Улица, улица, улица родная… Пятиклассники

Еле отдышался. Ботинки мои гулко протопали в класс. Мелькнуло перед глазами лицо Наташи, скрипнула парта. И как раз прогудел звонок.

Почему прогудел?

Это он раньше заливался мелодичным звоном. Потом словно внезапно охрип, осип… в общем совсем его не было слышно. Прошипит где-то вдалеке, и все. Разве только по часам можно сориентироваться.

Надоело это всем, и решили его отремонтировать. Вот после ремонта он и стал гудеть, да еще таким басом, что поначалу я аж вздрагивал…

Итак, значит, прогудел звонок.

Математика. А мысли мои ужасно далеки от всяких там примеров, я все о стрельбе думаю. Скорее бы уж…

Даже Зоя Александровна заметила.

– Юра, – строго проговорила она, подходя к моей парте…

Она еще что-то произнесла, но я не сразу понял, о чем речь. Вот заклинило у меня и все тут…

– Павлов, – наконец пробился ко мне голос Зои Александровны, – чем это ты у нас занят?

– Извините, – я медленно поднялся, – я больше не буду.

Слегка скосил глаза в сторону Наташи. Как стыдно-то. У нас с ней негласное соревнование по выполнению заданий по математике: кто больше успеет сделать за урок. Когда она больше нарешает, когда я. А тут… Я почувствовал, что у меня краснеют уши. Этого еще не хватало.

– Ладно, садись, – ладонь математички опустилась на мое плечо, – и больше не отвлекайся.

Я опустился на сиденье и низко склонился над тетрадкой. Ни на кого смотреть больше не хотелось. Занялся математикой. И тут словно прорвало. Примеры у меня решались один за другим, с такой скоростью, что к звонку я смог прорешать и почти половину заданий следующего параграфа. Вот так фокус.

Остальные уроки тянулись так медленно, словно в уроке не сорок пять минут, а по крайней мере часа два. А время ползло, я несколько раз смотрел на часы, хорошо что они над доской висят, а стрелка будто приклеилась к одной точке и никак не хочет с этого места сдвинуться.

Вообще устал я ждать последнего урока…

Но вот, наконец, и он.

УРОК ФИЗКУЛЬТУРЫ!!!

Борис Николаевич собрал всех и повел в подвал. Оказалось, что там расположен в нашей школе тир. Надо же, а я полгода проучился и не знал. Ходили правда отдельные слухи, но какой же настоящий индеец верит слухам. Видимо, иногда стоит к ним и прислушиваться.

Из металлического шкафа, я потом узнал, что так положено хранить оружие, Борис Николаевич вытащил аж целых пять винтовок. Пневматических. Почти таких же, как мы с папой видели в тире в Парке Горького. Я там даже очень неплохо стрелял. Мишень, правда, ни одна не упала. Папа потом сказал, что я попал тигру в хвост, а зайцу в лапу. Утешил, называется, но я долго гордился такими достижениями…

Вышла моя очередь стрелять.

Борис Николаевич выдал мне восемь пулек в металлической крышечке.

– Давай, три пристрелочных, а остальные в зачет.

Пристроился я к винтовке, смотрю, а черные и белые круги на мишени слились в непонятную серую кляксу. Встряхнул головой. Не проясняется.

– Медленно тяни спуск, – приговаривает где-то за спиной Борис Николаевич.

– Пух! – хлопнула винтовка и слегка дернулась.

– Не спеши, – наставлял Борис Николаевич, – плавненько веди спуск. Не дергай.

Попробовал я последовать его совету.

Еле заметно потянул крючок.

– Пух! – я даже сам не заметил, как винтовка снова выстрелила.

– Восьмерка на три! – проговорил Борис Николаевич.

Какая такая восьмерка, на какие три.

– Пух!

– Пух!

Выпустил я все пульки. Лежу – жду результатов.

– Молодец, – удивленно покачал головой Борис Николаевич, – сорок четыре. Из пятидесяти.

– Это хорошо или плохо?

– Ну, норматив на значок «Юный стрелок» ты выполнил, – и задумчиво добавил, – может тебе стрельбой заняться?

Из тира я вышел с высоко поднятой головой. Оказалось, что мой результат был лучшим в классе.

Валерка, в своем классе выбил – сорок два. На значок-то он тоже сдал, но мой результат все равно выше.

Сценка из книги

Леопардовне взбрело в голову, что мы должны накануне дня Советской армии поставить какую-нибудь сценку о наших ребятах.

– Есть у кого-нибудь на примете подобные сценки? – вопросила она на классном часе.

Что такое сценка я знал неплохо. Там отдельно печатается имя, а рядом то, что данный человек говорит. Выглядит это примерно так:

«ВАСЯ (задумчиво глядя на Петю). А не пойти ли нам в кино?

ПЕТЯ (отрицательно мотает головой). Давай лучше на каток…»

Ну и так далее по всей книге. Читать такие книги, одно расстройство. Абсолютно ничего хорошего. По себе знаю. Пробовал я несколько таких штук осилить. Но куда там. Только одну пьеску и смог прочитать: «Экзамен на рыцаря или рыцарь на экзамене». Да и то потому, что там есть смешные места. Представил я как эта пьеска будет смотреться, когда не нужно будет читать, кто и что сказал, а все будет видно сразу. Мне папа так объяснил, что все фильмы сначала такими пьесками пишут. Вот я и подумал, а не подсунуть ли этого самого «Рыцаря» нашей Леопардовне…

Весь вечер рылся в книгах, но нашел. Вообще сама по себе книга интересная. Там и рассказики неплохие есть. И повесть. Только вот несколько таких пьесок ее портят. «Рыцарь» – пожалуй, лучшее из них.

На следующий день притащил я эту книгу Леопардовне.

– Эльвира Леонидовна, такая пьеска подойдет?