Цвет нашей интеллигенции 19-го века. Буква "Е", "Ж", "З", "И"

Цвет нашей интеллигенции 19-го века. Буква "Е", "Ж", "З", "И"
Евгений Валентинович Подолянский

Вашему вниманию я предоставил очередных, выбранных мною, представителей российской интеллигенции 19 века.

Евгений Подолянский

Цвет нашей интеллигенции 19-го века. Буква "Е", "Ж", "З", "И"

«Даровитый преподаватель математики, необыкновенно искусно доказывающий, что дважды два – четыре для ученика и – пятиалтынный для преподавателя. Повторил эту истину в десятках тысяч экземпляров своих «руководств» по арифметике, принятых во всех почти учебных заведениях, и стяжал соответственное тому число пятиалтынных, а может быть даже и рублей». Вл. Михневич, «Наши знакомые».

Карьера будущей актрисы театра начиналась с суфлёрской кабинки Малого московского театра. Худенькая, высокорослая девочка из кабинки на уровне ног актёров и актрис на сцене с упоением, до слёз в уголках искрящихся глаз, взирала на игру знаменитостей. Знаменитый Иван Самарин в роли Молчалина («Горе от ума» А.С. Грибоедов) с его длительными паузами сводил её с ума не только своей игрой, но и боязнью, что актёр призабыл текст. Худенькие пальчики ладоней сжимались в единый кулачок, и она была уже готова шептать текст своему кумиру. Она с нетерпением поглядывала на своего отца, исполняющего обязанности суфлёра, толкала его в бок своим детским кулачком. Тот только снисходительно улыбался в ответ, зная заранее, что эта пауза преднамеренная. А роль Хлестакова («Ревизор» Н.Гоголя) в исполнении её любимца неоднократно вызывала у неё девичий смех, который она, чуть не опоздав, заглушала плотно прижатыми ладонями к своим широко расплывшимся в гримасе улыбки губам. Именно в этой маленькой и душной кабинке зарождалась жажда выступать на сцене самой. Ей рисовались картинки своего исполнения ролей героинь, виденных из темноты суфлёрской будки. Ещё никто из играющих на сцене не подозревал, что на них взирает горящими огоньками глаз, будущая звезда сцены, драматическая актриса, Мария Николаевна Ермолова.

В девять лет девочку отдают учиться в театральное училище по классу балетного мастерства. Читатель спросит у меня, – а почему не драматическое отделение? Могли бы спросить у дочурки – к чему у неё сердечко лежит. Объяснение простое – драматическое отделение училища было в загоне. Можно сказать, его в этот момент не существовало. И.В. Самарин , заведовавший драматическим классом, сложил с себя эти обязанности, а нового руководителя долгое время не могли подобрать. Поэтому пришлось неуклюжей от рождения с угловатыми движениями рук и ног девушке безуспешно оттачивать до отвращения разные балетные па. Годы обучения идут. Отец Марии, видя страдания дочери, решил показать её И. Самарину на предмет возможности перевода на драматический класс. Но ужас, он не видит в угловатой девушке таланта актрисы и отправляет её играть «кактусы» в балетный класс. Слёзы, слёзы – но огромная уверенность, что она будет знаменитой актрисой на её уже родной сцене, сохраняется. Случай. Он может повернуть жизнь к падению, может возвысить до небес. Канун Нового 1870 года. Одна из актрис, исполняющая не последнюю роль в рождественском спектакле заболела. Замены найти не могут. Все задействованы в праздничных спектаклях. Подруга по училищу, Семёнова, мать её была известной оперной певицей, предложила приме Малого театра Н.М. Терентьевой на вакантное место в спектакле взять дочку суфлёра. Не удивляйтесь – с годами уже сложилось так именовать Марию Ермолову в театре. Терентьева, взяв пробы таланта Марии, осталась в своём мнении на позиции, данной Самариным. Но ситуация была безвыходная, существовала угроза срыва показа спектакля. Скрепя сердцем, Марию поставили на исполнение роли. Спектакль успешно прошёл. На завтра все московские газеты в театральной рубрике пестрели новым именем, обогатившем театральные сцены древней столицы. Это было начало восхождения новой театральной звезды на подмостках театра.

Советская новая власть благосклонно отнеслась к актрисе. Как ни как её дед был крепостным. А значит, Мария Николаевна была из своих, угнетённых классов. И её величавая, сценическая поза олицетворяла крепость и нерушимость главных классов социализма: рабочих и крестьян.

По биографии А.П. Ермолова наглядно просматривается история войн Российского государства, проводимых на рубеже 18-19 веков. Почин его боевой службы начинается с 1794 года, когда он в составе дивизии Дерфельдена офицером-артиллеристом участвовал в подавлении Польского восстания во главе Тадеуша Костюшко. Второй раздел в 1793 году Речи Посполитой между её тремя соседями: Австрией, Пруссией и Россией заложил основу недовольства и ненависти к своим соседям у польской шляхты. Первый раздел они, ещё молча «проглотили» – Российское государство практически вернуло себе свои исторические земли. Второй раздел породил неугасаемую жажду вернуть отторгнутое. Нужен был только лидер. Вскоре он выявил себя – Тадеуш Костюшко. Поднаторев в борьбе за независимость США на далёком континенте, он, вернувшись на родину, возглавил начавшееся польское восстание за независимость Речи Посполитой. Императрица Екатерина II, удовлетворённая деятельностью А.Суворова по усмирению Пугачёвского восстания, назначает его, ещё не фельдмаршала и тем более не генералиссимуса, во главе корпуса, снаряженного для подавления восставших. Итог кампании: восстание подавлено, А.Суворову присваивают фельдмаршала, Т.Костюшко получает «прописку» в одной из камер Петропавловской крепости, а наш герой очерка удостаивается заслуженной награды, ордена Святого Георгия 4-ой степени. И, конечно, произошедшее восстание обусловило вскоре произошедший, последний радел остатков Речи Посполитой в 1795 году, с входящим в её состав Великим княжеством Литовским. То, что Польша оттяпала у Российского государства во времена Смутного времени, она вернула сполна. Двести с лишним лет потребовалось для «поворота поезда истории» вспять – независимая Польша и Литва появились вновь на политической карте мира. Земелька государства поубавилась, но и проблем стало не видать от этих былых завоеваний. Жителю Урала да и большинству простого народа Российского государства мало толку от того чья Варшава – наша или ещё хрен знает кого. Сортир у большинства как был во дворе, а не в доме туалет, так и осталось – западная культура не прививается. На то есть свои вековые традиции.

Следующим боевым крещением А.П. Ермолова был военный Персидский поход (операция) в 1796 году. Последнее повеление, уже еле передвигающейся, императрицы. Жалость обуяла старую императрицу, за жуткие треволнения купцов русских при следовании по землям персидским. Да и люд простой как куропаток в поле вылавливали для рабства лютого злыдни персидские.

Обширный участок территории от Средиземного моря до Прикаспия ещё с дохристианских времён был империей сначала Египта, затем Ассирии, Персии, Македонии. Только поход римского императора Александра Македонского на Восток, вплоть до земель нынешней Монголии, положил конец формированию на этих землях ближнего и не очень дальнего востока империям. Необъятная, в истории не превзойдённая, римская империя была последней на этой территории и с её распадом дала толчок к образованию отдельных государств. Как мы видим на карте ниже по тексту, горная местность между двумя морями: Чёрным и Каспийским, являются «воротами», разделяющими Южную Азию и Северную Азию с Восточной Европой. Интерес Московии в этом проходе стал очевиден после овладения молодым государством акватории реки Волги во времена Ивана Грозного. С южной стороны этих «ворот» Персия так же претендовала на этот кусок Кавказа. С некоторыми местными народами Кавказа Российскому государству удалось на дипломатической основе установить более-менее сносные отношения. Но ряд народностей Кавказа напрочь отвергали договариваться, осознавая, что заключение всяких союзов с северным соседом неизбежно может привести к потере, хоть возможно на немного, своей независимости. Летом 1795 года персидский хан вторгся на территорию Закавказья и дошёл со своим войском до Тбилиси. Завоевал и разорил столицу Грузинского ханства, истребил большую часть населения, а из оставшихся в живых, значительную часть угнал в рабство на территорию Персии. Грузинское ханство находилось под протекторатом Российского государства согласно подписанного ранее трактата. Поэтому русское воинство поспешило на помощь грузинскому народу избавиться от вероломных врагов с юга. Среди них был молодой, девятнадцатилетний офицер А.П. Ермолов. Пал Дербент, за ним последовал Баку, Гянджу и пошли бы русские воины далее уже по территории Персии, да смерть императрицы их спасла, а новый царь не пожелал продолжать Персидский поход.

Следующий этап боевой славы Ермолова – война против Наполеона I – 1805-1807, 1812-1814 годы. От командира артиллерийской роты в 1805 году до командующего корпусом в 1815 году – вот боевой путь героя до низвержения Наполеона.

И последний этап боевой славы, уже в звании генерала, нашего героя очерка – служба на Кавказе. Здесь ему были предоставлены широкие полномочия, вплоть до исполнения посольских функций с Персией. Штаб квартира его находилась в Тифлисе (Тбилиси). Не минула его очередная война с Персией в 1826-1828 годах. Не успешность противостояния неприятельскому вторжению и опасность захвата Тифлиса вынудили послать Николаем I во время своей коронации в древней столице генерал-адъютанта А.Ф. Паскевича на помощь Ермолову. Требование царя – передать всё командование войсками Кавказского корпуса вновь прибывшему генералу. Два генерала не смогли поделить власть. Верх взял любимец императора – Паскевич. В марте 1828 года последовала полная отставка со всех должностей Ермолова. На этом военная служба вояки с восемнадцати лет от роду закончилась. Конечно, было исполнение гражданских обязанностей, но с военной службой было покончено.

Одно, и возможно самое главное, не упомянул в своём четверостишие автор – Вера Петровна приходится родной сестрой Елены Блаватской. О Блаватской у меня был очерк ранее. Мистическая женщина. Казалось, что и сестра, подобно ей будет общаться с Высшим разумом. Полагая, что эта способность родовая. Но, нет. Судьба простой, рядовой женщины, пишущей небольшие повести и рассказы для детей и ребят юношеского возраста. Сентиментальные повествования, прочитав несколько страниц которых, пол автора вырисовывается у читателя без капельки сомнения. Книжки писательницы, как правило, имеют привлекательные обложки, располагающие молодых потенциальных читателей просить своих родителей купить красивую книжку. И названия книжек интригуют – «На весенней заре», к примеру. У молоденьких девушек загораются щёчки от предвкушения – но, как правило – «пшик». Читайте, кое-чего найдёте в некоторых библиотеках. В современном исполнении не всякое издательство возьмет на себя смелость издать книжечки сестры известной во всём мире Блаватской. Хотя, если после фамилии автора на лицевой обложке через запятую добавить слова «сестра знаменитой Е.П. Блаватской», то, возможно, количество проданных экземпляров книжечек возрастёт. Маркетинг!

Такого литературного союза родственников, скрывающихся под всего одним псевдонимом, Козьма Прутков, история мировой литературы не знала и поныне не знает. Ладно, ещё тандемы братьев. Но здесь литературный квартет и пятый брат – художник в придачу. Вымышленный образ Пруткова, надменно смотрящий свысока на зрителя, раскрывает суть произведений авторов. И Прутков до чего реален, что у него есть гражданская должность – служащий пробирной палатки министерства финансов. Сейчас такая должность существует, но стала именоваться контора уже палатой, а не палаткой. И отсидел в этой палатке Прутков аж до должности тайного советника. Потихоньку умудрился сдвинуть с должности самого директора палатки и занять его объемное начальственное кресло. Но над любым директором есть вышестоящий директор. В 1863 году, в злополучный день, 13 января, получив очередную «пилюлю», нагоняй от вышестоящего директора покинул не только палатку, но и земную жизнь. И сейчас, возможно, с таким же видом, как мы видим на изображении выше, взирает с облаков на земную суету людишек и других земных букашек.

Я решил переместиться во времени, на этот раз одному, и посетить невидимым образом родственный совет под названием Козьма Прутков. Небольшая задержка в перемещении во времени у меня была вызвана только одним. Я не знал, где в Петербурге может встречаться этот «пятиречёк». На свой страх и риск я определил место своего прибытия в прошлом – Пробирная палатка. Место под палатку выбрали вполне престижное. Как ни как золотишко принимали у населения для чеканки золотых червонцев. На набережной Екатерининского (Грибоедова) канала , до Гороховой – рукой подать. Щелчок пальцами и я уже на месте назначения. Накурили родственнички – топор вешай. Сразу признал Алексея Константиновича Толстого. С братьями Жемчужниковыми проблема. Кто есть, кто из них, извините, не дообразовался в своём настоящем. Догадался, что сидящий поодаль от всех на диване был Лев. Внешний вид, что то от Репина, выдавал в нём художника. «Эх, братушки, прикрою я глаза, Не серчайте. Думку хочу додумать» – это просипел Алексей Константинович. Братья, что разместились за огромным столом (Прутков лично его высматривал в комиссионке, и дал добро на покупку и доставку стола в свой кабинет), многозначительно переглянулись. Значит не за горами появление очередного афоризма хозяина кабинета (уточню – Козьмы). Художник Лёвушка, с лукавой улыбкой на лице, вздёрнул свой указательный палец правой ладони вверх и кажется,… пустил «шептуна». «Лёвка, опять за своё! И так дышать не чем» – молвил тот из братьев, что с самой большой бородой. До меня через сигарную вонь тоже дошёл запах из чрева художника. Я, боясь забыть, как мне возвращаться обратно в своё будущее, срочно заторопился в точку своего старта.

Не знаю, почему просуществовал Козьма только до 1863 года. Вероятнее всего разъехались родственнички кто куда. Кто заграницу, кто в другие города государства Российского. И на том спасибо. Актуальность многих изречений Козьмы сохранилась и до наших дней.

Периоды жизненного пути В.А. Жуковского и литературного творчества на протяжении всей его жизни описаны в Википедии подробно как ни у кого. Одно могу добавить – иметь дружбу и близкое знакомство с поэтом, учителем и наставником Великого Князя, Александра Николаевича, было залогом получить существенную поддержку в трудную годину на жизненном пути. У Василия Андреевича было врождённое чутьё на порядочных, даровитых личностей. И ради них он готов был хлопотать хоть перед высшими лицами государства.

Выходец из простой мещанской семьи Псковской губернии подался в год своего совершеннолетия на заработки в столицу. Как обычно, не имея никакой поддержки в столице, помыкался, помыкался в поисках достойной работы и уже засобирался вернуться в родные места, как началась форта в его жизни. Устроился плотником в Большой театр, благо отец его с малых лет искусству этому обучал. Хотя всё искусство то было – клепать гробы для округи. А на новой работе – и сцену подправить и кое-чего для оформления сцены под спектакль смастерить. Руки откуда надо росли. Да и голова думку думала – какое дело прибыльное организовать. Сам не курил, но видел театралы любят потягивать трубки, да понюхивать табачок, что помельче, со своей ладони. деньжат подкопил и открыл свою небольшую табачную фабрику на набережной Фонтанки. Доставку табачного листа в Россию организовал. Возили аж с Америки. Оставалось за «небольшим» – выварить, нарезать и по коробочкам разложить. В то время на табачном рынке столицы, да и сей России, в ходу был завозной уже готовый к употреблению табак немецкий и голландский – «Кнастер» и «Дрейкениг». Доставляли морем прямо в столицу. Жуков первый стал возить из-за границы не готовый товар, а сырьё. Это сказалось на конечной цене продукта, и через некоторое время спустя уже вся Россия курила табак «Вакштаф». Деньги потекли рекой, и Василий Григорьевич за шесть лет стал купцом третьей гильдии, второй и дошёл до высшего уровня купечества. Теперь приведём достаточно меткие слова известного нам критика-всезнайки, господина Вл. Михневича. «Угасшая знаменитость, на которой буквально сбылась мудрая истина, что слава есть дым. Некогда вся культурная Россия курила ароматный жуковский табак и, кажется, сам Грибоедов, сказавший, что «дым отечества нам сладок и приятен», подразумевал именно дым «Жукова». Но пошли новые «веяния» и новые табаки,– дым жуковского «вакштафа» все реже стал коптить российские поднебенья и потолки, и вместе с тем стала испаряться и громкая слава «Фирмы Жукова». А дело в том, что на смену табака в коробочках пришли папиросы. И здесь наш табачный король не пронюхал конъюнктуру рынка, Не перестроил своё производство. Сойдет. Ан нет, спохватился, а рынок уже занят. Не вклиниться.