Иной и Иные. Двери не то, чем кажутся

– Знаешь, такое впечатление, что где-то и когда-то эти названия мелькали. Кажется, я даже краем уха слышал. Но не могу вспомнить. Хоть «Янка Дягилева» – слышу впервые.

– А рижский бальзам?

Я рассмеялся:

– Нет, я тебя понял. «Рижская» это «Рижская». Я другое имел ввиду. Сами сочетания знакомы, а конкретно: «Особый резон» и, скажем, «От большого ума». Они для меня словно из иной жизни.

– Тогда у тебя есть шанс послушать иную жизнь, – ответила Света.

И мы пошли к ней, точнее к ее подруге, у которой она снимала комнату.

Быть впервые на новом месте всегда неловко, хоть и Светиной знакомой не оказалось в квартире.

Я остановился в прихожей и снял обувь.

– Ты проходи на кухню, – сказала Света. – Я сейчас приду.

Я прошел на кухню и занял место у стола.

Света принесла магнитофон, поставила Янку. Пока разогревался чай, я в молчании слушал песни. «Особый резон» и «Гори, гори ясно» – слышал я их впервые, но так и не смог избавиться от смутного чувства чего-то знакомого. Об этом и сказал Свете.

– Не исключено, – ответил она, разливая чай. – Возможно, ты и слышал. Однажды. Один раз. Но не знал исполнителя.

Я взял чашку и обнял ее ладонями.

– А ты с расхолодкой пьешь чай? – спросила Света.

– Да.

Она поставила пластиковую бутылку с водой.

– Ты знаешь, Свет. Кажется, я слышал Янку во сне.

– Это просто информационное поле, единый банк космических данных – пошутила Света.

– Точно.

Я сделал глоток.

На самом деле я пытался осмыслить услышанное, не смысл текста, этого не стоило делать. Янка рвала нерв, словно в последний раз пела. Все странные и непонятные словосочетания не возможно было понять рассудком. Песню следовало заглатывать целиком и улавливать ощущения. Лезвие холодных мыслей оказывалось бессильным расчленить этот комок пульсирующих нервов.

И опять пытался напрячь память: где и когда я это все-таки слышал? Хотя нигде и никогда. Действительно, смутный сон. Такие сны бывают. Ты идешь куда-то и что-то ищешь, сам не зная что, но находишь. В одном из таинственных закоулков подсознания, как в подвале, темно и неуютно. На ощупь ты обнаруживаешь затертую кассету, вставляешь в кассетоприемник, нажимаешь на кнопку и, как сквозь толщу воды звучит голос Янки: «По перекошенным ртам, продравшим веки кротам…» или «Не догонишь – не поймаешь, не догнал – не воровали…».

– Ведь ее в живых давно нет? – спросил я вдруг.

– Ну, как давно. В 1991 году Янки не стало. Ей было двадцать пять.

– Двадцать пять лет – это мало.

Ту я, конечно, слукавил. Двадцать пять лет это немало, это катастрофически мало. Что может сделать человек за такой короткий промежуток времени? Некоторые доживают до глубокой старости, не оставив следа на земле. А зачем тогда рождались? Не помню, кто сказал: человек «экзестенцианирует» в реальность, чтобы преодолеть ее экзестенцию. Что это выражение означает, я не знаю.

4

Как бы я мог отреагировать на новое послание от Индиго? Вопрос трудный, он и остался трудным, когда прочел второе письмо этого странного… Человека? Тип – звучало бы презрительно, а я не испытывал пренебрежения к нему.

«Евгений, мне следует объяснить свое непоследовательное поведение с вами у магазина. Я тогда оборвал разговор. Со стороны, знаю, выглядело как неуважение к собеседнику. Я заранее приношу извинения и желаю объяснить причину. Не хочу пускаться в пространные объяснения в электронном письме. Мне кажется, что проще разрешить всё тет-а-тет.

С уважением,

Индиго».

Мой ум зацепился, как за спасительную соломинку, за глагол «разрешить». Именно. Я понял, что я испытал, когда первый раз прочитал письмо. Ни злобы, ни ненависти, ни удивления. Второе, более вдумчивое слежение за переплетением слов, выловило роковое – «разрешить». Да, я хотел покончить раз и навсегда с этими встречами. Хотел, чтобы Индиго стал историей. «Разрешить всё». Развязать узел, случайно сплетенный судьбой, ибо, казалось, не могут сойтись в пространстве и времени два таких субъекта как я и он. А если и сойдутся, то разлетятся в стороны подобно двум телам в космосе. Даже столкновения не будет.

Единственно меня беспокоила мысль о говорящем псе из сна. Оставит ли в покое навязчивый сон, когда знакомец останется в прошлом?

Я поехал по уже знакомому маршруту.

В этот раз ждать пришлось недолго. Минут пять, не больше.

– Здравствуйте, – вновь вежливо начал Индиго.

– Здравствуйте.

– Итак, мое недолжное поведение связано с говорящим псом.

– Хорошо. Извинения приняты, – ответил я сухо. – Кстати, откуда вы знаете о моем сне?

– Скажем так, я был с ним знаком.

– С собакой? – уточнил я.

– Да. С собакой. Или псом. У вас, между прочим, удивительный язык. Два слова обозначают одно и то же.

– Ну, русский язык…

– Национальность здесь не причем. Я говорю, что ваш, а подразумеваю цивилизацию этой планеты.

Я смутно начал догадываться. Догадка, словно вор в ночи, осторожно пробралась в сознание, таща на своем хвосте еще одну догадку: он сумасшедший.

– Я понимаю, Евгений, вам нужны точные формулы, и чтобы никакой неопределенности.

– Это верно.

– Тогда так. Вы можете поверить, вы можете не поверить мне, но… – Индиго замолчал, видимо подбирая слова. – На моей планете проводили эксперименты с пространством и временем. В результате экспериментов удалось открыть случайно проход в параллельный мир. Проход, естественно, оказался неустойчивым и неконтролируемым. Он схлопнулся, но в этот мир проникли две сущности. С одной мы справились, а вот с говорящим псом…

– Погодите, а я здесь причем?

– Евгений, вы и есть тот пес.