Шолохов и симулякры

скроенный из холста: знать, припасла Канада –

даром, что без креста: но хохлам не надо.

Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!

Не нам, кацапам, их обвинять в измене.

Сами под образами семьдесят лет в Рязани

с залитыми глазами жили, как при Тарзане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:

скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.

Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,

по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы

с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.

Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,

а курицу из борща грызть в одиночку слаще?

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.

Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,

брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый

отвёрнутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба

нам – подавись мы жмыхом и потолком – не треба.

Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.

Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!

Вас родила земля: грунт, чернозём с подзолом.

Полно качать права, шить нам одно, другое.

Эта земля не даёт вам, кавунам, покоя.

Ой да левада-степь, краля, баштан, вареник.

Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.

Как-нибудь перебьёмся. А что до слезы из глаза,

Нет на неё указа ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!

Только когда придёт и вам помирать, бугаи,

будете вы хрипеть, царапая край матраса,

строчки из Александра, а не брехню Тараса.

– Не зря он в последней строке помянул Пушкина, – отметил Шолохов. – Это же камень в тот самый огород, куда и Александр Сергеич метил в стихотворении «Клеветникам России», хотя не столь важкий, но как есть душевный каменюка. Родину со временем оценил Бродский, вот в чём соль и перец.

– Так и есть, – согласился я. – В Штатах он вспоминал, что два года северной ссылки были одним из лучших периодов его жизни. Многие удивлялись тому, что, добившись литературного успеха на Западе, Бродский стал недружелюбно относиться к коллегам-эмигрантам. Взять хотя бы скандал с Василием Аксёновым, который, покинув СССР, отправил ему на рецензию свой роман «Ожог»: рассчитывал на благоприятное отношение старого друга, а Бродский назвал этот антисоветский роман «полным говном» и не рекомендовал его к публикации.

– Вот видишь: сколь человека ни обижала Родина, а он всё равно встал на сторону правды, хоть и с запозданием, – констатировал юбиляр. – По пути изменника Мазепы пошла Украина, на это Бродский указал хохлам, а себя причислил-таки к кацапам. Ленина, правда, пнул, обозвав его «картавым», но «кузькина мать» – это уже отсыл к Хрущёву, ни с того ни с сего подарившему Украине наш Крым. Выходит, переживал поэт за развал страны, хотя сам давно обосновался за океаном.

– Карбованцы приказали долго жить, зато чернобыльские изотопы будут ещё долго тратить жовто-блакитный флаг, – следом за ним включился я в перебор стихотворных аллюзий. – И то, что украинские флаги скроены из холста, который припасла Канада – это напоминание о потомках бандеровцев, хлынувших оттуда в Малороссию после падения советской власти…

Он, подняв руку, погасил мой энтузиазм:

– Не будем углубляться в детали. Главное – после такого стихотворения окончательно ясно, что неспроста я почуял в этом парне восприемство… За правду деятель искусства должен в любом положении держаться, пусть даже все друзья и соратники ополчатся на него. Это касается не только вопросов отечества, но и литературного языка, и чего угодно. Например, когда писатели хором захваливали роман Панфёрова «Бруски», я в печати назвал это произведение литературным браком и указал Серафимовичу, что тот на старости лет покривил душой, восхищаясь панфёровским словесным хламом – наподобие такого: «…У забора на заду лошадь сидит и жуёт забор». Просто уму непостижимо, до чего надуманный и безграмотный образ! Истощённая лошадь разве садится? Да ничего подобного, она ложится! И в сидячем положении не кормится лошадь, а если сама она не может встать – её подымают, потом подвешивают. Да и «жевать» забор – это как? Неужто Панфёрову – а с ним и Серафимовичу – непонятна разница между словами «жуёт» и «грызёт»? В таком духе, в общем, я их прочехвостил. Обиделись…