Связной

– Проходите. Представьтесь, пожалуйста, – попросил Романцев, указав на свободный стул по правую сторону от себя.

– Тихон Валентинович Гаврилов. Работаю обходчиком на Люберецкой станции. Работа несложная, обхожу участок, смотрю, чтобы все было в порядке, – принялся перечислять посетитель. – Мало ли чего бывает… Может, рельс где лопнул, а может, обвал какой-нибудь произошел. Еще смотрю, чтобы все узлы в порядке были. За линией связи слежу, а то, бывает, провода обрываются… Чтобы шпалы на дрова не растаскали. А то в нашем хозяйстве и такое случается…

– Так что вы хотели сообщить?

– Ну так вот, когда я в очередной раз обход совершал, уже за полночь было, в небе самолет увидел.

– Что за самолет?

– «Ли-2».

– Откуда такая уверенность? – засомневался Тимофей.

– А как тут не узнать? – искренне удивился обходчик. – Я его по звуку среди тысяч других узнаю! На фронте я целый год механиком на аэродроме работал. Потом пришлось уйти, контузию тяжелую получил, до сих пор не могу восстановиться. Вот пришлось обходчиком устроиться. Спасибо, что взяли, не отказали… «Ли-2» даже гудит как-то по-особенному, басовито что ли, мы его на аэродроме «Дугласом» называли.

– Хорошо, – кивнул старший лейтенант. – Что там дальше было?

– Присмотрелся я к самолету, а на крыльях никаких опознавательных знаков: не то наш, не то немецкий, не то еще какой… поди разбери! Я еще тогда подумал, если самолет немецкий, чего он тогда не бомбит? А он вдруг снизился над самым лесом и стал как-то непонятно кружить.

– И что вы думаете по этому поводу?

– Это ведь военно-транспортный самолет, а не истребитель какой-нибудь. На нем ведь десант сбрасывают! Вот он за лесок улетел и кого-то там сбросил. Только я уже не рассмотрел, далековато было.

– А еще что-нибудь подозрительное обнаружили?

– Кажись, ничего более. Я потом еще раза три на обход выходил, время-то тревожное, но ничего такого не заприметил.

– Спасибо за бдительность, Тихон Валентинович, – поднялся старший лейтенант. Когда гость ушел, он позвонил в оперативную часть: – В городе два диверсанта, сколько у нас бойцов сейчас свободно?

– Семнадцать человек, – уверенно ответил дежурный. – Прибыли на комплектование.

– Хорошо, больше не нужно, пусть подойдут в Красный уголок, я сейчас спущусь.

Еще через несколько минут в небольшой комнате, используемой под Красный уголок, собралось пятнадцать красноармейцев. Его встретили внимательные понимающие взгляды.

– Разбиться на три группы по пять человек. Старшими назначаются сержанты Анисимов, Круглов и Муртазин. Ищем двух сержантов-красноармейцев. Один – высокий брюнет, стриженный очень коротко, другой – поменьше ростом, белобрысый. По предварительным данным, немецкие диверсанты. Проявляйте бдительность и будьте начеку, враг вооружен и может выкинуть все, что угодно. Первая группа возьмет площадь и прилегающие улицы. Вторая – выезд из города. Третья – цементный завод с улицами, а я с остальными бойцами, как комендантский патруль, посмотрю в центре. Ну, чего сидим? Выполнять! – прикрикнул старший лейтенант.

В сопровождении двух красноармейцев Романцев шел по центральной улице, цепляя строгим взглядом каждую военную форму, оказывавшуюся в пределах видимости.

Первых трех красноармейцев они увидели около пивного павильона с кружками в руках. Прибыли явно с фронта, что было видно по их усталым осунувшимся лицам. Самый рослый из них, стоявший в центре, был гладко выбрит, а вот на щеках остальных отчетливо просматривалась трехдневная щетина. Выбравшись из-под опеки командиров в местечко, где не свистят пули и не разрываются снаряды, они чувствовали себя в относительной безопасности, посматривая на мужиков в гражданской одежде с откровенной неприязнью. На лицах так и было написано: почему мы воюем, жизни кладем, а ты за бабий подол прячешься?

Не отставляя в сторону кружки с пивом, они проводили хмурыми взглядами комендантский патруль, прекрасно осознавая, что дальше фронта их все равно не отправят. Старший лейтенант невольно отвел взгляд, встретившись с их сумрачными глазами. У парней всего-то пару дней, чтобы дождаться нового назначения, а дальше – опять передовая. Красноармейцы, закаленные боями, даже на комендантский патруль смотрят как на манекены с винтовками, годные только для того, чтобы стоять в карауле у административных зданий. И потому проверка документов не вызовет у них ничего, кроме кривых улыбок и ядовитого скепсиса. Он и сам был таковым всего-то полгода назад, пока не определили в военную контрразведку.

Уважительно козырнув, Романцев прошел мимо: пусть бойцы отдыхают. Заслужили!

Свернув на улицу Луговую, небольшую, как выдернутый из туловища аппендикс, упиравшуюся в железнодорожное полотно, старший лейтенант вдруг увидел молодых красноармейцев, стоявших у серого, промытого непогодой деревянного заборчика, и о чем-то между собой разговаривающих. Романцев даже не успел рассмотреть их лица, но каким-то чутьем вдруг сразу сообразил, что это именно те, кого они ищут.

– Будьте наготове, – не поворачиваясь, негромко произнес он. – Кажется, это диверсанты.

Бойцы не повернулись в сторону комендантского патруля – роскошь, которую могут позволить себе только фронтовики, недавно пришедшие из окопов.

– Комендантский патруль, старший лейтенант Романцев, – козырнув, представился Тимофей. – Предъявите документы.

Брюнет слегка повернулся. Мускулы на его шее напряглись, жилы натянулись до предела и грозились лопнуть, как это случается с плохо настроенным струнным инструментом. Белобрысый взирал безучастно, вот только пальцы нервно и без особой нужды отряхивали с папиросы воображаемый пепел. Он понимающе кивнул, всем своим видом демонстрируя, что подобная процедура для него привычная: прежде чем добраться в подмосковный городок, не однажды пришлось подвергнуться подобной проверке. В карман полез без особой спешки, как сделал бы на его месте всякий фронтовик, с некоторым пренебрежением ко всякому тыловому. Вытащил военный билет с вложенной в него справкой и протянул старшему лейтенанту.

Брюнет, напротив, охотно расстегнул верхнюю пуговицу накладного кармана гимнастерки и извлек из него военный билет с выпиской из госпиталя.

На первый взгляд проверяемая парочка походила на тысячи других бойцов, у которых по долгу службы приходилось проверять документы. Вот только разве что гимнастерка на них была чуток поновее, сапоги не столь разношенные, даже пилотка – не новая и не старая, но смотрелась так, будто никогда не знала пыли.

Старший лейтенант открыл военный билет белобрысого. Обложка выглядела невероятно свежо, да и сама бумага была немного иной, более качественная, что ли…

– Откуда направляетесь, товарищи? – равнодушным голосом спросил старший лейтенант, переворачивая страницу.

– В выписке из госпиталя все написано, товарищ старший лейтенант, – ответил белобрысый.

– Написано… Но мне бы хотелось услышать от вас.

– В отпуск по ранению, а через неделю в свою часть, – нахмурился сержант.

– Подлечились, стало быть, – перевернул Романцев еще одну страницу, внимательно вчитываясь в записи.

– Да, подлечились. Теперь как новенькие.

– А куда ранение получил? – посмотрел Тимофей на блондина.

– В ногу. Может, показать?

– Не нужно, – ответил старший лейтенант и положил военный билет в планшет.

– Что-нибудь не так? – встревоженно спросил белобрысый.

– Все так, товарищ Неволин, а только военный билет и выписка пусть пока у меня полежат.

– А вы, значит, товарищ Абрамов? – внимательно посмотрел Романцев на брюнета.

– Точно так, товарищ старший лейтенант.

Тимофей осторожно принялся перелистывать его военный билет.

– Уже год воюете?

– Да, с апреля сорок второго.

– И где же начинали?

– На Волховском фронте.

– При товарище Мерецкове?