– Про себя рассказывайте. Как же я про Вас напишу, если я ничего не знаю про Вас? – подталкиваю врача к откровению я.
– Вполне резонно. Так, давайте познакомимся. Меня зовут Толкун. Толкун Асранович Жоев, – доктор протягивает руку, обмениваемся рукопожатиями. – Я приехал сюда из Киргизии. Зарплата маленькая, приходится работать в две смены. С утра в Михнево, после обеда здесь, в Растуново. С детства обожаю Россию. Учился в русской школе. Хотел и жену взять себе русскую, но здесь не сложилось. Зато детей назвал русскими именами. Вот…
Я обожаю знакомиться с новыми людьми. Порода у меня такая. Писательская. Выпытываю подробности, а потом вставляю в свой рассказ их характеры. У меня большая коллекция копится за всю мою жизнь.
– А как Вы относитесь к нам, азиатам? – прищуривается Толкун Асранович.
– Да, очень даже напрямую! – ответ у меня уже готов, отрепетирован на многих неоднократных подобных знакомствах. – У моего деда азиатская кровь в предках. Бурятская. Он из Сибири родом.
– А… Тогда понятно. А то нас, азиатов, не очень-то и жалуют здесь, – разводит ручками Толкун Асранович.
– С чего это Вы взяли? – подыгрываю я. – У нас многонациональная страна! У нас…
– Да ладно! – машет рукой доктор. – Полноте Вам. Вижу. Постоянно вижу, как к нам относятся. Вечно хотят притеснить.
– А вот это неправда! – пытаюсь я защитить своих земляков. – Говорю же – дед у меня был азиатской внешности, хоть и по паспорту русский. Никто никогда его не притеснял. А если б и посмел, несдобровать бы тому было.
– А почему же мне тогда такое выпадает? – как Гамлет вытягивает вперёд руку целитель, словно вопрошая невидимый череп на ней.
– Есть примеры? – прищуриваюсь теперь я.
– Да! Есть! Вот, кстати, – азартно приосанивается мой собеседник. – Вчера я возвращаюсь домой. Заскакиваю в "Пятёрочку". Люблю там выпечку покупать. Подхожу к лотку со своими любимыми булочками. Там их мало осталось. И как раз возле них стоит мужик с бабой. Русские. Я замираю возле них, жду, пока отойдут. Слышу, баба шепчет мужику: "Гриша, забери все булочки, чтобы этому чурке не досталось!"
– Прямо так и сказала "чурке"? – наигранно удивляюсь я, заранее зная ответ.
– Ннн… Не помню, – доктор явно в замешательстве. – Какая разница? Может, и не сказала, а подумала… Суть же не меняется?
– Очень даже меняется! – продолжаю убеждать его. – Может, Вы сами себя накручиваете? Давайте я расскажу, как выглядела эта ситуация с их стороны?
– Ну-ка, интересно. Рассказывайте! – доктор складывает в ожидании руки на столе.
– Пришли Маша с Гришей в магазин. Булочки купить себе к чаю. Стоят и думают – "Взять на один раз или сразу впрок?" Пока совещались, сзади ещё какой-то тип подкрался. Стоит и пыхтит возле них. "Чего ему надо? Подслушивает, о чём мы шепчемся?" И тут этот тип, явно гастарбайтер со стройки, лапу свою немытую к их булочкам протягивает, представляете?! Маша не будь дурой, отталкивает его и шепчет мужу: "Гриша, бери все! А то нам на завтра не достанется!" Могло быть так?
Толкун задумывается, почёсывает подбородок.
– Возможно. Не подумал я про это, – собеседник мой явно озадачен. – Действительно, я торопился, а они, как на базаре, стояли и примерялись. Чего там думать? Бери или не бери.
– А, может, они и "чуркой" Вас не называли? – подмигиваю я уже по-приятельски лекарю.
– Может, и не называли, – задумыватся Толкун Асранович. – Не помню.
К слову сказать, сдруживаемся мы с этим Толкуном. Обмениваемся телефонами. Встречаемся потом не раз. Даже однажды я отвожу доктора к его земляку, который лежит при смерти. А потом сам Толкун как-то приезжает к моей внучке на дом, когда у неё неожиданно заболит горло.
Но поражает меня другое. Когда я в тот день уже собираюсь уходить, он протягивает мне направление на томографию.
– Зачем это мне? – удивляюсь.
– У Вас что-то не в порядке с носом.
И в правду, я заметил, что слева сопли идут, а правая ноздря сухая.
– Что бы это могло значить?
– Скорее всего, – вздыхает доктор, – в правой гайморовой пазухе что-то мешает.
– Что там может мешать-то?! – совершенно не хочу воспринять действительность я.
– Не знаю, – снова разводит руками доктор. – Поэтому и направляю провериться. Был случай, что одному пациенту зуб дёргали, а осколки в пазуху и затянуло.
– Да не дёргал я на той стороне челюсти зубы… – продолжаю отрицать факты я.
– Надо убедиться. Проверить, – жмёт мне на прощание руку врач.
И я отправляюсь на томографию. Да, действительно, там находят в гайморовой пазухе инородное тело. Потом Толкун, прочитав заключение, отправляет меня в Жуковский. В ЛОР-хирургию. Как ни парадоксально, но это единственная больница в Московской Области, где могут выдрать зуб через нос.
– А если я не лягу на операцию? – интересуюсь у светила я на консультации. У местного эскулапа Виктора Викторовича Лиманского.
– Ваше право. – Врач молодой, но, видимо, умудрён опытом. – Но тогда в одно из воспалений гной может выдавить инородное тело в мозг.
В мозг я не хочу. И вот, почти месяц спустя, я еду на назначенную мне операцию. Как в том анекдоте драли гланды через зад, мне предстоит выдрать пломбу через нос.
Глава 2. В предверии беды
Ох, жду я милого с работы,
Разливаю в чашки щи.
А мне детей своих охота,
Не испечь же их в печи.
Ух-ты, ах-ты!
На семейной вахте!
13 июня 1941 года, Пятница. Станция Жаргон Сибирской железной дороги Транссибирской магистрали. Черемхово, Иркутская область, Россия. +15°С, дождь.
Уже второй день шёл дождь. Нина любила такую погоду, когда тёплый летний дождик прибивает дневную жару, что стояла больше недели. На улице было не зябко, но и полуденный зной не отбивал желание хлопотать по дому.
На обед муж Пётр обычно прибегал домой. Похлебает щи, расскажет новости и снова упылит на станцию. Да, любил он именно щи, борщ категорически не воспринимал. Не нравилась ему "ржавчина", придающая, как ему казалось, тошнотворный привкус. Отдельно свежие помидоры обожал, а приправленные на их обжарке продукты не переносил. И в кого это он такой? Ну, с этим его бзиком Нина смирилась, да и сама уже перестала вспоминать про борщ. Разве что иногда, когда доводилось бывать у родителей на Заимке Громова.
Евдокия Герасимовна, тёща Нины и по совместительству мать её мужа Петра, готовила превосходно. До кухни невестку не допускала, разве что, как сейчас, позволяла разлить по тарелкам. Сейчас она сама прилегла в комнате, где жили молодые на общей площади с нею и двумя братьями Петра, Колькой и Сашкой. Старший брат Гришка занимал со своей семьёй вторую комнату их большой квартиры в бараке.
Вот прогудел на прощание состав с Черемхово, значит, муж скоро будет, пора накрывать на стол. Она протёрла и без того чистые тарелки, поглядела, как отблескивают силуминовые ложки со звёздочкой и надписью "г. Сталино СВРПК"и стала разливать обед.
"Эх, как не хватает своих детишек в доме…" – вздохнула Нина, вспомнив сорванцов Гришки.
Она мечтала о большой семье. Знала, что у неё точно будет пятеро деток. Две девочки и три мальчика. Ей проезжая цыганка нагадала. Нина отдала той свой любимый платок, тайно желая, чтобы пророчество сбылось. Но неустроенность быта пока не давала надежд на осуществление мечты.