Хроники кровавого века 3: война великая

На юге, 4-я русская армия генерала от инфантерии[11 - Генерал от инфантерии – аналог современного звания генерал армии в вооружённых силах РФ.] Антона фон Зальца, приступила к исполнению плана «А»: её дивизии пошли на Перемышль[12 - Перемышль – город на Западной Украине, в то время был территорией Австро-Венгрии.]. Сковав боем силы австрийцев, армия Зальца должна была препятствовать их отходу к Кракову. Генеральный штаб русской армии планировал окружить и разбить основные силы австро-венгерской армии у Львова.

По плану Генерального штаба армии Австро-Венгрии, первая армия генерала Виктора Данкля, должна была окружить и уничтожить русские дивизии, идущие на Перемышль. Две армии столкнулись в лоб, разгорелись жестокие бои. Зейдлиц совершенно потерял управление войсками, и русские корпуса стали беспорядочно отходить, оставив на реке Висла, неприкрытым коридор шириной в двадцать пять километров. Если бы австрийская разведка узнала об этом, то армия Данкля, легко выйдя в тыл русской армии, заняла бы город Люблин, важнейший железнодорожный узел, тогда все пути для снабжения русской армии и подвоза резервов были бы перерезаны. В этом случае катастрофа для дивизий генерала Зейдлица была неминуема. Однако разведка генерала Данкля территорию, не прикрытую русскими войсками на реке Висла не обнаружила, да и в штабе четвёртой русской армии только через сутки, двдцать пятого августа, разглядели эту угрозу. Но своими силами Зейдлиц участок на Висле перекрыть не мог, столько войск в резерве у него не было, так что угроза разгрома его армии сохранялась.

В первый же день по приезду Николаши в Ставку, генерал-квартирмейстер[13 - Генерал-квартирмейстер – одна из высших штабных должностей в европейских армиях, в его обязанности входило: налаживание разведки, изучение карт, организация перевозки войск и налаживания тыла армии.] Данилов доложил ему об этой угрозе для четвёртой армии. Николаша приказал прибывающие из тыла в резерв Ставки части, направлять в распоряжение четвёртой армии. В составе этих войск была Уральская казачья дивизия. В неё входили четвёртый, пятый, шестой и седьмой Уральские казачьи полки. В третьей сотне 4-го Уральского казачьего полка служил казак Андрей Балакирев.

Его полк разгружался на железнодорожной станции польского городка Влодава. Их эшелон загнали в тупик, но выгрузку не объявляли, казаки решили – поедут дальше. Балакирев спрыгнул с теплушки[14 - Теплушка – вагон НТВ (нормальный товарный вагон), переоборудованный под перевозку людей (50 человек) или лощадей (18 голов).] и направился к зданию вокзала. Андрей собрался послать жене письмо в Москву. Он шёл вдоль воинских эшелонов забитых людьми, лошадьми, пушками и полевыми кухнями. Кругом сновали солдаты и офицеры, различных родов войск.

– Андрей! Кромешников! Босорылый! – услышал он чей-то крик.

«Кромешников» его мог звать только тот, кто родом из станицы Чаганская. Там Кромешником величали отца Андрея – Фрола Балакирева, который напившись на гулянках, хвалился, что род Балакиревых идёт от опричника Прони Балакирева, а опричников на Руси во времена Ивана Грозного звали «кромешниками».

«Босорылый» – это уже кличка Андрея, когда он до войны проходил службу в 10-м Уральском казачьем полку. Казакам Войска Уральского одним из всех казачьих войск, на службе разрешалось носить бороду. Андрей в полку был единственный без бороды, за что и заработал свою кличку. Следовательно, позвавший его должен быть с ним из одной станицы, и вдобавок служивший в 10-м Уральском казачьем полку. Кто бы это мог быть?!

Балакирев оглянулся, возле здания вокзала стояла группа офицеров. Присмотревшись, он узнал есаула[15 - Есаул – чин в казачьих войсках Русской императорской армии, равный чину ротмистра в кавалерии и капитану в армии. Аналогом может служить звание майора в вооружённых силах РФ.] Колотова. Тот направился к нему.

– Здравия желаю ваше высокоблагородие, – вскинул руку к фуражке Андрей.

– Пойдём, отойдём в сторонку, поговорим, – взял его за локоть Колотов. Они завернули за вагон.

– В каком полку служишь казак? – спросил есаул, достав из кармана кителя портсигар, и закурил папиросу.

– В четвёртом Уральском казачьем полку, – стоя по стойке «смирно», докладывал Андрей. Хоть они из одной станицы, но Колотов все, же начальство.

– Можешь не тянуться, здесь нас никто из господ офицеров не видит, – улыбнулся тот. Есаул затянулся папиросой: – Есть ещё в полку кто из чагановских?

– Фёдор Басов и Николай Девяткин в первой сотне служат, – Андрей слегка расслабился

– Митька Краснов, брательник мой двоюрный, опять в десятый полк угодил, – Колотов щелчком выкинул окурок. Проследив его полёт, спросил: – Ну а твои братья, где служат?

– Прохор после ранения списан со службы подчистую. С младшим братом, Фёдором, мы в один день призвались, но куда он попал, пока не знаю.

– А я можно сказать с корабля на бал угодил, – Колотов достал носовой платок, снял фуражку и вытер пот со лба, солнце стало сильно припекать: – Только в академии Генерального штаба отучился, и началась война. Прибыл в дивизию, а генерал Кауфман отправил меня командовать школой подхорунжих[16 - Подхорунжий – офицерский чин в казачьих войсках, приравненный к званию прапорщик в пехоте и артиллерии. Звание подхорунжего, так же как и чин прапорщика, присваивалось только в военное время, не кадровым офицерам. Следующее звание: хорунжий в казачьих войсках, подпоручик в артиллерии или пехоте, и корнет в кавалерии, присваивались через год, либо ранее, по представлению командира полка.]. Кауфман считает, что война будет долгой и кровопролитной, потому возникнет нехватка офицеров.

– Не хотелось бы такой войны, – вздохнул Андрей.

– Ну, нас не спросят, – усмехнулся Колотов. Он хлопнул себя по лбу: – Слушай Андрей, ты же институт закончил!

– Так точно, – кивнул тот, – политехнический в Санкт-Петербурге.

– Тебе образованному, сам Бог велел офицером быть! – рассмеялся Колотов. Он хлопнул Андрея по плечу: – Я тебя из полка в свою школу отзову.

– А в газетах пишут, война недолгой будет, и мы скоро победим.

– Вот от этих газетчиков все беды! – воскликнул Колотов. – В Петербуге все газеты трубят: «Мы победим! Государь вышел из Зимнего дворца, и народ бросился к нему, руки целовать. Да здравствует Государь!»

Колотов сплюнул:

– Забыли как сами же его девять лет назад «царём – кровопийцей» окрестили. Всему виной газетчики! В пятом году, они народ смущали своими статейками и революция случилась. Сейчас эти шелкопёры верноподданными патриотами стали.

– Интересно, только в России народ войне рад? – Андрей сдвинул фуражку на затылок.

Колотов задумался, снова достал портсигар из кителя. Сунул папиросу в рот, потом спохватился и предложил Андрею. Балакирев отказался, а есаул, закурив, сказал:

– Мне кажется, все люди в Европе с ума сошли, не только мы в России.

Затянувшись, грустно усмехнулся:

– Небось, в Берлине народ тоже кайзеру руки лобзает!

Глава 2

То, что творилось в августе 1914 года в Берлине, впоследствии литераторы и политики назовут «Августовскими переживаниями». Во всех газетах было напечатано сообщение о том, что Германия объявила войну России. Народ взвыл от восторга!

Четвёртого августа кайзер Вильгельм II с балкона Берлинского замка, выступая перед толпой, заявил:

– Я не признаю больше никаких партий! Для меня теперь существуют только немцы!

Не отставали о других и социал-демократические газеты, до этого выступавшие против войны. Теперь они призывали к единению нации перед врагами, защищать Отечество от варварских орд русских казаков. Свой резкий разворот лидеры социал-демократов, ещё недавно в Рейстаге, голосовавшие против увеличения военных расходов, объяснили рядовым членам партии следющим образом:

– Карл Маркс высказывался против России, с её царским режимом.

Впрочем, воодушевление немцев после объявления войны России было столь массовым, что не было нужды доказывать что-то людям. Призывая к единению народа против стран Антанты, (России, Франции и Великобритании), социал-демократы перестали считаться «врагами нации».

В атмосфере всеобщей эйфории, немцы второго августа с восторгом прочитали в газетах указ о всеобщей мобилизации. Предписания явиться на призывные пункты получили четыре миллиона человек. В Германии во всех пивных и кафе справляли прощальные вечеринки те, кому предстояло идти на бойню.

В баварском городке Пассау, расположенном почти у самой границы с Австро-Венгрией, тоже провожали бюргеров в армию. Этот городишко расположился в месте слияния рек Ине и Ильце, впадавших в Дунай. Причём все три реки сходятся в одном месте, которое называется «Угол рек». Вода в каждой речке имеет свой цвет, поэтому на расстоянии нескольких сот метров поверхность Дуная становится трёхцветной.

Начальник отдела III В Большого Генерального штаба кайзеровской армии[17 - Отдел III B Большого Генерального штаба германской императорской армии занимался разведкой и контрразведкой.] майор Вальтер Николаи стоя на берегу «Угла рек», невольно залюбовался трёхполосным Дунаем. Впрочем, обозревал он трёхцветную воду не долго, ему следовало спешить – необходимо управиться с делами за несколько часов, и возвращаться в Берлин.

В Пассау находились казармы 16-го Баварского королевского пехотного полка. Полк отправился на Западный фронт в составе 6-ой армии. Для подготовки пополнения был организован второй запасной 16-й Баварский королевский пехотный полк. Адъютантом этого полка[18 - Адъютант полка – в армиях европейских стран так именовалась должность начальника штаба полка.] служил майор Вернер фон Мирбах, бывший однокурсник Вальтера Николаи по академии Генерального штаба. Зная, что тот возглавляет разведку, Мирбах телеграфировал ему в Берлин, и просил срочно приехать.

«Вопрос твоей службы» – было в телеграмме.

Николаи застал Вернера в канцелярии полка. Он рассматривал небольшую картину, рядом по стойке «смирно», стоял рядовой.

– Ты занялся живописью? – усмехнулся Николаи, здороваясь с майором Мирбахом.

– Наш полк обзавёлся собственным художником, – ответил тот, кивнув на рядового. Вернер фон Мирбах положил картину на стол: – Это рядовой Гитлер. Он подданный Австро-Венгрии, но отказался служить в своей империи, а изъявил желание воевать в армии кайзера. Адольф Гитлер подал прошение королю Баварии Людвигу II, и тот разрешил ему служить в любом баварском полку. Гитлер захотел поступить в наш полк.

– Чем обусловлено ваше желание служить именно здесь? – поинтересовался Николаи.

– Шестнадцатый полк полностью набирается из добровольцев, господин майор, – вытянувшись «во фрунт» отрапортовал Гитлер, – а тот, кто отправился воевать добровольно, лучше осознаёт свой долг перед Германской империей, чем мобилизованный солдат.

– Разумно, – кивнул Вальтер Николаи. Он подошёл к столу Мирбаха, посмотрел на картину, повернулся к Гитлеру: – А почему вы отказались воевать за Австро-Венгрию? Мы же союзники, и у нас общие враги.

– Не желаю воевать за империю, в которой как в помойном ведре немецкая кровь перемешана с кровью евреев, чехов и поляков. От такой каши скверно пахнет. В Германской империи всё ясно и понятно, одна империя, один народ.

– У нас тоже живут евреи и поляки, – улыбнулся Вернер фон Мирбах.