Умом Россию не понять – 2. Странности нашей жизни

Умом Россию не понять – 2. Странности нашей жизни
Евгений Петров

Про Россию много чего говорят на Западе. Но что из всего этого правда, а что нет…Но в России все и так значительно странно, но как именно…

Умом Россию не понять – 2

Странности нашей жизни

Евгений Петров

© Евгений Петров, 2021

ISBN 978-5-0053-8351-8 (т. 2)

ISBN 978-5-0053-8350-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О воспитании

– Какого хрена ты тут сидишь? – жарко дыша перегаром, к Павлу обратился Страхов – местный трудовик.

Павел обвел взглядом праздничную вечеринку. Вроде все проходило, как и должно было. Раскрасневшиеся с блестящими от выпитого спиртного глазами, дамы. Редкие, просто редчайшие мужчины терялись на женском фоне. Таковы уж реалии современной школы.

– А куда мне податься? – недоуменно произнес Павел.

Он достаточно свободно располагался среди женщин своего методического объединения, заинтересованно приглядываясь к Александре Юрьевне. Очаровательная женщина. Павел собирался познакомиться с ней поближе. Вообще несколько странно ее так называть. Саша или Шура ей подходило гораздо лучше. А еще лучше – Сашенька. Павел покатал в уме имена. Нет, все-таки…

А тут этот трудовик. Какого… этого самого… его принесло?

– Пойдем за наш столик, – Страхов неопределенно махнул рукой, – поговорить надо.

Павел пожал плечами и медленно поднялся из-за стола, успел уловить обеспокоенный взгляд Сашеньки, или Саши. Еще не определился. Для этого все-таки надо познакомиться ближе. Промелькнул под ногами несколько замусоренный уже пол. Приблизился стол, занимаемый методобъединением трудового воспитания. Павел мельком удивился, что Страхов оставался за столом в полном одиночестве. Не из-за этого ли он и пригласил его к себе. Скучно, наверное, одному наблюдать за чужим весельем. Николай Андреевич грузно бухнулся на скрипнувший стул. Забулькала, наливаемая в стакан, водка. Страхов шумно выдохнул, поднял стакан на уровень глаз, внимательно всмотрелся сквозь прозрачную жидкость. Шумно заглотил. Захрустел на крепких зубах малосольный огурчик. Где он его только достал, в марте-то?

– Ну, коллега, у меня педстаж двадцать четыре года… – замедленно проговорил трудовик, наливая очередную порцию спиртного.– Армейскую службу засчитали. Вы меня удивили безмерно.

– Чем это? – Павел внимательно посмотрел на собеседника.

– Педагог – это ВОСПИТАТЕЛЬ, а учитель – это ходячий магнитофон.– Страхов назидательно поднял указательный палец, – Педагог отвечает за учеников, а учитель – нет. Учитель: рот закрыл – рабочее место убрано. Понятно, что ученики – а они не дураки – чувствуют разницу и ведут себя соответственно. Увы… хороший педагог – большая редкость.

Павел недоуменно перебирал в уме, чем он вызвал такое замечание. Вроде до праздника они не общались. Не связано ли это с тем, что Павел пришел в школу по просьбе Василия Сергеевича, на замену. Неожиданно вспомнилась часто слышимая фраза: «Учитель от Бога». У многих народов учитель – это наставник, мастер, а педагог – просто раб, ведущий отпрыска знатного семейства на занятия. На мгновение вспомнился старый университетский прикол: «Из меда выходят медики, а из педа -…» По губам молодого человека промелькнула едва заметная усмешка. Павел быстро согнал улыбку с лица. Только бы Страхов не заметил. Зачем зря обижать человека? Поискал глазами Сашеньку.

– Учителю, в общем, обижаться и возмущаться не пристало: как он к ученикам, так и они к нему.– продолжал между тем Николай Андреевич, – Учитель и не обижается. Все всё понимают. Он их послал молча, они его послали вслух… исключительно по юношескому максимализму… нормально. Обычное дело. Но! Он же им напакостил! Пару поставил… хотя мог бы и трояк. Все понимают, что учителю на учеников и их знания насрать – так зачем пакостить?

– Значит, ты ни за что им всем тройки рисуешь? – Павел намеренно перешел на ты.

Однако, собеседник не заметил этой вольности. В стакан снова хлынула прозрачная жидкость. Павел передернулся, стараясь сделать это как можно более незаметнее.

– Мой педстаж начался в армии… – прохрустев очередным огурчиком, продолжал Николай Андреевич, – с подчиненных, которые были и старше, и опытнее, и, наверное, умнее меня. Это учитель может бегать и жаловаться, а у нас было конкретно: не умеешь руководить – работай сам.

– Но ведь эти ребята, – Павел запнулся, – Из-за которых…

– Насчет трудных… это самый благодатный материал… по крайней мере, они яркие и активные личности. И те, с которыми я в своё время работал, вместо того чтобы сколоться, спиться или сесть в тюрягу сегодня рулят городом и управляют собственными предприятиями. И меня они НИКОГДА не посылали, не посылают и не будут посылать.

– Все когда-то бывает в первый раз, – еле слышно пробормотал молодой человек.– А что ты сделаешь, если все-таки пошлют?

– Можно относился к аферистам, бандитам и разного рода прихватизаторам по-разному… – говорил трудовик, не обращая ни малейшего внимания на слова Павла, – одни их страсть как не любят, другие обожают… я же вижу в них людей, способных делать Выбор… и действовать. Мне вообще нравятся люди, способные действовать и добиваться результата. Даже мелкий воришка делает выбор между «жить красиво» и «всю жизнь топтать зону», а вот большинство сделать даже такой выбор и действовать – не могут. Они сидят и ждут, когда щастье само их найдет… и плюются в сторону тех, кто чего-то добился. Мол, гады!!! воры!!! сволочи!!! Но на большее, чем лай из подворотни они не способны. Увы, мне ближе воры, чем пустолайки.

– А сам, случайно, не из их числа? – Павел обеспокоенно посмотрел по сторонам, полагая, что этот разговор может затянуться.

– Я посчитал нужным рассказать молодым и горячим пацанам, что если уж ты собираешься делать Выбор, то его нужно делать осознанно… точно понимая последствия своего Выбора и своих действий. А пустолайки мне не нравятся. Только вот их «выбор» в пользу красивой жизни приводит к тому, что у кого-то сломаны рёбра, хребеток, разбиты коленные чашечки, а то и вовсе в сырой землице… Хорошо хоть Вы им не мешали этой самой «красивой жизни» добиться, а то и не познакомились бы…

– Бей противника, и все у тебя будет ОК?

– В те славные добрые времена я работал в Доме пионеров руководителем кружка «Художественная резьба по дереву». Дом пионеров – это целая куча мальчишек и девчонок. И чтобы легализовать все наши проекты, мы зарегистрировали городскую ОО «РСМ» – Российский союз молодежи… комсомол уже загнулся к тому времени. А поскольку я был инициатором этой шняги, то я и стал Председателем «РСМ». Тут и со стороны народ подтянулся. Насчет мордобоя… а куда ж без него? Если проект пытаются подмять, то не ложиться же? Только ребятишки знали, что мордобой – не самый простой и надежный способ достижения Цели.

– Это понятно, – выдохнул Павел, все-таки налив водки и себе.– Нужны деньги. Именно деньги – мерило всего.

– Не смешите меня… даже двенадцатилетние пацаны поняли, что деньги – это всего лишь СРЕДСТВО достижения Цели, а не сама Цель. И я даже немножко горжусь собой, что научил их отличать цель от средства.

– То есть, получается, цель оправдывает средства.

Павел легко поднялся и отошел от столика, оставив Николая Андреевича пить в одиночестве.

Первый снег

Комната под утро наполнилась рассеянным призрачным светом. Отблеск легко и нежно коснулся щеки спящего.

Владимир Павлович медленно открыл глаза, с трудом выбираясь из объятий сна. Сон нехотя растворялся в воздухе. Неплотно прикрытые шторы позволяли осветить до недавнего времени темную комнату.

Владимир Павлович осторожно уселся на краешке кровати. Худые, покрытые густой сеткой взбухших голубоватых вен, ноги отыскали тапочки. Мужчина не спеша поднялся и тяжелыми шаркающими шагами подошел к зашторенному окну. Послушная слегка дрожащим пальцам, штора отодвинулась, явив панораму деревенского двора. Комната осветилась еще ярче серебристыми отблесками.

Глаза Владимира Павловича изумленно расширились.

– Надо же… – восторженно пробормотал мужчина, – снег…

Действительно, двор и огород скрывался под снежной пеленой.

– Дождались… – Владимир Павлович принялся суетливо одеваться, от волнения порой не попадая в рукава теплой фланелевой рубахи, – Впервые в этом году…

Он торопливо вышел на крыльцо и растерянно остановился на пороге. Шагнуть дальше показалось ему неслыханным кощунством.

Все пространство двора скрылось под тонким пушистым покрывалом первого снега. В лучах разгорающегосы рассвета яркие искорки переливались наподобии крохотных бриллиантиков. Ничьи следы не нарушали сверкающей сплошности. Еще вчера голые и неприглядные плодовые кусты и окружающие двор деревья принакрылись легкими белоснежными накидками, кое-где перечеркнутыми тоненькими черточками одиноких веточек. Стройные березки переплелись ажурным кружевом, радостно сочетаясь с белыми, слегка пятнистыми, стволами. Отдельные плакучие ветви под снежной тяжестью протянулись до самой земли, образуя сказочный портал. Казалось, чуть-чуть, и распахнется детская сказка.

Владимир Павлович устало привалился к косяку. Перед мысленным взглядом промелькнули яркие картинки детства. Слегка затуманились глаза. Толстая трость выскользнула из корявых пальцев. От удара тонкий слой снега вздрогнул и укоризненно рассыпался неопрятными комками.

Владимир Павлович тяжело вздохнул и неуклюже шагнул в темный зев комнаты.

Старик удрученно опустился на старую кровать, вытянулся во весь рост и неподвижно замер. На губах мелькнула умиротворенная улыбка. Дыхание становилось все более легким и, наконец, остановилось совсем. Голубые выцветшие глаза постепенно застыли. В них успело сохранится лишь сказочное великолепие первого снега.