Медвежатник

До загородного ресторана «Яр» Петр Николаевич добрался быстро, щедро заплатив молодому разухабистому кучеру дополнительную полтину. Банкир очень беспокоился, что Евдокия Мироновна не явится, – всегда очень тяжело обманываться в ожиданиях, но когда он перешагнул порог «Яра», то понял, что опасения его были напрасными – Евдокия Мироновна пришла даже раньше его. В этот раз на барышне было темное приталенное платье, которое выгодно подчеркивало ее античную фигуру. Если бы Венеру Милосскую одеть в такое же платье, то наверняка она выглядела бы попроще. Единственное, что напоминало о предыдущем вечере, так это предлинная папироска, которую она небрежно держала между тонкими холеными пальцами.

Заметив Александрова, она махнула ему ручкой со своего столика, и губы ее при этом тронула легкая, словно полет мотылька, улыбка.

– Вы заставляете себя ждать, – обидчиво произнесла Евдокия Мироновна, протянув грациозно для поцелуя руку.

– Помилуйте, я пришел на четыре минуты раньше, – слегка задержал ладонь в поцелуе Александров. Удивительное дело – пальцы барышни пахли ладаном.

– Знаете, я нахожусь здесь уже давно, и поэтому мне бы хотелось уехать.

– Когда? – не понял Петр Николаевич, присаживаясь рядом.

– Сейчас! – Сильным движением Евдокия Мироновна воткнула папиросу в пепельницу.

– Дорогая моя, но как же черная икра, шампанское?! – почти возмутился Петр Николаевич.

– Ах, какие пустяки, – поднялась со своего места Евдокия Мироновна. – Шампанское можно взять с собой.

– Сдаюсь, – поднял руки Александров. – Слово дамы для меня закон. Эй, человек! – поманил он пальцем официанта.

– Чего изволите? – подскочил молодец с прилизанными волосами и пробором по самой середине.

– Вот тебе две сотенные. Нам с собой нужно четыре бутылки шампанского, икорки, севрюжки, и балычок не позабудь. Ну и прочего разного, по твоему усмотрению.

– Будет исполнено-с, – протянул официант, черкнув по блокноту карандашиком, – через пять минут. Куда вам доставить?

Александров вспомнил, что велел кучеру возвращаться не ранее чем через пару часов.

– Хм… вот что, любезнейший…

– Знаете что, – вступила в разговор девушка, – у самого входа стоит экипаж, запряженный вороным конем. Вы корзину, пожалуйста, туда поставьте. Я в этом экипаже прибыла сюда, на нем собираюсь и уезжать.

– Да, голубчик, так и сделайте, а вот это тебе на угощение, – поспешно согласился Петр Николаевич и сунул в ладонь официанту «синенькую». – Позвольте, – предложил он руку своей спутницу, и Евдокия бережно обхватила пальчиками его локоток.

В этот вечер в «Яре» были цыгане. Под жалобную тональность скрипки молодая цыганка Тома пела о таборе и о любви. Когда она вскидывала руки, то на ее запястьях обнаруживалось по три широких браслета. Тонкие изящные пальцы были унизаны благородным металлом с огромными камушками. На левом безымянном пальце красовался перстень с сочно-зеленым изумрудом. Александров подарил его цыганке Томе две недели назад, когда она посетила его холостяцкую квартиру, скрасив своим присутствием его ночное прозябание. Покидая зал, Петр Николаевич как бы невзначай обернулся, и ему показалось, что Тома заговорщицки подмигнула.

– Возьми, любезнейший, – протянул Петр Николаевич серебряный рубль стоявшему в дверях швейцару. – Купишь себе пахитосок.

– Благодарствую, ваше превосходительство, – низко поклонился швейцар, и широкая длинная борода даже коснулась пола.

Сунув в китель пожалованный рубль, он угодливо распахнул перед посетителями дверь:

– Захаживайте, Петр Николаевич, не забывайте нас.

– Непременно, голубчик.

Петр Николаевич подсадил в пролетку барышню, после чего уверенно взобрался сам.

– Куда вас, ваше сиятельство? – поинтересовался извозчик, крепкий старик лет шестидесяти с очень располагающей внешностью.

– На Тверскую, уважаемый, – ответил Петр Николаевич и, как бы нечаянно, коснулся ладонью коленей барышни.

– Как скажете, ваше сиятельство, можно и на Тверскую, – и, махнув легонько плеточкой, заставил вороного жеребца поспешать рысью.

В корзине мелко дзинькали бутылки с шампанским, настраивая Александрова на веселый лад. Он успел отметить, что Евдокия Мироновна не отдернула ножку, когда он слегка коснулся рукой ее бедра.

Очень обнадеживающее начало!

Пролетка лихо летела по затемненной аллее – самое неприятное место на пути к шикарному «Яру». Недели две назад в «Русских ведомостях» сообщалось, что именно здесь недалеко от огромного двухсотлетнего дуба были ограблены и убиты двое сибирских промышленников. Позже Петр Николаевич подъезжал к тому месту, где было совершено смертоубийство, и признавал – не без холодного ужаса, мерзко прятавшегося под самой ложечкой, – что оно едва ли не самое страшное по всей Москве. В широкой кроне дерева свободно мог бы укрыться Соловей-разбойник, а за могучим стволом вполне достаточно места, чтобы спрятаться целой дюжине татей.

Такое неприятное место нужно проезжать, крепко сдавив рукой девичье колено. Александров уже потянулся к упругому бедру Евдокии Мироновны, как извозчик дернул поводья и закричал:

– Тпру, шалавые!

– В чем дело, любезнейший? – стараясь скрыть беспокойство, произнес Петр Николаевич.

– Колесо стучит, ваше сиятельство, – сошел на землю извозчик, – сейчас я погляжу, в чем дело, да дальше тронемся. А то ведь так и ось на дороге можно оставить, – со значением заявил старичок.

– Что же ты не сказал, любезнейший, – скрывая раздражение, произнес банкир. – Мы бы тогда другого подыскали.

– Эх, ваше сиятельство, колесо перекосило, не могли бы подсобить? – всплеснул руками извозчик, озабоченно поглядывая на колеса.

– Чего тебе нужно, голубчик?

– Да плечиком бы поднажать, а я тут колесо вправлю.

– Нет уж, милок, мы другого извозчика подыщем. – Он сунул руку в карман и выудил из него гривенник. – Вот тебе, милейший, за труды.

– Как же вы до города добираться будете, ваше сиятельство? – неожиданно поинтересовался старик. – Место здесь глухое, а извозчики не останавливаются. А у меня поломка всего лишь на пять минут.

Теперь лицо старика не казалось ему располагающим. Обыкновенная разбойная физиономия из шайки Стеньки Разина.

– Это черт знает что! – выругался Александров.

Он неосторожно задел корзину с шампанским, и бутылки зловеще дзинькнули.

– Это вот здесь, барин. Гляньте сюда, – старик показал пальцем на колеса.

Петр Николаевич наклонился, проклиная себя за то, что приходится выступать в не совсем обычной для себя роли эксперта, и недовольно буркнул:

– Ну?

– Чуток правее, – пояснил извозчик.

Петр Николаевич слегка подвинулся. С коротким замахом извозчик стукнул банкира кулаком по затылку. Колени у Александрова подломились, и он упал в наезженную колею.

Извозчик согнулся, заглянул в лицо банкиру, после чего объявил Евдокии:

– Не дышит. Кажись, насмерть зашиб.