Тайна рубинового креста

«Вот оно – наказание!» – вспомнил наконец Стас.

Луч, вырвавшийся на свободу, словно утешая его, теплым солнечным зайчиком стал тереться о щеку. Но вскоре и он оставил его. Солнце закрыла большая, под стать настроению, туча.

Стас понуро встал и не спеша – куда, собственно, теперь торопиться? – стал одеваться. Но не успел он застегнуть рубашку, как в стекло осторожно постучали и послышался знакомый голос:

– Стаси-и-ик!..

– Ванька! – ахнул Стас, бросаясь к окну. – Хорошо, что ты пришел!

Но Ваня почему-то не разделял его радости. Глаза у друга были покрасневшими. Он беспрестанно шмыгал носом.

– Ты что, заболел?

– Нет, у нас горе! – Ваня неожиданно всхлипнул и трудно, будто губы у него были из камня, выдавил: – Баба Поля умерла!..

«Еще одна смерть! Да что же это делается?!» – простонал про себя Стас, но вслух, как это бывает принято в подобных случаях, сказал:

– Ты это… как его… не переживай!

– Так ведь – бабушка! Знаешь, какая она добрая… была?

Ваня с таким трудом выговорил слово «была», что Стасу действительно стало жаль его. Пытаясь отвлечь друга, он спросил:

– А Ленка где?

– Дома. Забилась в дальний угол и плачет…

– По бабушке?

– Нет – по себе!

– Как это? – не понял Стас.

– А она только сейчас узнала, что тоже когда-то умрет!

Ваня еще немного постоял под окном и заторопился:

– Я ведь на минутку! Мамка послала к плотникам – гроб заказать. Вот здесь все размеры! – показал он сжатый в кулаке листок.

Стас испуганно отшатнулся, а невысокий крепыш Ваня продолжал:

– Представляешь, человек, после того как умирает, вытягивается на десять сантиметров. А некоторые – даже на пятнадцать! Вот бы при жизни так было!..

Забыв про поручение, он принялся рассказывать о предсмертных словах бабы Поли и как она умирала, от чего Стасу вконец стало не по себе. Насколько он рад был приходу друга, настолько теперь хотел, чтобы тот поскорее ушел. И когда Ваня наконец скрылся за поворотом, не вникая в смысл сказанного, – так он обычно приговаривал, освобождаясь от тяжестей – выдохнул:

– Слава Богу!

Выдохнул и… не почувствовал облегчения!

Хуже того, представил Лену и вспомнил, как сам первый раз в жизни узнал о смерти. Не той, что по телевизору, в газетах или когда хоронят на улице, а собственной, неминуемой, вместе с которой, умирая, навсегда исчезает самое дорогое и ценное, что только есть в жизни – родное, собственное «я»…

2

И тогда тихо-тихо, едва слыша самого себя, он спросил…

Это случилось шесть… нет – семь лет назад. Он еще не ходил в школу, и у них тогда жил серый пушистый котенок Марсик.

В тот день мама принесла из магазина несколько мелких рыбешек. Схватив одну, он сразу же кинулся кормить своего любимца. Мама, как назло, велела ему хорошенько закрыть входную дверь. Он так спешил, а та никак не закрывалась! Мешало что-то упругое, мягкое – как выяснилось вскоре… сам Марсик.

Бедный котенок с придушенным хрипом вдруг выскочил из-под двери и, извиваясь, стал биться о пол, словно резиновый мячик.

Они с мамой так и застыли на месте.

Постепенно Марсик успокоился и затих.

– Всё! – вздохнула мама. – Отмучился бедняга…

Он начал горько плакать, жалея котенка.

– Не плачь! – сказала мама.

– Но ведь ему же больно! – сквозь слезы возразил он и услышал:

– Нет, он уже ничего не чувствует, никого не видит и не слышит, он – умер!

Стас вспомнил, как обошел тогда вокруг котенка, не понимая, как это он не видит и не слышит его, и недоуменно спросил:

– Ничего-ничего?

– Да, – подтвердила мама. – Как бы тебе это объяснить… Его больше нет!

– И не будет? – не поверил он.

– Ну да же!

– Никогда-никогда?!

…Потом они сидели вдвоем на балконе.

Папа, как обычно, задерживался в клинике и ничего не знал о случившемся. Небо быстро темнело, обсыпаясь звездами, и начинали летать ночные бабочки. Они подлетали к пахучим маминым петуньям, но, заметив людей, испуганно удалялись. Было очень-очень грустно.

– Мама! – осторожно позвал он. – А бабочки тоже умрут?

– Да! – думая о чем-то своем, рассеянно кивнула мама.

Через двор пролетала вспугнутая кем-то ворона.

– И птицы?