Золушка

Между тем кассир выглянул в окно на платформу и увидел начальника станции, который весело разговаривал с изящно одетой незнакомкой.

– О, взгляните, какая у нас фифа! Приезжая? – удивился он. – Нет, вы только гляньте, с кем это наш Туртуа любезничает… Хорошенькая женщина… И как одета. Просто шикарно!

– Diable, diable… Прелестная! – воскликнул телеграфист. – И к нам? У нас таких пассажирок по одной в год бывает. C’est louche…[17 - Это даже подозрительно… (франц)]

Между тем начальник подал руку даме и повел ее к себе.

– Господа… Стакан воды ? madame…[18 - для мадам (франц)] – сказал он, вводя даму в кабинет. – Присаживайтесь…

Он указал женщине на деревянную скамью. Телеграфист бросился за водой в соседний кабинет.

– О, да… Я устала… – выговорила, жеманясь, дама.

Между тем, сходив к приятелю за газетой, Бретейль вернулся и, не входя, пристально приглядывался на приезжую сквозь приотворенную дверь. Он видел эту даму еще в Париже недалеко от вокзала. Она, обгоняя его, быстро пронеслась мимо него в коляске вместе с каким-то господином уже пожилых лет в сером complet[19 - костюм (франц)]. Кучер их почти оглушил его хлопаньем бича, так как пешеходов на улице было много, а экипаж двигался быстро… Затем, на платформе вокзала он издали опять видел, как она заходила в вагон первого класса, а ее спутник, по-видимому, важное лицо, оставался перед вагоном до самого отхода поезда. Когда поезд пошел и вагон Бретейля двигался мимо господина в сером костюме, Бретейль увидел в петличке его пиджака, а равно и на снятом пальто, которое он держал в руке, красные ленточки Почетного Легиона. К тому же это были не бантики, а кружочки… Господин и просто кавалер – chevalier, a officier – офицер, а может быть и командор ордена.

И теперь эта дама сошла с поезда в их захолустье, в Териэле…

«Любопытно, diantre…[20 - черт… (франц)] Кто такая?» – думал он, глядя на красивую женщину, которая села и любезничала с начальником станции.

И Бретейль задней дверью прошел во двор, где его ждала лошадь, а мальчишка-сын дремал в повозке.

Дама, удивившая всех местных жителей, была в сером шелковом платье, отделанном стеклярусом, с голубым бантиком на шее, который оттенял ее светлое и оживленное лицо. Затейливая и вычурная шляпка была совсем на затылке, причем кружево, перья, розовая птичья голова с крылом, ленты, тюль и тот же черный стеклярус – все перепуталось на шляпке, которую за всеми этими украшениями было почти не видно. Шляпка, собственно говоря, как бы не существовала или вся состояла из одной хитрой отделки. На груди дамы блестели тонкая, золотая цепочка и эмалевые маленькие часики, прицепленные к брошке с крупным изумрудом в довесок к таким же серьгам. На руке был большой браслет с модным oeil de chat[21 - Oeil de chat – кошачий глаз (франц).], а на пальцах широкой и плоской руки сияло несколько мелких колец и один перстень – крупный бриллиант с рубинами, изображавшими цветок. В руках дамы был серый плед, маленький красный саквояж из сафьяна, зонтик и веер.

Белокурые волосы, беспорядочно завитые и взбитые хохолком, топорщились на голове, спутываясь с отделкой шляпы, и затем падали на лоб почти до самых бровей. Дерзкие, большие серые глаза были едва заметно подсурмлены, а на лице, щеках и шее виднелась розовая пудра. Сильный аромат духов наполнил кабинет с ее появлением.

Быстро оглядевшись, она уселась, откинувшись развязным движением на спинку скамьи, и небрежно бросила на пол свой плед и саквояж.

– Oh, vrai, je suis еreintеe![22 - Я и правда измотана (франц)] Право, надорвалась, – воскликнула она. – Эти путешествия не по мне. Ненавижу путешествовать! Не понимаю, как англичане странствуют весь свой век!.. Что же вы стоите? Садитесь. Tenez… Il y en a pour deux…[23 - Присаживайтесь… Здесь можно уместиться и вдвоем… (франц)] Потеснимся. Я этого не боюсь, quant aux hommes![24 - Что касается людей (франц).]

Она передвинулась на край скамейки тем же быстрым и резким движением. Начальник станции поблагодарил, но не сел.

– Ну не желаете… так стойте. Вы, однако, упрямец. Как вас зовут?

– Туртуа, сударыня…

– Вы здесь шефом?

– Точно так.

– Ох, как печет!.. Это не лето, это ад… Но, у нас, в Париже, еще жарче… В театрах просто невозможно бывать. Вчера я была в Буфф… Задохнулась.

Кассир, давно бросив свое занятие, робко глядел приезжей прямо в лицо и подобострастно улыбался.

«Хорошенькая, черт побери! – думал он. – И к нам, в Териэль?.. К кому? Новая владелица какой-нибудь усадьбы в окрестностях или виллы… Но лошадей никаких у станции нет. Как же она отправится отсюда?»

Телеграфист, по фамилии Багет, принес в руке стакан воды, полный до краев, и конфузливо подал его даме.

– Надеюсь, она не причинит мне вреда? – спросила дама, смеясь и озорно глядя в глаза красивого молодого человека.

– Нет. Я чистой налил, – наивно ответил он, смущаясь еще более.

Она взяла переполненный стакан двумя пальчиками и, шаловливо закидывая голову назад, выговорила:

– Можно? – но, не дожидаясь ответа, она сплеснула треть воды на пол…

– У нас вода хорошая! – объявил начальник станции. – Кто ее выпьет, сейчас же нас полюбит. Лучше вашей парижской.

– Не смейте обижать Париж! – топнула женщина ножкой и началу пить воду медленно, кончиками губ и маленькими глотками, как если бы это был ликер.

Вода с мокрого стакана капала ей на платье, перчатки и веер, лежавшие на коленях.

– Вы намокните…

– Важность какая! – отозвалась она.

Пока она пила, телеграфист, стоя перед ней, так же как и кассир, недоумевающим взглядом окидывал ее с головы до ног.

«Qui diable ?a peut-?tre?»[25 - Черт возьми, как такое возможно? (франц)] – думал он. Увидев, наконец, красивый плед дамы брошенным на полу, он нагнулся, чтобы поднять его. Она презрительно глянула на него.

– Оставьте… Какой суетливый…

– Я желал, сударыня, услужить вам, – умильно глядя на нее, отозвался телеграфист.

– Voyez moi ?a… Quelles blandices[26 - Вижу… Какие вы все услужливые… (франц)]… Туда же…

– Пол у нас грязный, затоптан, – будто извинился он.

– Наплевать… Je m’en fiche…[27 - Это меня не касается (франц)] Плед не мой. Меня имели глупость заставить его взять. В эту-то жару! Ну, и пускай измарается в грязи… Ну, заберите стакан. Довольно. Я боюсь схватить горловую жабу. Что я тогда буду делать в вашей глуши, в этой дыре. Околевать?!

– Мы вас вылечим!.. – усмехнулся Туртуа, перемигиваясь с остальными молодыми людьми.

Дама заметила попавшую на колени воду и протерла ее перчатками. Затем она распахнула веер, села, закинув ногу на ногу, откинулась снова на спинку скамьи и, высунув лайковый носок туфельки, начала качать ногой.

– Ну, теперь… Voyons…[28 - Подобъем (франц)] Говорите… Как же я доберусь в Териэль? Я же не могу отправиться пешком. Я околею где-нибудь на дороге, тут два километра до города, – и она рассмеялась, – до деревни, хотела я сказать… Voyons… Будьте добры. Скажите, как же я доберусь?

– Надо это устроить! Я сейчас пойду, соображу, – сказал Туртуа.

– Вам надо в Териэль? – спросил кассир.

– Вы что, глухи?.. Я раз десять это сказала.

– В самый, то есть, Териэль, в местечко или в окрестности?

– О! Он невыносим, ce blanc-bec…[29 - этот белый клюв… (франц)] со своими расспросами! – воскликнула дама. – Да, да, да, сударь… в Териэль! В самый Териэль.

– Надо послать туда попросить лошадь и повозку… Другого средства нет. А пока вы у нас подождите… Делать нечего.

Аппарат зазвонил… Телеграфист Багет сел за него и, разобрав депешу на бумажной ленте, обратился к начальнику: