Бандит-5. Принц

Само собой – зрители вопили, требовали продолжения банкета, но я отказал им в удовольствии. Хватит дурака валять! Работать идите! Заводы стоят, а вокруг одни дуэлянты! Впрочем, это уже совсем другая история.

С трудом отбившись от своей свиты, которая желала меня сопровождать в путешествии до моего номера (Надо заняться своим лечением, черт подери! На кой черт мне шрамы?!), я добрался до «дома», слегка встрепанный от дружеских похлопываний и поцелуев (Хлопали парни, целовали девчонки! И только так!). Вставил ключ в замочную скважину, дернул на себя дверь и тяжело ввалился в номер. Осмотрелся, и с тоской понял: отдых мне точно не светит. И вообще – все хреново.

* * *

Она была еще теплой – я потрогал руку, коснулся лужи, которая из нее натекла. Рука – как у живой. И кровь еще не успела свернуться. Девушку убили как раз в то самое время, когда я разбирался с четвертой дуэлью. Убили моим мечом – я оставил его в номере (ну не таскаться же на дуэль с боевым мечом?!) Вначале вырубили – на скуле кровоподтек. Потом убийца затащил девчонку в номер, обыскал его, нашел меч и… проткнул девушку навылет. Прямо в сердце. Но не сразу.

Не надо много времени, чтобы все это обдумать. С того момента, как я вошел в номер прошло секунд пять, не больше. Но они показались мне целой вечностью. Вот я вхожу, захлопываю дверь, закрываю ее на задвижку (чтобы девки не ворвались – устал я, не до постельных игрищ!), прохожу дальше, и… на моей постели лежит мертвая Ана. Голая, и похоже что изнасилованная. Уж больно поза у нее такая… специфическая. Ноги согнуты в коленях, широко разведены в стороны, открывая нескромному взгляду все то, что должно быть спрятано от чужих глаз. Ну и… еще кое-какие признаки того, что девушку кто-то совсем недавно… понятно. Синяки – на груди, на бедрах. Губы разбиты. Засосы – на шее и на груди. Один сосок почти оторван – похоже что зубами рвал, гад! Убийца довольно-таки долго над ней глумился… а она кричала. Только кто услышит, если все собрались на дуэльной площадке? Да и владение магией кое-что значит. Например – можно сделать так, чтобы звуки не выходили из номера.

Впрочем – не надо умножать число сущностей, можно просто сунуть в рот кляп. Например – ее собственные трусики, вон они, валяются на кровати рядом с трупом.

Трупом? У нее есть аура! Слабая, очень слабая, но есть! Женщины невероятно живучи. Помню – читал еще в девяностые годы криминальную хронику о том, как в одном провинциальном городке на Волге маньяк убивал молоденьких девчонок. Таксист, если не ошибаюсь. Предлагал подвезти – они и соглашались. Дядечка приятный, уже в возрасте, лицо располагающее – не шпана какая-то, взрослый человек! Он отвозил их в укромное место, там насиловал и убивал.

А попался можно сказать совершенно случайно. Менты, как всегда, очень долго его не могли поймать. Очередная жертва, молоденькая девочка, получив шестнадцать ножевых ранений не умерла. Очнулась, забросанная ветками и мусором, и поползла к дороге, где ее и подобрал водитель случайно проезжавшего мимо автомобиля. А потом еще умудрилась описать внешность маньяка, сообщить цвет и марку автомобиля, и… выжила! С шестнадцатью-то ранениями!

Опять же – на воспоминания ушла секунда – просто мелькнуло в голове, и убежало. И я начал работу.

Нет, души Аны в теле уже не было, и рядом с телом – тоже. Пустая скорлупа плоти еще жила, не понимая, что фактически уже мертва, но до полной смерти оставалось совсем немного, еще несколько минут, и конец. Душа, не связанная с телом прочной нитью – отправилась на перерождение, как и положено душам убитых. Увы, здесь она почему-то не осталась. Может выполнила все, что ей было нужно в этом мире? А может ей в другом мире уготована лучшая участь – родится дочерью миллиардера, и ни в чем не будет испытывать нужды? Неважно. Факт, есть факт – души нет, тело умирает, и…

Мысль стукнула в голову, как молот, и я тут же приступил к лечению. Выдернув меч, в первую очередь залечил раны, после чего аура стала светиться гораздо ярче, почти как у живого человека. Почти.

А теперь мне нужно было сделать то, чего я еще никогда не делал. Да, не делал! Потому что в прошлый раз это не было похоже на то, что я собираюсь сделать в сию секунду – а именно – создать нить, которая привяжет душу к телу. Теперь мне спешить было некуда, и я стал вспоминать все прочитанное, и то, что заложили мне в память мои призраки. И нашел!

Потом буду оплакивать Ану. Помяну девчонку, как смогу. И отомщу. Но пока – вперед, работать! Время уходит!

Невидимая «рука подцепила» ауру покойницы, и очень тихо, осторожно начала вытягивать из нее нить. Свивать ее в жгут, сплетенный из всех цветов, что присутствовали в этой самой ауре. Еще немного, еще, еще!

Есть. Готово. Теперь закрепить нить, чтобы она торчала из ауры.

– Анна, подойди! – командую призраку, и образ девушки приближается ко мне на расстояние вытянутой руки. Замираю, в последний раз смотрю в лицо покойницы, запоминая, впитывая в себя ее внешность. Ну… так, на всякий случай. Есть одна мыслишка на этот счет.

Призрак терпеливо ждет, но я чувствую проскальзывающее в ауре покойницы нетерпение. Понятное дело – походи-ка ты мертвым сгустком информации, помечтай о живом теле! Молчит. Все поняла, да. Но у призраков эмоции совсем другие. Нечеловеческие. Есть они, конечно, но… сгусток информации, сгусток энергии не может страдать и смеяться так, как живой человек. Аксиома.

Итак, начинаем! Касаюсь того, что когда-то было человеком. Осторожно-осторожно касаюсь, представляю, что к этому «пальцу» цепляется часть ауры-оболочки, как бы прилипает к нему. Тяну к себе… хоп! Есть ниточка! Соединяю нить ауры тела, лежащего на кровати, и эту нить… Может показалось, а может и в самом деле – но в воздухе будто зазвенела струна. Обе нити стали единым целым, и… хоп! Анну втянуло в тело!

Девушка судорожно вздохнула, закашлялась, выплевывая кровавые сгустки. Легкое задето. Было – задето. Вылечил. Но сгустки-то никуда не делись!

– Как чувствуешь себя? – спрашиваю, а самого неудержимо тянет усесться на кровать. Сажусь – Помнишь, что случилось? Осталась память?

– Помню… – тихо отвечает Анна, и с натугой садится, опираясь руками – Он сзади подкрался. Схватил, затащил. Потом издевался. И убил.

Я молча кивнул. Что еще сказать? Ну что я могу сказать? Бедная девочка… только-только начала жить!

– Что дальше? – Анна опустила взгляд, потрогала груди, почему-то зажала в пальцах левый сосок – сжала, покрутила, тихо ойкнула. Потому посмотрела на меня, недоверчиво помотала головой:

– О Создатель! Как приятно… чувствовать боль! Просто – чувствовать! Начинаешь понимать, что потеряла, только… снова обретя.

Анна посмотрела на меня, и видимо поняла:

– Прости… мне очень жаль. Она была хорошей девочкой. Очень хорошей. И знаешь… она ведь тебя любила. Да, на самом деле!

– И зачем тогда пряталась? – спросил я опустошенно, глядя в пространство и думая ни о чем, и обо всем сразу. Как-то все навалилось… хочется забиться в тихий уголок, и сидеть там, не вылезая наружу – неделю, две, три… а потом начать выглядывать.

– Ей девушки твои сказали, чтобы не подходила к тебе. Сказали, что изобьют ее, если еще раз запрыгнет к тебе в постель. Что ты принадлежишь им, и…

– Принадлежу?! – меня затопила ярость – Сучки! Ну, я им задам! А ты почему молчала?

– А зачем я буду это говорить? – Анна сосредоточенно изучала свое тело, встав с кровати и ощупывая себя пальцами. Окровавленная, похудевшая после лечения она выглядела очень соблазнительно. Но у меня даже мысли не возникло затащить ее в постель. Даже ничуть не возбудился, глядя на обнаженную красотку. В душе у меня царила печаль и лил холодный осенний дождь.

– То есть – зачем? – мрачно переспросил я – Тебя же поставили следить за моей безопасностью. Я поставил!

– Я и следила за твоей безопасностью – безмятежно пожала плечами Анна – Но разве я обязана была следить за ее безопасностью? Ты мне такого приказа не давал. Я следила за Гренделем. Но он вел себя тихо. Если было бы иначе – я б тебе сказала. Сегодня я не следила. Как ты помнишь, мы помогали тебе победить противника. Так что… если ты хочешь упрекнуть меня в том, что я плохо тебе служила – это напрасно. Какой ты отдал приказ – такой я и выполнила. Извини, призраки не располагают свободой воли. Или скорее так: имеют ограниченную свободу воли. И… спасибо тебе. И вот что еще скажу: ничего не изменилось. Я все равно Анна, и я служу тебе, и буду служить столько, сколько нахожусь в этом мире.

– И если я прикажу тебе лечь со мной в постель – ляжешь? – усмехаюсь неприятной усмешкой. Сам не знаю почему, но мне захотелось уязвить девушку, сделать ей больно. Да, я сам виноват – приказ следить за моей безопасностью не касался Аны, но черт подери… ну кто-то за это должен ответить?!

– Я сделаю все, что ты скажешь. Лягу с тобой, лягу с тем, на кого ты укажешь. Перережу себе глотку, если ты этого потребуешь. Иначе не могу, ибо я Анна, а не Ана. Я просто не могу поступить иначе. Твой приказ забит в меня, будто гвоздями.

Я испытал легкое смущение – ну чего я на нее ополчился? В чем она-то виновата?

– Вот что, Анна… – медленно говорю я, обдумывая каждое слово – Как мы с тобой и договорились, ты служишь мне, пока я тебя не отпущу. Спасть с тобой я не буду, зачем расстраивать твоего жениха? Он ведь все еще тебя любит.

– Это в прошлом – вздохнула Анна – Все ушло вместе с нашими телами. Но прости, я перебила.

– Ну, так вот: служишь дальше. Тебе придется полностью заместить Ану. Ты убираешь у меня, делаешь все, что я скажу. Потом мы расстанемся и ты заживешь своей жизнью. Что касается твоего жениха… у меня для него будет другое задание. А теперь – иди в душ, смой с себя кровь, оденься – ну не голой же делать уборку? Хотя мне в принципе все равно – можно и голой. Да и меньше потом с одеждой возиться, стирать. Все это (я указал на постель) надо срочно убрать. Матрас замыть, потом купим новый, или возьмем со склада. Занимайся, а я пока немного полежу…

Со скрипом встал и потащился к дивану в гостиную. Сбросил ботинки и плюхнулся вниз лицом на мягкую кожу широкого лежбища. Сил у меня больше не осталось.

* * *

– Вставай! Петр, вставай! Стучат!

– Кто стучит? Зачем стучит? – спросонок не понял я, и только когда проморгался и как следует вгляделся в повисшее надо мной лицо Аны, все вспомнил. Это теперь не Ана. Это Анна. Бедная девочка сейчас наверное в раю. Это для меня рая не будет, а она в своей жизни ничего плохого не совершила! Она обязательно должна отправиться в рай, или получить новую жизнь – красивую и счастливую. Иначе нет в мире справедливости – от слова «совсем».

Впрочем, я и так знал, что никакой справедливости в мире нет – кроме той, что ты творишь своими собственными руками. Но хотелось верить, что это все-таки не так.

– Это Хельга – вмешался в разговор призрак.

– Открой ей – попросил я Анну, и та тут же повернулась и пошла к двери.

Хельга ворвалась как обычно – ураганом, не разбирая дороги едва не пуская облачко пара, как чайник с кипятком. Увидела Анну, хотела что-то сказать, но я тут же ее перебил:

– Быстро! Говори, что хочешь сказать! Ану не трогай – пожалеешь. Ну?!

Хельга многообещающе посмотрела в лицо служанки, прищурилась – молча, ни единого слова в ее адрес не сказала, и обратила свой взор на меня, валяющегося на диване:

– Ректор вызывает. Насколько я поняла – это насчет дуэлей. Иди скорее, там что-то важное! А с тобой (это она Анне) мы после поговорим! И как тебе не стыдно находиться в номере господина в таком виде?!

Только сейчас я разглядел, что Анна вообще-то практически голая – в одних трусиках. Перепачкана мыльной пеной, кое-где бурые пятна, волосы на голове спутаны, будто валялась в стогу с любовником. Мда… вид еще тот! Хельга точно решила, что мы тут с ней кувыркались!