Кого – его?

– Того, кто привёз тебя на «Опеле»! Его тоже любишь?

– Слушай, Андрей, перестань. Ну хорошо, ну ладно, признаюсь: я тебе соврала насчёт маршрутки. Но это только потому, что знаю, какой ты ревнивый: обязательно сделаешь неправильный вывод из пустяка, который не стоит выеденного яйца! Да, да, да, это мой одногруппник, что же тут такого? Что в этом особенного-то? Подумаешь, преступление! Он просто меня подвёз, ему было со мной по пути!

Вероятно, такое поведение представлялось ей вполне естественным. Во всяком случае, она твёрдо держала свою линию и не собиралась отступать от избранной тактики.

А он не выдержал и, стиснув челюсти, ударил Ксану. Не очень сильно, ладонью, но всё же разбил губу. Она расплакалась и села на диван, испуганно закрыв лицо руками. Однако при этом продолжала уверять, что его подозрения напрасны, что у неё и в мыслях не было ему изменять.

Дурочка. Он ведь не собирался выдавливать из Ксаны правду. Зачем, если и так всё яснее ясного? Досадно, конечно, что потерял контроль над собой, но теперь уж ничего не поделаешь.

После той бессонной ночи и утреннего выяснения отношений многое встало на свои места. Да, не стоит отрицать: Ксана – пусть ненадолго, этак походя, легко и непринуждённо – заполнила его жизнь дыханием весеннего ветра и красками юности. Но теперь представлялось очевидным, что девчонка никогда не будет всецело принадлежать ему одному. И Андрей принялся старательно изгонять из своего сердца возникшую помимо воли привязанность к этой маленькой прошмандовке, приняв как данность, что она в его судьбе – явление временное. А что живёт в одной с ним квартире, укладывается в одну с ним постель, готовит и стирает для него – ну и ладно, так ведь удобнее. Всё это ни к чему не обязывает. В конце концов, когда Ксана ему надоест, он сумеет легко оборвать окончательно истончившуюся нить, которая столь нелепо связала его со случайно подобранной на улице глупой и не в меру самонадеянной девицей – всему своё время.

Выстраивая рассуждения в подобном ключе, он чувствовал, как муки ревности в нём постепенно стихают.

***

– Не дуйся на меня, – сказала Ксана следующим вечером. – Это же очень просто: не думать о плохом.

Он покачал головой:

– Хватит с меня этих игр. Всё у тебя получается очень просто. Это неправильно.

– А по-моему, правильно. Потому что так устроена жизнь, и не надо её отравлять лишними сложностями.

– Упрощать всё тоже нельзя до абсурда. Мы ведь не животные.

– Ошибаешься, Андрюша: мы – животные. И я, и ты, и все остальные – самые настоящие животные. Посмотри правде в глаза, и тебе сразу станет легче жить.

– Ты меня, видимо, с кем-то путаешь, деточка. Я научился смотреть правде в глаза ещё когда ты под стол пешком ходила, но мне от этого нисколько не легче.

– Значит, ты другой правде в глаза смотрел.

На мгновение ему показалось, будто слова Ксаны наполнены каким-то особенным значением. Но – нет, лишь показалось. Если всякий раз придавать значение бабьему трёпу, то рано или поздно его извилины завяжутся в узел. И Андрей махнул рукой:

– Что ж, тут ты права: диапазон моего зрения никогда с твоим не совпадёт. И вообще, давай не будем об этом, Ксана, а то сейчас опять поругаемся.

Она не стала спорить:

– Ладно, давай не будем.

Настроение у него было такое, словно ему удалось благополучно миновать преграду, которая казалась непреодолимой, но за ней тотчас выросла ещё одна, куда более устрашающая полоса препятствий. И в душе не имелось ни желания, ни сил на то, чтобы мобилизовать себя на новое преодоление.

Как ни крути, в каждом мужчине живёт собственник. Кому приятно сознавать, что его подружку накачивают спермой чужие самцы? Если и существуют на планете подобные индивидуумы, то они достойны пристального внимания учёных в качестве редчайших явлений природы.

***

Иногда Андрей брал книжку «Мудрые мысли великих людей» (ещё со школьных лет у него вошло в обыкновение нечто наподобие гадания: он открывал в книге раздел, отвечавший его текущему умонастроению – например: «Прошлое», «Свобода», «Дружба», «Терпение», «Одиночество» – и выбирал наобум первую попавшуюся цитату). В разделе «Женщины» теперь всё попадало в точку:

«Быть вполне искренней для женщины – то же, что показаться на людях без платья», Стендаль.

«Будь осторожен. Если женщина сходится с тобой не любя, она заставит тебя расплатиться за это; а если она любит, она заставит тебя заплатить ещё дороже», Ричард Олдингтон.

«Для мужчины любимая женщина – святыня, алтарь… И вот, когда первый встречный авантюрист приближается к этой святыне как к стулу и обращается с нею как со стулом, а святыня чуть ли не в восторге от подобного обращения, тогда… начинаешь подозревать, что алтарь-то и на самом деле – всего только стул», Болеслав Прус.

«Лёгкое поведение – это наименьший недостаток женщин лёгкого поведения», Франсуа де Ларошфуко.

Эти формулировки вполне отвечали душевному состоянию Андрея. Великие умы убеждали его в том, что нет на свете ничего нового; отношения между людьми давно обозначены, исчислены и не претерпят изменений доколе суждено существовать человечеству. Оттого бессмысленно трепыхаться и лезть из кожи вон, воображая себя кем-то особенным. Всё уже было до него и миллионы раз обращалось в прах.

Впрочем, напрасно он тешил себя надеждой, будто сумеет притерпеться к существующему положению вещей, а его ревность, сохраняя свой затухающий вектор, мало-помалу сойдёт на нет.

Андрей, как всегда, ошибся; это оказалось лишь временной передышкой, недолгим затишьем перед бурей.

***

Их стремительно летевшие в пропасть отношения было уже не остановить, не удержать на плаву, не спасти от крушения. Ксана пыталась прикинуться не той, кем являлась на самом деле, и довольно продолжительное время это ей удавалось; но шила в мешке не утаить.